Шарлотта Линк - Эхо вины
На улице раздался гул мотора: Джек был уже у дома. Фредерику оставалось лишь две-три минуты, чтобы надеть полупальто, взять папку с документами и дойти до машины.
Он хотел приблизиться к Вирджинии и поцеловать ее, как всегда перед длительным расставанием, но в этот раз его что-то остановило. Наверное, то недовольное выражение, которое до сих пор держалось на ее лице.
– Пока, – сказал он.
– Пока, – отозвалась Вирджиния.
Суббота, 26 августа 2006 года
В выходные Восточную Англию еще раз посетило лето. И хотя утром и вечером бал правила осень, днем было так тепло, что люди потоками устремились в открытые бассейны и на морские пляжи. Надо всем царствовало небо – безоблачное, нестерпимо-синее. Цветы в садах, играя всеми оттенками радуги, боялись уронить даже один лепесток. Это был прощальный подарок уходящего лета, последний горячий привет. Уже со следующей недели зарядят дожди и повеет холодом, как говорилось в прогнозах погоды.
Во второй половине субботнего дня Вирджиния отвезла Ким к одной из школьных подружек. Та пригласила друзей на свой день рождения с ночевкой, поэтому каждый должен был захватить с собой спальный мешок. Масштабный детский праздник планировалось завершить лишь на следующий день, в воскресенье, после прощального угощения в виде огромной пиццы.
Матери детей, приехавших в гости к имениннице, негромко обсуждали друг с другом трагический случай, произошедший с маленькой Сарой, который потряс всю округу. Одна из женщин знала кого-то, кто был знаком с родителями Сары – «шапочно знаком», как усиленно подчеркивала она.
– Весьма асоциальные типы, – сообщала она направо и налево. – Папаша этого несчастного ребенка – безработный балбес, которому не было никакого дела до собственной дочери. Мать – сопливая свистушка, которая только и заботилась о собственном удовольствии. Ребенок для нее был лишь обузой. А бабка – так та вообще хоть стой, хоть падай! Самая Что ни на есть алкоголичка. В общем, безнадежно опустившаяся особа!
– Ужас, ужас, – качала головой другая дама. – Вы, конечно, в курсе, что эта мамаша оставила ребенка на пляже одного, и довольно надолго? А знаете, что она делала в это время? Бегала в закусочную, чтобы знакомиться с мужиками! Как представлю себе это, у меня волосы дыбом встают. Оставить такую крошку.
Всеобщее возмущение не знало границ. Вирджиния в подобных ситуациях предпочитала держать свое мнение при себе, и хотя то обстоятельство, что мать бросила ребенка одного на пляже, находилось за пределами ее понимания, все-таки она считала, что нельзя судить молодую женщину вот так, с непоколебимой уверенностью в собственной правоте. Все эти дамы принадлежали к «лучшему» слою общества и состояли в благополучном браке или, по крайней мере, были благополучно разведены, то есть в любом случае получали неплохую финансовую поддержку от отцов своих детей. Беременность была для них желанной, известие о ней не оглушило их как гром среди ясного неба, и растущий живот не пугал их, словно жуткая внезапная болезнь. Наверняка молодая мать-одиночка столкнулась с огромным количеством проблем, неведомых столь успешным во всех отношениях дамам, и ей пришлось бороться со своими страхами и мириться со множеством разбитых надежд.
– Ах, это вы, миссис Квентин. – Одна из родительниц улыбнулась Вирджинии так, словно только что заметила ее присутствие. – Я читала в «Таймс» интервью с вашим мужем. Значит, он хочет пройти в парламент?
Взгляды всех присутствующих устремились к Вирджинии. А ведь ей всегда так невыносимо было находиться в центре внимания.
– Да, – ответила она сухо.
– Это доставит вам лично массу хлопот и волнений, – заметила другая женщина. – Подобная деятельность мужа, хочешь не хочешь, отражается на жизни всей семьи!
В этот момент Вирджиния почувствовала себя тигром, загнанным в клетку.
– Значит, такова моя судьба, – ответила она холодно.
– Господи, как я рада, что у моего мужа нет никаких политических амбиций! – воскликнула третья дама. – Спокойная, размеренная семейная жизнь мне дороже всего на свете.
– Но ваш муж не управляет собственным банком.
– Послушайте…
Вирджинии казалось, что высокие женские голоса, окружившие ее плотным кольцом, причудливо переплетаются и липнут к лицу, как лесная паутина. Внезапно женщине стало трудно дышать. Ей всегда казалось, что люди так и норовят влезть к ней в душу, а этого она просто не выносила.
– Мне надо идти, – сказала она с нервной поспешностью. – Сегодня вечером у меня гости, а еще ничего не готово.
Вирджиния подошла к Ким, чтобы попрощаться, но та уже настолько увлеклась общением с другими детьми, что лишь мимоходом помахала матери рукой.
Женщина шла через сад к выходу и чувствовала, как множество любопытных глаз смотрят ей сейчас вслед. Едва она отойдет на несколько шагов, как все дамы тут же примутся сплетничать о ней. Внезапное отступление Вирджинии выдало ее панику, и только слепой не заметил этого. Ее отговорка насчет занятости выглядела довольно неуклюже, и нарастающую нервозность утаить было нельзя.
«Что за черт! – в бессильном гневе на саму себя выругалась Вирджиния. Она подошла к своей машине и постояла несколько мгновений, облокотившись на нагретую солнцем крышу кузова. – Ну почему я так и не научилась бороться со своими приступами паники?»
Выруливая со стоянки, женщина раздумывала, чего же именно она боится, отчего ее душат эти ужасные приступы.
Необъяснимый страх подстерегал Вирджинию и полностью охватывал ее в те моменты, когда она оказывалась среди малознакомых людей, в самом центре всеобщего внимания. Всевозможные расспросы и комментарии, касающиеся ее лично, всегда казались ей слишком настойчивыми и навязчивыми. В такие моменты Вирджиния внутренне терялась. Она чувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, дыхание становится сбивчивым, словно кто-то берет ее за горло. В такие мгновения она мечтала только лишь о побеге, о том, чтобы спрятаться в своей скорлупе и оказаться одной, одной, одной…
«Чудесно, – с грустью думала она, – я просто идеально подхожу на роль женщины, способной помочь мужу сделать политическую карьеру. Приступы паники – это как раз то, что придает жене политика особый шарм».
Сворачивая в ворота своей усадьбы, Вирджиния вздохнула с облегчением. Она опять находилась на собственной территории и чувствовала себя прекрасно в этом уединенном доме, окруженном громадным лесопарком, и поблизости не было ни души, кроме двоих помощников. Благодаря особому социальному статусу, закрепившемуся за ее имением, Вирджиния получила отличную возможность отгородиться от внешнего мира. Находясь здесь, особенно вдвоем с Ким, она с радостью отмечала, что ее страх отступает, улетучивается бесследно. Она снова чувствовала себя молодой, энергичной, спортивной, ей доставляло удовольствие встать ни свет ни заря и совершить пробежку по утреннему лесу. Ей легко было заботиться о дочери, поддерживать порядок в доме и каждый день вести бодрые телефонные разговоры с мужем, вечно находившимся на работе. Тогда все было в порядке.
Она не позволяла себе размышлять о том, правильна ли такая жизнь для женщины, которой всего тридцать шесть. Она вообще не любила размышлять о своей жизни.
Вирджиния затормозила у дома, вышла из машины и с блаженством подставила лицо мягкому теплому ветерку, веющему вслед уходящему лету. После кондиционированной прохлады в салоне ее машины это тепло было особенно приятным. «Бархатный сезон! Надо как следует им насладиться», – решила Вирджиния. На часах было почти шесть, как раз подходящее время для того, чтобы выпить рюмочку чего-нибудь вкусного. Можно сделать себе яркий фруктовый коктейль, сладкий, с большим количеством льда, и устроиться на террасе со свежей газетой, потягивая напиток и провожая уходящий день. И как бы безумно она ни любила дочь, все-таки неплохо было иногда побыть совсем одной, в полной тишине, без неумолчной детской болтовни и миллиона вопросов в минуту. Это был вечер, принадлежащий только ей. Другая женщина при таком раскладе обязательно почувствовала бы себя очень одиноко, но Вирджиния к таким женщинам не относилась. Ей было просто хорошо.
Привычными движениями управляясь на кухне, смешивая ликер «Кюрасо блю» с лимонным соком, она машинально включила небольшой телевизор, что стоял на полке под потолком. В передаче рассказывалось о родителях, потерявших детей, и Вирджиния уже хотела переключиться на другой канал, чтобы не слушать эти душещипательные истории и поберечь нервы. Но тут телеэкран возвестил: «Сара Алби», – и Вирджиния насторожилась. Это имя в последнее время было у всех на слуху.
Выяснилось, что в передаче участвует Лиз Алби, мать Сары. Вирджиния впилась взглядом в экран и увидела очень молодую, весьма привлекательную женщину, почти девчонку, едва оперившегося птенца. По понятным причинам Лиз выглядела сильно растерянной. Создавалось такое впечатление, будто она сама еще толком не осознала, что с ней случилось. Безо всякого сомнения, Лиз находилась не в том состоянии, когда человека можно ставить перед бесстрастно-циничным объективом телекамеры, но, видимо, в ее ближайшем окружении не нашлось ни одного разумного человека, который сумел бы предотвратить эту публичную порку.
