Иори Фудзивара - Зонтик для террориста
Так прошло полгода. Я принимал участие в первом бое чемпионата Восточной Японии. Победил нокаутом в третьем раунде. Таким образом я выиграл шесть боев подряд. Пять из них — нокаутом.
Весенним вечером в субботу мне позвонил Кувано. Я разговаривал с ним по общему телефону, который висел в коридоре. Кувано редко звонил мне. И заявлялся всегда без предупреждения. У него был ключ от моей комнаты.
— Послезавтра уезжаю во Францию, — выпалил он без всяких предисловий.
Я не удивился. Когда он впервые поведал мне о своем желании учиться за границей, у меня появилось предчувствие: так оно и будет.
— Не ожидал, что так скоро, — ответил я.
— У меня к тебе просьба.
— Я провожу тебя. Возьму отгул в пекарне.
— Я не об этом. — Он замялся. — У тебя завтра выходной, ты не мог бы меня отвезти в одно место.
Странная просьба. В отличие от Юко, Кувано никогда не проявлял никакого интереса к поездкам. Да и водить он не умел.
— Если хочешь устроить прощальную вечеринку, то можно у меня. На машине мне пить нельзя будет.
— Выпьем, когда вернемся. Тебе же пока не надо сбавлять вес, да?
— Да, — ответил я.
Следующий поединок на звание чемпиона проводился через месяц.
— Куда мы поедем? — спросил я.
— К подножию Фудзи. Хочу посмотреть лесной океан.[37]
Я засмеялся:
— Какой-то ты старомодный. Решил полюбоваться на прощание японским пейзажем и выбрал гору Фудзи? До чего банально ты стал мыслить.
Кувано ответил, смеясь:
— Ну да. У человека судьба такая: спускаться по лестнице, ведущей к банальности.
На следующий день Кувано пришел в пять утра. Я проснулся за час до этого, как обычно. Закончил небольшую ежедневную пробежку и пил растворимый кофе. Кувано стоял в дверях с огромной старой сумкой на плече.
— А это что? — спросил я его.
— Хлам, — ответил он.
— Хлам?
— Ага. Хлам, который я собрал. Вот хочу съездить выкинуть. И тогда никаких неоконченных здесь дел у меня не останется.
Немного подумав, я ответил:
— Поехать выбрасывать хлам аж до горы Фудзи? Может, выпьешь кофе?
Он кивнул, сел по-турецки на татами и стал молча пить кофе, который я налил ему.
— А где ты будешь учиться во Франции?
— В Новой Сорбонне, Париж-три.
— Что хочешь изучать?
— Пока не решил. Но до начала семестра планирую поучиться разговорному французскому, поэтому и собрался выехать пораньше.
— Несомненно, тебе больше подходит быть студентом или ученым, чем старшим менеджером по продажам верхней одежды.
Кувано засмеялся, пожав плечами.
— А тебе что больше подходит?
— В данный момент — бокс. Мне нравится.
— Тебе нравится, потому что ты сильный. Но теперь я не смогу за тебя болеть.
Я имел в виду не совсем это. Когда удар попадал в цель, я видел, как разлетаются, ярко сверкая, капли пота противника. Такое интенсивно наполненное время я ощущал только на ринге. Я улыбнулся, ничего не объясняя.
— Приезжай на матч на звание чемпиона мира.
— Я верю, что так оно и будет. Ты, Кикути, сделаешь это, неизбежно, — с серьезным видом сказал он.
— На самом деле «неизбежно сделаю»? Звучит как преступление. — Я встал. — Ну что, поехали?
Он кивнул и тоже поднялся.
На часах — полшестого. Мы прошлись до машины, запаркованной неподалеку. Кувано нес свою сумку очень осторожно. Я открыл заднюю дверь, он положил сумку на пол, проверил, хорошо ли она лежит.
— Как мы поедем? — спросил он, садясь на пассажирское сиденье впереди.
— Доверься мне. Сам-то ты все равно дороги не знаешь.
Утром двигатель заводился плохо. Аккумулятор тоже следовало бы поменять. «Сколько еще осталось моей старушке?» — подумал я. Без сомнения, счет шел на месяцы. Но двигатель наконец заурчал. Машина медленно пришла в движение, мы выехали на улицу Яманотэ. Мы собирались доехать до Сибуи и выбраться на скоростное шоссе Томэй. Машин было мало. Воскресенье, да еще раннее утро. Сильно я не разгонялся, машина шла хорошо. Кувано всю дорогу молчал. Впервые он заговорил, когда мы проехали шоссе Косю.
— Наверное, делать тебе замечания — наглость с моей стороны. Сам-то я за рулем ни разу не сидел, — сказал он осторожно. — Но ты водишь как-то не так, как все.
— А-а, — ответил я. — Это точно, вожу я не как обычно. У меня тормоза сломаны.
— Тормоза сломаны?
Нам помешал красный свет. Я потянул ручник на себя.
— Но ты же останавливаешься.
— Парковочный тормоз. А обычные тормоза у меня сломаны.
Кувано задумался, будто пытался понять то, что я сказал.
— Значит, есть две системы тормозов: при парковке и при движении, и у тебя сломаны те, которыми пользуются во время движения.
— Абсолютно точно.
— Поехали обратно.
— Почему?
— Опасно же.
— Не волнуйся. Я уже полгода так езжу.
— Возвращаемся. Без разговоров.
Он уперся, чего обычно с ним не бывало. Я хотел возразить, но огромный грузовик, ехавший по соседней полосе, разогнался и подрезал нас по касательной. Я дернул ручник изо всех сил. И в этот миг перестал чувствовать какое-либо сопротивление. Я посмотрел на свою левую руку. В ней был ручник. С вырванной пружиной. Кувано позеленел.
— Ты был прав, — сказал я. — Я вырвал ручник. Теперь сломаны обе тормозные системы. Иначе говоря, машину не остановить. По крайней мере, обычным, неэкстремальным способом.
Кувано посмотрел на меня. Он уже пришел в себя и выглядел невозмутимо. Присутствие духа моментально вернулось к нему.
— Знаешь, что в сумке?
— Всякий хлам, да?
— Вообще-то там бомба, — спокойно сказал он.
Я взглянул на него:
— Отличный хлам.
— Как будто ты знал.
— Ну, я думал, что-то не так. Глядя на тебя, невозможно было не догадаться. Сам смастерил?
— Что будешь делать? — ответил он вопросом на вопрос.
Голос его по-прежнему был спокоен. В минуты опасности он, напротив, не терял присутствия духа. Особенность характера. Он неоднократно проявлял ее в студенческой борьбе.
Я убрал ногу с педали газа. Постепенно стал снижать одну за другой передачи четырехступенчатой коробки. Показался мост через железнодорожную линию Одакю.
— Есть только один способ остановиться — врезаться во что-нибудь, — сказал я. — Бомба взорвется от столкновения?
— Думаю, нет. Но гарантировать не могу.
— Понятно.
Я повернул направо вдоль канала. Красный свет, остановиться невозможно. Ехавший прямо автомобиль погудел и объехал нас.
Кувано сказал:
— Мы недалеко от Комабы.
И точно. Если можно говорить об удаче в нашем положении, то, к счастью, я хорошо знал местность. Мы проехали еще немного и свернули налево на перекрестке у бань. Вокруг — ни машин, ни людей. Я ехал на пониженной передаче. Скорость упала до десяти километров в час. Если столкнуться с чем-то упругим, наверное, удастся затормозить более или менее мягко. Дорога расходилась на две, я вновь свернул налево. Здесь дорога была широкой и безлюдной даже днем. Я заорал что есть мочи:
— Впереди горка! Поднимемся на нее, и, когда скорость снизится до минимальной, я въеду в какое-нибудь дерево на аллее. Открой дверь, чтобы сразу выпрыгнуть.
Кувано кивнул.
Я хотел спросить о мощности бомбы, но потом передумал. Ее же сделал Кувано. Значит, качество должно быть отменное.
Мы взобрались на горку по центру дороги. И в это мгновение слева показался ребенок на велосипеде, он мчался очень быстро. Столкновения не избежать. Медленнее ехать я не мог. Но я успел резко вывернуть руль до конца направо и изо всех сил нажал на газ. С велосипедом мы, к счастью, разошлись, но справа на нас с неизбежностью надвигалась каменная стена. Машина врезалась в стену.
Я тут же выскочил. Кажется, и Кувано кубарем вывалился из противоположной двери.
Ничего не взорвалось.
— Кикути! Беги! Она горит! — услышал я крик Кувано.
Сзади, рядом с бензобаком показалось пламя. Я побежал. Кувано рванул в противоположную сторону. В этот миг с того же склона, откуда выехал велосипедист, выбежал парень в трениках.
— Не подходи! — снова заорал Кувано. Парень остановился. — Не подходи! Взорвется!
Я инстинктивно упал на землю. Только лицо приподнял. Огонь распространялся на удивление быстро. Машина была объята пламенем. Я увидел, как Кувано снова куда-то побежал. Он несся к мальчику с велосипедом, который в растерянности застыл на месте. Кувано сбил его с ног, закрыл своим телом и снова закричал:
— Взорвется! Беги!
Парень в трениках продолжал стоять. Может, думал, как потушить. Он растерянно смотрел то на Кувано, то на машину.
Раздался грохот.
Дальше я помню только отрывки. Испуганное лицо мальчишки. Через мгновение — стоны. Поднимающийся клубами белый дым. Бьющая в нос кислотная вонь. Кувано, у него рука в крови. Разбросанные части тела, кровь.
