Калеб Карр - Ангел тьмы
— Так чего ж мы тогда тут стоим? — спросил я. — И почему это совсем не чувствуется, что наконец можно расслабиться?
Мисс Говард обернулась ко мне:
— Помнишь тех людей в Стиллуотере, Стиви? Им вроде бы тоже бояться было нечего — дом Мюленбергов сгорел много лет назад. Но чувство это так и не ушло…
— А, вздор, как говорила моя бабушка, — ответствовал на это мистер Мур. — Женщина в заточении, судьба ее решена. Ну, давайте же, поехали домой, погладим наконец друг друга по головке!
— Да, — наконец согласно кивнул мистер Пиктон. — Думаю, хотя бы один вечер свободы от забот мы заслужили. Может, отправитесь сами да и начнете? Я только проверю тут кое-что и подготовлю предложение судье Брауну — и буду весьма благодарен, если ты не вылакаешь все шампанское, прежде чем я к вам присоединюсь, Джон.
И мы покинули суд, вышли в теплую ночь и довольно резво зашагали домой. Мы шли вниз по Хай-стрит, настроение наше все поднималось, и, хоть я и не стал бы утверждать, что у дома мистера Пиктона мы уже пребывали в экстазе, этого все равно вполне хватило, чтобы разразиться одобрительными возгласами, когда выяснилось, что наш хозяин заранее позвонил и велел миссис Гастингс доставить из погреба шампанское и поместить его на лед. Ужин уже был накрыт и ждал, никогда еще труды любезной старой домоправительницы не выглядели столь соблазнительно: жареный каплун, холодный ягненок с карри и изюмом, разнообразие восхитительного картофеля (включая соленый поджаренный — для меня) и по-настоящему щедрый выбор молодых овощей, прибывших тем самым днем от местных фермеров. Добавьте туда еще слоеный торт со свежей клубникой и домашний сладкий лед — и получите пиршество, к которому мы просто не могли не приступить, не дожидаясь нашего хозяина. Мы ели и пили, комната все больше и больше полнилась смехом и приподнятым настроением; и хотя я глотал лишь рутбир, поведение мое вскоре оказалось столь же раскрепощенным, что и у напившихся вина взрослых. Во власти такого настроения, похоже, никто из нас на самом деле не сообразил, сколько времени утекло: мы могли пробыть за столом всю ночь — столь сильно было общее облегчение от осознания того, что, похоже, вот и достигнута наконец грань счастливого завершения дела Либби Хатч.
Но вдруг, незадолго до полуночи, мы услышали, как вдалеке звонит колокол.
Первым это заметил Маркус: детектив-сержант, покатывавшийся было со смеху от истории мистера Мура о том, как во время последней поездки в Нью-Йорк за ними по Эбингдон-сквер гналась шайка Гудзонских Пыльников, вдруг поднял голову. Улыбаться он не прекратил, но смех его утих довольно быстро.
— Что за черт? — пробормотал он. — Вы слышали?
— Что слышали? — отозвался мистер Мур, направившийся за новым шампанским. — Маркус, у тебя галлюцинации…
— Нет, прислушайтесь, — повторил детектив-сержант, убрал с колен салфетку и встал. — Это колокол…
Краем глаза я заметил, что доктор резко вздернул голову: он тоже моментально расслышал этот звук — как вскоре и все остальные.
— Это еще что такое? — изумился Люциус.
Эль Ниньо резво подбежал к входной решетчатой двери.
— Это в одной из церквей! — крикнул он нам.
— Служба? — вымолвил Сайрус. — Полуночная месса в августе?
Мне вдруг стало тревожно, я глянул на доктора — тот вытянул руку в попытке утихомирить остальных. А когда мы наконец последовали его приказанию, за пульсирующим стрекотом сверчков и кузнечиков стал различим новый звук:
То был мужской голос, отчаянно взывающий о помощи.
— Пиктон, — прошептал доктор.
— Это не Руперт, — быстро ответил мистер Мур.
— Знаю. Это-то меня и пугает, — бросил доктор и кинулся к двери, а мы — за ним следом.
Глава 51
С целенаправленностью, начисто стершей всю радость, что поднялась было за ужином (и, похоже, быстренько протрезвившей взрослых), мы рванули обратно по Хай-стрит к суду. Примерно на полпути стало ясно, что колокол, звон которого мы слышали, находится на колокольне пресвитерианской церкви: дурной знак. Пока мы бежали по тротуару, в некоторых домах по пути включался свет и зажигались лампы, однако на улицу осмелились высунуться лишь немногие смельчаки в ночной одежде, желающие понять, что творится. Все это оставалось крайне загадочным, пока мы не добрались почти до самого здания суда, и тут я внезапно сообразил, что узнал этот голос, зовущий на помощь.
— Это второй охранник! — крикнул я доктору. — Тот, что был у входной двери, когда мы уходили!
— Уверен? — крикнул доктор в ответ.
— Я говорил с ним перед тем, как Либби привели из камеры! — отозвался я, снова прислушавшись к голосу. — Ну да, это он, точно!
Вперившись в почти полную темноту перед собой — между домом мистера Пиктона и судом было всего-то-навсего два или три фонаря — я попытался различить хоть какие-нибудь признаки активности, а потом понял, что колокол звонить перестал. Мы достигли лужайки перед судом, и я заметил на ступенях перед зданием некую фигуру, безумно машущую нам руками.
— Вот он! — заорал я, когда наверняка разглядел, что это и в самом деле охранник, с которым я говорил раньше.
Глаза доктора широко распахнулись от ужаса, когда он увидел, что я прав, но он даже не остановился — и вскорости мы оказались лицом к лицу с объятым паникой мужчиной.
— Бога ради! — выпалил он, указывая. — Туда, вниз! Попробуйте помочь им, доктор! А я за шерифом Даннингом!
— Но что… — начал было доктор, но охранник уже рванулся прочь.
— Помогите им, доктор, прошу вас! — крикнул он на бегу.
Маркус недоуменно уставился ему вслед:
— Какого черта он не позвонил по телефону?
— Он ничего не соображает от страха, — быстро ответил доктор, переводя дыхание. — И, сдается мне, причина тут может быть только одна… за мной!
Доктор первым вбежал в здание суда и метнулся к проходу за конторкой охранника. За ним открывалась череда каменных ступеней, которую доктор преодолел без особого труда — ведь он уже столько раз спускался по ним, когда опрашивал Либби Хатч. Ноги его быстро, точно в танце, вели нас в самые потроха здания, а сам он снова и снова бормотал про себя:
— Тупица… какой тупица!
Ворвавшись в центральное помещение подвала, куда выходили все здешние тюремные камеры, доктор вдруг остановился — как и все мы, когда вслед за ним узрели, что творилось в той тускло освещенной каменной келье:
К одной из стен прислонился охранник Генри. Глаза его были широко раскрыты, а челюсть отвисла под каким-то неуклюжим углом. Горло ему перерезали от уха до уха, ножевые раны виднелись и на груди. Однако кровью он не истекал — во всяком случае, теперь. Вся кровь словно вытекла из него, насквозь пропитала одежду и скопилась в огромную темную лужу под его телом и вокруг. Напротив него, тоже привалившись к стене, лежал мистер Пиктон. И на груди у него тоже имелись уродливые ножевые раны, а с одного боку шеи — жуткий порез, только, в отличие от Генри, в глазах у мистера Пиктона все еще теплился слабый огонек жизни, а рот вроде бы хватал воздух, пусть даже и судорожными мелкими вздохами.
Вот только окружавшая его лужа крови была почти такой же, как под мертвым охранником.
Пока все в шоке пялились на эту сцену, доктор кинулся прямо к мистеру Пиктону и бегло осмотрел его раны.
— Сайрус! — крикнул он. — Мою медицинскую сумку из дома!
Ни слова не говоря, Сайрус помчался наружу и вверх по лестнице.
— Детектив-сержант! — продолжил доктор, глядя на Люциуса. — И вы, Сара, — помогите мне! Джон, Маркус, нам понадобятся бинты — рвите свои рубашки, оба!
Все забегали, делая как велено, а мы с Эль Ниньо медленно отошли и встали в сторонке. Это было жуткое зрелище, такое жуткое, что поначалу попросту не укладывалось в голове, по крайней мере — у меня. Эль Ниньо же, с другой стороны — повидавший за свою жизнь немало жестокого кровопролития — похоже, немедленно сообразил, что к чему: он беспомощно упал на колени, на какое-то мгновение поник головой, потом поднял лицо и уставился в потолок широко распахнутыми безысходными глазами. И вдруг издал долгий, ужасающий скорбный вопль, что прорезал ночь, будто волчий вой, и наконец заставил меня осознать истинный смысл того, что было у меня перед глазами.
— Jefe! — причитал туземец, расплакавшись. — Сеньор Пиктон, нет! Нет!
Мистер Пиктон чуть-чуть повернул голову на звук рыданий Эль Ниньо, и движение это явно причинило ему страшную боль. Потом он поднял глаза, увидел обрабатывающих его раны доктора, Люциуса и мисс Говард и попытался собрать во рту достаточно слюны, чтобы заговорить.
— Бог мой… — с трудом выдохнул он, — сколько же шума от такого маленького человечка…
— Тихо, Руперт, — выпалил мистер Мур, пока они с Маркусом бешено раздирали на бинты свои рубашки. Вид старого друга, лежащего теперь с такими тяжелыми ранами, похоже, довел нашего приятеля-журналиста почти до слез — но он лишь стиснул зубы и продолжил рвать ткань. — С тобой все будет в порядке, только помолчи хоть раз в жизни, пожалуйста!
