Саша Аранго - Правда и другая ложь
Говорят, что драцена исполняет тайные желания. Гонория купила драцену и поставила ее на подоконник в приемной. Растение выпустило длинные листья, похожие на маленькие кинжалы, и действительно через полгода визиты Бетти стали реже. Гонория с удовольствием рассматривала благоуханные цветы драцены. «Бетти берет работу на дом», – объяснил Гонории Мореани, и вид у него при этом был довольно-таки безрадостным. Гонорию не интересовало, что это за работа. Шеф также признал, что Бетти для него слишком молода. Точнее, она нашла себе другого мужчину, молодого и глупого мужлана, на которого подействовали ее феромоны. С тех пор дверь в кабинет Мореани снова стала оставаться открытой. Драцена цвела пышным цветом.
– Бетти еще не приехала? – спросил Мореани, держа в руке лист бумаги. Гонория Айзендрат встала из-за стола, подошла к окну и посмотрела на стоянку.
– Ее машины нет.
Мореани мысленно выругал себя. Почему он не смог сдержать нетерпение и сам не посмотрел в окно? В этот момент в приемную вошла Бетти. На ней был серо-зеленый костюм, выгодно подчеркивавший ее феноменальную талию. Выглядела Бетти утомленной и необычно бледной.
– Прости, Клаус, мне пришлось повозиться с машиной, и в конце концов я взяла такси.
Гонория Айзендрат особо отметила, что извинение Бетти ее не коснулось. Обе женщины уже давно не удостаивали друг друга даже взглядом. Мореани отступил в кабинет, чтобы не промокнуть, ибо, как только теплый фронт Бетти сталкивался с областью высокого давления Гонории, в приемной начинался дождь.
Бетти, как обычно, закрыла за собой дверь и положила на стол шефа две редакторских рецензии, затем достала из пачки неизменную ментоловую сигарету. Мореани щелкнул зажигалкой.
– Я вчера говорил с Генри. Рукопись будет готова в августе. Он тебе не звонил?
– Мне? Нет.
– Он намекнул, что у него трудности с концовкой.
Бетти затянулась ментоловым дымом.
– Разве трудности с концовкой бывают не у всех? Мне кажется, трудности такого рода просто должны быть, иначе это ненормально, не так ли?
– Он не может решиться.
– Он так сказал? И что это значит?
Гонория принесла кофе, и оба замолчали, дожидаясь, когда она исчезнет. Мореани заметил сухие песчинки, застрявшие в каблуках туфель Бетти. Взгляд его ненадолго задержался на синеватой жилке на ее лодыжке.
– Позвони ему, Бетти. Может быть, ему надо помочь.
Она пожала плечами:
– Я могу попробовать, но это то же самое, что помогать Бетховену писать Девятую симфонию.
Мореани рассмеялся. «Немедленно стань моей женой! – хотелось ему крикнуть. – Позволь мне целовать твои ноги, ласкать грудь, гладить твои золотистые волосы». Но он не сказал этого вслух. Бетти загасила сигарету в латунной пепельнице, которую Мореани купил специально для нее. Сам он не курил, но Бетти до сих пор этого не заметила.
– Что случилось с машиной?
– Она сегодня утром просто не завелась. Наверное, я вчера оставила включенными фары.
– Ты сможешь сопровождать меня в поездке в Венецию?
Нельзя сказать, что Бетти обрадовалась его предложению. Во всяком случае, ее лицо осталось серьезным.
– Когда?
На столе Мореани зазвонил телефон. На аппарате замигал белый индикатор. Гонория пыталась перевести разговор на линию шефа. Мореани не стал брать трубку.
– Так что с машиной?
– Ты уже спрашивал. Она просто не завелась. Ты не хочешь ответить на мой вопрос?
Ах да, она спрашивает о Венеции.
Мореани все же поднял трубку.
– Переключите разговор, Гонория.
Мореани показал знаком, что звонит Генри, но Бетти и сама поняла.
– Генри, мое сокровище, как твои дела?
Какое-то время Мореани внимательно слушал. Бетти заметила, как он помрачнел. Она слышала низкий голос медленно говорившего Генри.
– Я сейчас приеду.
Мореани медленно положил трубку и уставился в пол, мучительно подыскивая подходящие слова.
– Что случилось?
– Утонула жена Генри.
– Когда?
– Вчера ночью.
– Этого не может быть.
– Она утонула. Он только что сам мне об этом сказал. Именно так.
– Ночью? Вчера ночью?
Мореани поднял глаза:
– Мне надо сейчас же ехать к нему.
Бетти помогла ему надеть пальто, раздумывая при этом, знал ли уже Генри о смерти жены, когда она приехала к нему на ее автомобиле? Не для того ли он так быстро кинулся на второй этаж, чтобы убедиться в этом?
Гонория Айзендрат вошла в кабинет. Лицо ее было пепельно-серым. Она села в эймсовское кресло, предназначенное лишь для самых высокопоставленных гостей.
– Гонория, вы все слышали. Прошу вас, отмените все встречи на сегодня и на завтра тоже. Бетти…
– Я слушаю.
– Нам придется отложить поездку в Венецию. Ты сейчас поедешь со мной.
В окно Гонории было хорошо видно, как они вышли на стоянку и сели в темно-зеленый «Ягуар» Мореани. Он предупредительно открыл дверь и помог даме сесть в машину. Гонория взяла в руки колоду карт таро и тщательно ее перетасовала. Вытащив одну карту, она положила ее перед собой на стол. Это была карта с башней, которая не сулила ничего хорошего.
За все время поездки они не проронили ни слова. Мореани вел машину очень быстро, внимательно глядя на дорогу. Несколько десятилетий назад он занял второе место на «Милле Милиа» и до сих пор был непревзойденным водителем. Машина шла тихо, только на поворотах начинал попискивать указатель поворота. Бетти чувствовала подкатывающую к горлу тошноту. Отчего ее тошнит – от страха или от беременности? Неожиданное появление Марты отнюдь не было дружеским визитом. «Вы должны знать, – сказала она, едва войдя в дверь, – что я не испытываю к вам ненависти. Человек, которого мы обе любим, находится в тяжелом кризисе. Он не может окончить роман, и я вижу, как он страдает». Марта была трогательно весела, когда сидела на диване и разговаривала с Бетти. Она говорила о любви и дружбе в отношениях с Генри, о хороших годах и о неожиданно наступивших изменениях. Отчаявшиеся люди часто впадают в невероятную безмятежность, когда решаются на последний шаг. Радость избавления от жизни поднимает им настроение.
Бетти опустила боковое стекло. Почему Марта бросилась в море только вчера ночью, если уже давно обо всем знала? Возможно, это была все же ее месть. «Своим самоубийством она хотела омрачить наше счастье», – подумала Бетти. Вполне может быть, теперь Генри обвинит ее в смерти жены. Как отреагирует Мореани, когда все узнает? Действительно, сейчас стоит на время уехать в Венецию. Это достаточно далеко, чтобы спокойно все обдумать, и достаточно близко – всего три часа полета, – чтобы в случае нужды снова оказаться рядом с Генри. Внизу живота появилась ставшая привычной тянущая боль. Его дитя. Оно живет в ней, оно уже общается с ней. Это будет ее, только ее ребенок.
VIII
Труп, увлекаемый течением, плыл вдоль берега лицом вниз, раскинув руки в стороны. Молодой баклан, устроившись на его спине, расправил мокрые крылья, подставив их солнцу. Птица на спине трупа проплыла мимо куттера Обрадина по течению к мысу, северная оконечность которого выдавалась в море километровым языком.
Обрадин вышел в море не для того, чтобы ловить рыбу, а чтобы привести в порядок свои мысли. Куттер двигался еле-еле – надо было поберечь двигатель. Когда берег скрылся из вида, Обрадин заглушил мотор и отдал куттер на волю течения. Усевшись на баке, он принялся коптить боснийскую щуку. Да, наверное, он все же ошибся. Машина, которую он видел вчера ночью, не была машиной Генри. Следовательно, за рулем был не Генри, а его двойник на украденном «Мазерати». Все это было не более чем тревожным сном, включая и выкуренные сигареты, которые его жена Хельга собрала с подоконника и положила на его ночной столик.
Но даже если все это ему не привиделось, и скорее всего так оно и было, то любой человек может ехать ночью с выключенными фарами куда ему угодно, а его жена может утопиться где хочет и когда хочет. Простое совпадение, которое к тому же никого не касается. Если бы не велосипед.
Перед восходом солнца, поспав всего час, Обрадин проснулся и тотчас встал. Тихо одевшись, он уже через несколько минут шагал к гавани. «Дрина» неспешно покачивалась на волнах у мола. Обрадин проверил канаты, осмотрел сети, открыл и закрыл люки, убедился в исправности якоря, а затем вылез на мол, вскарабкавшись на бетонный волнолом, возведенный подневольными рабочими в последние месяцы войны.
Солнце выкатилось из-за горизонта. Несколько сотен метров до берега Обрадин прошел пешком. Серб сразу узнал велосипед Марты, прислоненный к камню. На этом велосипеде женщина ежедневно ездила к бухте мимо его лавки. Правда, она никогда не появлялась раньше полудня. Рядом с велосипедом лежала аккуратно сложенная одежда. Обрадин ладонью прикрыл глаза от слепящих лучей взошедшего солнца. Он обошел берег в поисках жены Генри и, никого не найдя, вернулся на куттер.
