Дэн Симмонс - Террор
Гудсер по рассеянности вышел из палатки в очках и сейчас снял их и принялся неторопливо протирать мокрые стекла окровавленной полой своего шерстяного жилета. Невысокий и щуплый, с по-детски пухлыми губами и скошенным подбородком, лишь частично прикрытым курчавой бородкой, которая отросла под жидкими бакенбардами, Гудсер казался совершенно спокойным. Он снова водрузил очки на нос и посмотрел на Хикки и стоявших за ним мужчин.
— Мистер Хикки, — негромко промолвил он, — я благодарен вам за великодушное предложение спасти мою жизнь, но должен вам заметить, что вы не нуждаетесь во мне для того, чтобы осуществить задуманное, а именно расчленить тела ваших товарищей с целью обеспечить себя запасом мяса.
— Я не… — начал Хикки.
— Даже дилетанту не составляет труда освоить диссекционную анатомию, — перебил Гудсер достаточно громким голосом, чтобы заставить помощника конопатчика замолчать. — Когда один из джентльменов, взятых вами в качестве личного запаса пищи, умрет — или когда вы поможете ему умереть, — вам нужно всего-навсего заточить нож поострее и начать резать.
— Мы не собираемся… — проорал Хикки.
— Но я настоятельно рекомендую вам прихватить с собой пилу, — возвысив голос, продолжил Гудсер. — Одна из пил мистера Хикки вполне подойдет вам. Ножом вы легко отсечете пальцы и срежете мясо с голеней, бедер и живота, но вам наверняка понадобится пила, чтобы отделить от туловища руки и ноги.
— Черт вас побери! — истерически выкрикнул Хикки.
Он двинулся вперед вместе с Магнусом Мэнсоном, но остановился, когда помощники капитана и морские пехотинцы снова вскинули мушкеты и дробовики.
Сохраняя полную невозмутимость и даже не глядя на Хикки, врач указал на огромного Магнуса Мэнсона, как если бы он являлся анатомической таблицей, висящей на стене.
— Когда приступаешь к делу, оно оказывается немногим сложнее, чем разделка рождественского гуся. — Он прочертил в воздухе несколько вертикальных линий в области верхней половины туловища Мэнсона и одну горизонтальную чуть ниже пояса. — Руки следует отрезать в месте плечевого сустава, разумеется, но, чтобы отрезать ноги, вам придется распилить тазовые кости.
У Хикки вздулись жилы на шее и бледное лицо покраснело, но он не произнес ни слова, в то время как Гудсер продолжал:
— Я бы воспользовался своей маленькой пястной пилой, чтобы отрезать ноги на уровне колена и, разумеется, руки на уровне локтя, а потом взялся бы за скальпель, чтобы отсечь отборные части — бедра, ягодицы, бицепсы, трицепсы, дельтовидные и икроножные мышцы. Только потом вы приступаете к разделке грудной клетки — срезаете грудные мышцы, — и добираетесь до подкожного жира, который у вас, джентльмены, мог сохраниться в области лопаток, по бокам и на пояснице. Конечно, количество жировых отложений и мышц будет незначительным, но я уверен, мистер Хикки употребит по назначению все до единой съедобные части ваших тел.
Один из матросов позади Крозье упал на колени, корчась от рвотных позывов.
— У меня есть специальный анатомический инструмент для отделения ребер от грудины, — негромко сказал Гудсер, — но боюсь, я не могу одолжить его вам. Хороший молоток и зубило — они входят в набор инструментов, имеющийся в каждой лодке, — послужат вам для данной цели почти столь же успешно. Я бы посоветовал вам сначала срезать и съесть все мясо с костей, а головы, кисти, ступни и внутренности — все содержимое мягкой брюшной полости — ваших друзей оставить на потом… Предупреждаю: раскалывать длинные кости, чтобы извлечь из них костный мозг, труднее, чем вы думаете. Вам понадобится какой-нибудь скребковый инструмент — вроде стамески мистера Хани, предназначенной для резьбы по дереву. И учтите: костный мозг, извлеченный из сердцевины костей, будет комковатым и красным… и смешанным с острыми осколками и фрагментами кости, а потому есть его сырым небезопасно. Я рекомендую вам класть костный мозг ваших товарищей в котелок и кипятить несколько минут на медленном огне, прежде чем употребить в пищу.
— Да пошел ты… — прорычал Корнелиус Хикки. Доктор Гудсер кивнул.
— Ах да, еще одно, — мягко добавил он. — Когда вы перейдете к поеданию мозгов друг друга, это будет проще простого. Просто отпилите нижнюю челюсть и выбросите прочь вместе с нижними зубами, а затем воспользуйтесь любым ножом, чтобы пробить и прорубить мягкое нёбо и проникнуть в черепную полость. Если пожелаете, можете перевернуть череп и сидеть вокруг него, зачерпывая мозг ложкой, точно рождественский пудинг.
С минуту все молчали: тишину нарушал лишь шум ветра и треск, скрип, стоны льда.
— Есть еще желающие покинуть лагерь завтра? — громко спросил капитан Крозье.
Рубен Мейл, Роберт Синклер и Сэмюел Хани — баковый старшина «Террора», фор-марсовый старшина «Эребуса» и кузнец «Террора» соответственно — выступили вперед.
— Вы уходите с Хикки и Ходжсоном? — спросил Крозье. Он постарался не выдать потрясения, которое испытал.
– Нет, сэр, — сказал Рубен Мейл, помотав головой. — Мы не с ними. Но мы хотим попытаться вернуться к «Террору».
– Лодка нам не нужна, сэр, — сказал Синклер. — Мы попробуем пройти по суше. Пересечь остров. Может, мы найдем песцов или еще каких-нибудь животных, обитающих в удалении от моря.
– Вам будет трудно ориентироваться на местности, — сказал Крозье. — От компасов здесь толку никакого, а я не могу отдать вам свой последний секстант.
Мейл потряс головой.
— Не беспокойтесь, капитан. Мы будем пользоваться счислением пути. Если чертов ветер дует нам в рыло — извиняюсь за выражения, капитан, — значит, мы идем в верном направлении.
– Я служил матросом, прежде чем стал кузнецом, сэр, — сказал Сэмюел Хани. — Мы все моряки. Если нам не суждено умереть в море, возможно, нам удастся умереть хотя бы на борту нашего корабля.
– Хорошо, — сказал Крозье, обращаясь ко всем мужчинам, по-прежнему стоявшим там, и стараясь говорить так, чтобы его услышали и больные в палатках. — Мы соберемся в шесть склянок и поделим оставшиеся у нас галеты, спирт, табак и прочие припасы. Поровну на каждого. Даже на людей, прооперированных вчера и сегодня. Все увидят, сколько чего у нас осталось, и все получат по равной доле. Отныне каждый из вас — кроме тех, кого кормит доктор Гудсер, — будет сам определять свою дневную норму питания.
Крозье холодно посмотрел на Хикки, Ходжсона и прочих.
— Ваши люди — под надзором мистера Дево — приготовят полубаркас к походу. Вы выступите завтра на рассвете, и до той поры я не желаю вас видеть, кроме как при дележе снаряжения и продовольствия в шесть склянок.
52. Гудсер
Лагерь Спасения
15 августа 1848 г.
В течение двух дней после ампутаций, смерти мистера Диггла, переклички, обнародования планов мистера Хикки и дележа жалких остатков продовольствия врач не испытывал желания вести дневник. Он бросил замызганную тетрадь в кожаном переплете в свою походную медицинскую сумку и оставил там.
Великий Дележ (как Гудсер уже мысленно его называл) оказался делом печальным и томительно долгим, затянувшимся почти на весь арктический августовский вечер. Вскоре стало ясно, что — по крайней мере в части продовольствия — никто никому не доверяет. Казалось, всех снедала неотступная тревога, будто кто-то прячет пищу, утаивает пищу, не желает делиться с другими. Потребовались многие часы, чтобы разгрузить все лодки, выложить все припасы, обшарить все палатки, разобрать запасы мистера Диггла и мистера Уолла при участии представителей от каждого отряда людей с обоих кораблей — офицеров, мичманов, унтер-офицеров, матросов, — производя поиски и раздачу съестного под алчными взглядами остальных мужчин.
Томас Хани умер ночью после Дележа. Гудсер велел Томасу Хартнеллу поставить в известность капитана, а потом помог зашить труп плотника в спальный мешок. Два матроса отнесли его к сугробу в сотне ярдах от лагеря, где уже лежало окоченевшее тело мистера Диггла. Оставшиеся в живых снова начали проводить похороны и заупокойные службы не по приказу капитана или принятому путем голосования решению, а просто по единодушной молчаливой договоренности.
«Не для того ли мы положили трупы в сугроб, чтобы они не испортились и сохранились в качестве будущей пищи?» — думал врач.
Он не мог ответить на собственный вопрос. Он знал одно: подробно объясняя Хикки и всем прочим собравшимся мужчинам методику расчленения человеческого тела, призванного послужить пищей (что он делал намеренно, ибо перед перекличкой обсудил с капитаном такой тактический ход), Гарри Д. С. Гудсер с ужасом обнаружил, что у него текут слюнки.
И врач знал, что он явно не одинок в такой своей реакции на мысль о свежем мясе… неважно чьем.
Лишь горстка мужчин собралась на рассвете следующего дня, понедельника 14 августа, чтобы посмотреть, как Хикки и пятнадцать его спутников покидают лагерь со своим полубаркасом, установленным на разбитых санях. Гудсер тоже пришел проводить их, предварительно удостоверившись, что мистер Хани тайно погребен в сугробе.
