Джеймс Эллрой - Кровавая луна
Он разбудил Датча, толкнув локтем в бок, и тут же зажал ему рот ладонью.
– Наш друг здесь, Датч. Только что подъехал, еще не вышел из машины. Думаю, нам надо вылезти с моей стороны и накрыть его сзади.
Датч кивнул и передал Ллойду свое помповое ружье. Тот выбрался из машины через пассажирскую дверь, крепко прижимая ружье к правой ноге. Датч последовал за ним, захлопнул дверцу, обнял Ллойда за плечи и воскликнул:
– Боже, как я надрался!
Он очень артистично изобразил заплетающуюся походку пьяного, буквально повис на Ллойде и всю дорогу нес невнятный вздор.
Ллойд не сводил глаз с черного «файерберда» – ждал, когда откроются дверцы, недоумевая, почему Уилсон все еще сидит в машине. Когда они дошли до конца квартала, он передал Датчу помповое ружье:
– Ты берешь водилу, я – пассажира.
Датч кивнул и дослал патрон в патронник.
– Вперед, – шепнул Ллойд.
Пригибаясь, они подбежали к машине и взяли ее в клещи с двух сторон. Датч сунул ствол ружья в окно водителя:
– Полиция. Замри, а не то ты покойник.
Ллойд нацелил свой револьвер тридцать восьмого калибра в окно с пассажирской стороны и сказал сидевшей в машине женщине:
– Тихо, милая. Руки на капот. Нам нужна не ты, а твой дружок.
Женщина подавила крик и медленно выполнила приказ. Водитель понес обычную в таких случаях чушь:
– Слушайте, я не тот, кто вам нужен. Я ничего не делал!
Датч напряг палец на спусковом крючке и прижал дуло к носу мужчины.
– Руки за голову, – велел он. – Сейчас я очень медленно открою дверь. А ты о-о-очень, ну о-о-очень медленно вылезешь из машины. А если нет, будешь о-о-очень, ну о-о-очень мертвым.
Мужчина кивнул и завел дрожащие руки за голову. Датч вытянул ружье из машины и начал открывать дверцу. Как только его пальцы отомкнули замок, мужчина ударил в дверцу обеими ногами. Та врезалась в живот Датчу и опрокинула его, ружье выстрелило в воздух, когда его палец рефлекторно нажал на курок. Мужчина выпрыгнул из машины, споткнулся, но вскочил на ноги и бросился бежать.
Ллойд перестал целиться в женщину и дал предупредительный выстрел в воздух с криком:
– Стой! Стой!
Датч поднялся и выстрелил вслепую. Ллойд увидел, как убегающий мужчина пошел короткими перебежками, петляя в ожидании новых залпов, высчитал ритм его вихляний и трижды выстрелил на уровне плеча. Мужчина споткнулся и упал. Не успел Ллойд осторожно приблизиться, как Датч подбежал и врезал Уилсону по ребрам прикладом. Ллойд оттащил приятеля, а затем сковал запястья подозреваемого браслетами за спиной.
У Уилсона были две раны чуть ниже ключицы.
– Чистые раны, – заметил Ллойд, осмотрев выходные отверстия, грубо вздернул беглеца на ноги и сказал Датчу: – Вызывай «скорую». И группу поддержки. – Увидев, что на улице начала собираться толпа, он добавил: – И скажи зевакам, чтобы сдали назад, на тротуар. – После этого Ллойд вновь повернулся к задержанному: – Ричард Дуглас Уилсон, верно?
– Ничего я тебе не скажу. Я не обязан отвечать.
– Это верно, не обязан. Ладно, займемся правовой стороной вопроса. У тебя есть право хранить молчание. У тебя есть право на присутствие адвоката при допросе. Если ты не можешь позволить себе адвоката, его назначат судом. Тебе есть что сказать, Уилсон?
– Да, – ответил мужчина, дергая раненым плечом. – Иди ты к той самой матери.
– Предсказуемый ответ. Неужели вы, парни, не можете придумать что-нибудь пооригинальнее? Например, послать меня к папе, а не к маме?
– Да пошел ты, плоскостопый!
– Уже лучше. Вот видишь, ты способный ученик. Вернулся Датч.
– «Скорая» и поддержка уже едут.
– Хорошо. А где девушка?
– Все еще в машине.
– Ладно. Ты тут присмотри за мистером Уилсоном, ладно? Я хочу с ней поговорить.
Ллойд пошел обратно к черному «файерберду». Молодая женщина напряженно застыла на пассажирском сиденье, сжимая приборную доску. Она плакала, потоки черной туши тянулись до самого подбородка. Ллойд опустился на колено у пассажирской дверцы и мягко положил руку ей на плечо:
– Мисс?
Она повернула к нему голову и заревела в голос.
– Я не хочу, чтобы меня забрали в полицию! Не хочу, чтобы у меня был привод! – рыдала она. – Я только что познакомилась с этим парнем! Я не преступница! Просто хотела выпить и послушать музыку!
Ллойд поправил выбившийся светлый локон в ее прическе.
– Ваше имя? – спросил он.
– Сара.
– Сара Бернар?[11]
– Нет.
– Сара Вон?[12]
– Нет.
– Сара Ковентри?[13]
– Нет.
Женщина засмеялась, вытерла лицо рукавом и сказала:
– Сара Смит.
Ллойд пожал ей руку.
– Вот и хорошо. Меня зовут Ллойд. Где вы живете, Сара?
– В Западном Лос-Анджелесе.
– Тогда идите вон туда, где собрались люди, и подождите в толпе. Мне тут надо кое с чем разобраться, а потом я отвезу вас домой. Договорились?
– Договорились. А у меня не будет привода в полицию?
– Никто даже не узнает, что вы здесь были. Хорошо?
– Хорошо.
Ллойд проводил глазами Сару Смит – она успокоилась и смешалась с толпой зевак на тротуаре – и снова вернулся к Датчу и Ричарду Дугласу Уилсону, которые стояли, прислонившись к его «матадору» без опознавательных знаков. Ллойд сделал Датчу знак, а когда его напарник ушел, строго взглянул на Уилсона и укоризненно покачал головой:
– Не верь, когда говорят о воровской чести, Ричард. Ни единому слову не верь. Особенно среди подонков на «гангстерском подворье». – При этих словах у Уилсона дрогнула челюсть, а Ллойд продолжил как ни в чем не бывало: – Я нашел коробку патронов с твоими пальчиками и чулки. Но зацапали мы тебя не из-за них. Кто-то тебя заложил. Прислал легавым из Рэмпарт анонимное письмо. Там говорилось, что это ты грабанул «Черную кошку». Что ты грабишь только гей-бары, потому что тебя опустили какие-то серьезные быки в Квентине, и тебе понравилось. Ты любишь «голубых» и ненавидишь их за то, что они с тобой сделали.
– Вранье! Гребаное вранье! – заорал Уилсон. – Я брал винные магазины, супермаркеты, даже гребаную дискотеку! Я брал…
Ллойд прекратил излияния, разрубив воздух ребром ладони у него перед носом.
– В письме говорилось, что ты выпивал у «гангстерского подворья» после дела и всем рассказывал, скольких баб переимел, – выложил он самое главное. – Твой приятель сказал, что чуть не лопнул со смеху. Он-то знал, ты любишь, когда тебе вставляют в зад.
Бледное, потное лицо Ричарда Дугласа Уилсона побагровело.
– Этот грязный сукин сын! Да я спас его задницу! Все ниггеры на тюремном дворе хотели его перетрахать! Я протащил этого гада через Квентин, а теперь он…
Ллойд положил руку на плечо Уилсону:
– Ричард, на этот раз тебе светит минимум десятка. Десять лет. Думаешь, выдержишь? Парень ты крепкий, я знаю. Я и сам крепкий. Но… знаешь, что я тебе скажу? Я бы там десятку не потянул. У них там такие негры… Они съели бы меня на завтрак. Сдай своего подельника, Ричард. Он на тебя настучал. Он тебя заложил. Я пойду…
Уилсон яростно замотал головой. Ллойд тоже покачал головой, глядя на него с отвращением.
– Ты тупая задница, – сказал он. – Давай, действуй по понятиям, пусть какая-нибудь дерьмовая крыса стучит на тебя. Тебе ломится от пяти до пожизненного, реально – десятка, а ты смотришь в рот дареному коню. Да ты просто тупой сукин сын, мать твою.
Он повернулся и притворился, что уходит, но не успел сделать и двух шагов, как Уилсон окликнул его:
– Погоди… Погоди, послушай…
Ллойд подавил торжествующую улыбку и продолжил, словно его и не прерывали:
– Я пойду к окружному прокурору, поговорю с судьей. Позабочусь, чтобы до суда тебя взяли под защиту как ценного свидетеля.
Ричард Дуглас Уилсон в последний раз взвесил все «за» и «против» и капитулировал.
– Его зовут Джон Густодас. Джонни Грек. Он живет в Голливуде. На углу Франклин и Аргил. Красный кирпичный дом.
Ллойд сжал неповрежденное плечо Уилсона:
– Молодчина. Мой напарник запишет твое заявление в больнице, а я с тобой позже свяжусь.
Он вытянул шею, ища глазами Датча, заметил, как тот на тротуаре разговаривает с полицейскими в форме, и дважды свистнул. Датч подошел, вопросительно глядя на напарника.
– Ты не устал, Датч?
– Есть немного. А что?
– Уилсон сознался. Заложил своего подельника. Парень живет в Голливуде. Я хочу вернуться домой. А ты сними показания с Уилсона, потом позвони голливудским копам и выдай им инфу об этом парне. Идет?
Датч помедлил.
– Да, конечно, Ллойд, – сказал он наконец.
– Отлично. Джон Густодас, он же Джонни Грек. Красный кирпичный дом на углу Франклин и Аргил. А я напишу все отчеты. Можешь об этом не беспокоиться.
