Олег Бондарь - Месть Мертвеца
- Псих ненормальный!
Светлана вроде бы успокоилась, но я, не желая рисковать, продолжал сжимать ее сразу обмякшую руку.
- Труп Вадима видели только мы вдвоем. Сам он утонуть не мог, значит ему кто-то помог. Это было нетрудно. Подкрасться сзади, оглушить камнем или еще чем-нибудь, и сбросить в воду. Всего и делов то. Посторонних на озере не было… Затем, когда Вадим неожиданно оказался живой, ты испугалась и ушла со мной, якобы на поиски деревни. А потом… - внезапно меня осенила новая догадка. – Слушай, а, может, ты и Валюху грохнула. Ведь это она тебе перебежала дорогу и увела Вадима. Мотив - железный…
Светлане таки удалось высвободить руку. Но нападать на меня она больше не собиралась. Теперь она казалась вполне спокойной, что, в моем понимании, абсолютно не вязалось со смыслом произнесенного мной.
Она отошла на несколько шагов, подобрала ветровку и собралась уходить. Однако, напоследок обернулась и обратилась ко мне.
- Знаешь, Славик, мне тебя по-человечески жаль. Ты, наверное, действительно серьезно болен и несешь несусветный бред, даже не задумываясь об этом. И, похоже, сам начинаешь в него верить. В медицине такое, кажется, называется шизофренией.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, с чего, например, ты взял, что Вадим погиб? Да и, если по-правде, не помню, чтобы мы с тобой ходили кого-то искать. Вечно тебе что-то померещится, то дом, то еще чертовщина какая-то…
Крыть мне было нечем. Ложь была наглой, агрессивной и, тем не менее, умело подмешанная маленькая крупица истины делала ее вполне правдоподобной.
Светлана ушла, а мне на какое-то мгновенье показалось, что я действительно сошел с ума.
29
Ее темная от загара спина с красной застежкой от лифчика служила мне прекрасным ориентиром, и я понуро, отставая метров на сто, плелся следом, обуреваемый самыми противоречивыми мыслями.
Слова Светланы, невзирая на их полнейший абсурд, все же сумели посеять зерно сомнения.
Теперь я не мог с уверенностью сказать, насколько реально все то, что я вижу. А, учитывая полную абсурдность ситуации, в которой пришлось оказаться, подобные сомнения приобретали видимость смысла. Во всяком случае, приняв их за исходное, можно было каким то образом связать концы с концами и объяснить все то, что раньше казалось необъяснимым. Только утешения от подобных умозаключений было мало. Ибо, если они верны, то по мне, в самом деле, давным-давно плачет психушка.
Не знаю в воображаемом или реальном мире я находился, но солнце жарило на полную катушку, рубашка промокла от пота, голову напекло и меня все время донимало чувство тошноты.
Болезнь, теперь уже не душевная, все сильнее сказывалась с каждым пройденным шагом. Я чувствовал себя очень слабым, шаги мои утратили твердость. Я шатался, словно пьяный, и каждый бугорок или ямка на моем пути представали почти непреодолимым препятствием.
Желание отказаться от бесполезной суеты, лечь прямо здесь и отключиться, получив, таким образом, желаемые покой и блаженство, становилась все назойливей. И я продолжал двигаться, ориентируясь на красный маячок Светланиного лифчика, лишь из-за какого-то тупого, не понятного мне самому, упрямства.
Сознание мое плавало в тумане, мысли, если таковые имелись, блуждали сами по себе, даже не пытаясь связываться в единое целое. И, вместе с тем, нарастающее чувство тревоги мурыжило изнутри. Из легкого беспокойства оно набухало снежным комом и, чем ближе мы подходили к месту стоянки, становилось все сильнее, почти достигая той грани, за которой таится откровенная паника. Объяснения надежно вселившемуся дискомфорту я не мог отыскать, но был почти уверен, что в дальнейшем нас с девушкой ожидает жестокое потрясение, по сравнению с которым все происшедшее накануне покажется не более чем детской забавой.
А Светлана, между тем, ничего не подозревая, уже приближалась к невысокому холмику, за которым, если мне не изменяла память, должна была открыться чаша высохшего пруда, куда совсем еще недавно забросило наш автомобиль. Похоже, никакие злые предчувствия девушке не досаждали, и с расстояния, которое нас разделяло, ее походка выглядела более, чем беззаботной.
Возможно, она действительно ничего не ощущала. И в таком случае я просто обязан ее предупредить. Даже, не смотря на нашу с ней размолвку.
- Светлана!
Голос мне самому показался очень тихим и слабым. Я сомневался, что Светлана отреагирует или, вернее, захочет реагировать на него.
Тем не менее, девушка услышала вопль вопиющего в пустыне. Более того, она остановилась и стала меня дожидаться.
Когда я подошел, она держала в руках высохшую травинку и нервно ее покусывала.
Лицо девушки выглядело озадаченным. Она, наверное, еще не решила для себя, правильно ли сделала, откликнувшись на мой зов, и теперь не знала, как себя вести. Ведь в последнем разговоре, были окончательно сожжены хрупкие мостики, которые до сих пор нас объединяли.
- Тебе не нужно туда идти… Там…
Я не знал, что ей сказать, не знал, каким образом объяснить терзавшие меня нехорошие предчувствия. К тому же, говорить было очень трудно. Я чувствовал себя больным и полностью разбитым. Сердце мое колотилось в сумасшедшем ритме, дыхание от быстрой ходьбы сбилось, и я никак не мог вдохнуть воздух на полую грудь. В голове стоял сплошной туман, все расплывалось перед глазами.
Моя бессвязная речь, вероятно, пробудила некое сочувствие, и «железная леди», сменив гнев на милость, отказалась от тех грубых и нелицеприятных слов в мой адрес, которые, я видел, уже готовы были сорваться с ее языка. Она, вероятно, сочла меня полностью сумасшедшим или же приписала сказанное мною бредом, порожденным высокой температурой. Во всяком случае, на ее лице нарисовалась некая жалостливость, а в голосе, которым она обратилась ко мне, я уловил обидное покровительство.
- Бедняжка, ты весь горишь… Тебе нужно отдохнуть и хорошенько покушать…
Странно, напоминание о пище не пробудило никаких эмоций. Мне совсем не хотелось кушать. Донимало – жажда. Ее почему-то никак не удавалось утолить, хотя, в отличие от продуктов, недостатка в воде, вроде бы, не ощущалось.
- Ну, что случилось?
- Ты обиделась, да?
Отвечать на этот вопрос было глупо. Не менее глупо с моей стороны было его задавать. Потому Светлана мудро промолчала. Она не желала возвращаться к прежней теме. Не было такого желания и у меня. Ведь я вовсе не ради этого окликал ее и, невзирая на слабость, чуть ли бежал за ней, боясь, что девушка передумает меня ждать.
- Светочка, тебе не нужно туда ходить.
- Почему же? Я почти уверена, что Игорь уже остыл и понял, что был не прав, обвиняя тебя.
- Да я не об этом…
Мне было трудно, даже невозможно объяснить то, что камнем лежало на душе. Ведь я сам совершенно ничего не понимал, только чувствовал. И Светлана, скорей всего, не станет прислушиваться к моим бессвязным нелепым предостережением. Спишет все на горячечный, порожденный болезней бред, и я снова ничего не добьюсь. И, вполне вероятно, окажется права.
- Светочка, дорогая, - она даже передернулась, услышав подобное, столь несвойственное мне, обращение. – Ты можешь один-единственный раз послушаться меня, ни о чем не спрашивая?
Она не спешила давать утвердительный ответ, и я прекрасно ее понимал.
- Ну, пожалуйста…
- Смотря, о чем ты меня попросишь…
Такое обнадеживало, но не очень.
- Позволь мне самому спуститься и поговорить с Игорем.
- Зачем?
- Я не хочу, чтобы он думал, будто мне нужны адвокаты.
Придуманная на ходу версия, наверное, показалась ей убедительной, такой, которая не противоречит здравому смыслу. Светлана с минутку подумала и, все-таки, решила согласиться.
А меня одержанная победа почему-то совсем не обрадовала. Меня по-прежнему очень пугало то, что я могу увидеть внизу.
30
Издали все казалось обыденным, если, конечно, принять условности не совсем обыденной ситуации.
Почти посредине высохшего водоема, сейчас, правда, кое-где поблескивали мутные лужицы, стоял наш микроавтобус.
Все мирно и тихо.
Вот только на душе с каждым шагом становилось неспокойнее и тоскливей.
Из-за тишины?
Какая-то она неприродная, гнетущая.
И почему возле автомобиля не видно Игоря с Ленкой? Неужели до сих пор дрыхнут? А, может, отправились искать еду или людей, если до сих пор не отчаялись в этом?
Или плюнули на все и решили пешком искать выход из этого ада?
Так, наверное, и есть.
Глупо, вообще-то, было ожидать, что они останутся здесь, обрекая себя на верную гибель от голода. Не стоит раздолбанная железяка таких жертв, пусть даже она и является единственной кормилицей для семьи.
Подобные размышления, несмотря на их кажущуюся рациональность, успокаивали мало. Шаги мои становились короче, а нежелание приближаться к автомобилю возрастало по прогрессирующей.
