Уоррен Мерфи - Вторжение по сценарию
Созданная первоначально для эффективной, не ограничивающейся рамками конституции борьбы с преступностью, за двадцать с лишним лет своего существования КЮРЕ превратилась в секретную службу, защищающую Америку от любой, внутренней или внешней угрозы. Имея в своем распоряжении неограниченные финансовые и технические возможности, Смит занимал пост первого, и пока единственного руководителя организации. Вот уже много лет он управлял своим детищем из невзрачного офиса в санатории «Фолкрофт», который являлся одновременно прикрытием и мозговым центром всей КЮРЕ.
В его кабинете стояли все те же стол и кожаное кресло, что и двадцать лет назад. Один президент сменял на своем посту другого, суперкомпьютеры, надежно спрятанные в подвале здания, несколько раз заменяли на более мощные, однако Смит, казалось, так и сидел все это время у себя в комнате, словно набальзамированная и привинченная к креслу мумия.
Если бы в руководителе КЮРЕ можно было заподозрить хоть какой-то интерес к веяниям моды, то сторонний наблюдатель вполне мог подумать, что Смит специально подобрал себе серый костюм-тройку под цвет волос и глаз. На самом же деле, он был по своей природе бесцветной и прозаической личностью, и носил серое, потому что считал, что этот цвет подходит к его характеру, каким бы тот ни был.
Тем не менее, кое-что в его облике все же поменялось. С годами юношеская бледность исчезла, и, поскольку болезнь сердца постепенно обострялась, теперь кожа Смита выглядела, как будто ее слегка натерли графитным порошком.
Любой другой человек с лицом серого цвета выглядел бы по-дурацки, однако Смиту, как ни странно, это скоре даже шло. Никто и не подозревал, что эта особенность явилась следствием врожденной болезни сердца, точно так же, как невозможно было даже предположить, что Смит – второй после президента Соединенных Штатов человек, если судить по сосредоточенной в его руках власти.
Однако, несмотря на все это, сегодня для Смита был страшный день. Дело было вовсе не в огромной ответственности, лежавшей на его костлявых, похожих на вешалку для пальто плечах. С этой точки зрения Смит был фактически бесстрашен. Доктор боялся неизбежного визита Мастера Синанджу, с которым они вели переговоры по поводу заключения очередного контракта. Этот ежегодный ритуал отнимал у Смита больше жизненных сил, чем если бы доктор вдруг решил принять участие в соревнованиях по тяжелой атлетике.
Поэтому, когда Смит услышал за дверями своего кабинета шум поднимающегося лифта, он окинул комнату беспокойным взглядом, словно ища, куда бы спрятаться. Через мгновение дверь открылась, и доктор вцепился руками в край стола так, что пальцы его побелели.
– Мое почтение, император Смит, – важно поприветствовал его Чиун. Лицо старого корейца было испещрено причудливой сетью морщин, складывавшихся в строгий, аскетический узор.
Смит неуклюже поднялся из-за стола.
– Мастер Чиун, Римо, – проговорил он своим обычным тоном, наводившем на мысль о лимонной кислоте, – доброе утро.
– Интересно, что же в нем доброго? – проворчал Римо, усаживаясь на кушетку. Чиун лишь поклонился, и Смит снова сел за стол.
– Насколько мне известно, у вас есть задание для Римо, – начал Чиун издалека.
– Верно, – кашлянув, подтвердил Смит.
– Ему будет полезно заняться сейчас каким-нибудь делом, ведь он в любую минуту может впасть в апатию. Вернуться в то состояние, в котором пребывал все время, пока я не взвалил на себя этот неблагодарный труд и начал учить его искусству Синанджу.
– Гм, да-да. В общем, задание, о котором я говорю, не совсем обычное.
Светло-карие глаза Чиуна сузились. Смиту было знакомо выражение его лица – оно означало, что Чиун почуял возможность поживиться.
– Возможно, вы уже слышали отчет Римо о последнем задании, – начал Чиун.
– Насколько я понял, все прошло благополучно.
– Мне пришлось убить Санта-Клауса, – ворчливо заметил Римо.
– Это тебе и было поручено, – заверил его Смит.
– Ага, – с жаром откликнулся Римо. – Вы и представить себе не можете, с каким нетерпением я ожидал такой возможности. Мне хотелось свернуть ему шею!
– Римо, – Чиун был явно шокирован. – Такое впечатление, что ты говоришь о цыпленке, а не о личном враге императора. Смерть – дар, который следует преподносить с должным почтением.
– Я уложил его ударом в сердце. Казалось, я просто избавился от него, как от какой-нибудь собаки.
– Все враги Америки – не что иное, как бешеные псы, – презрительно фыркнул Чиун. – И погибать они должны именно как собаки.
– Так уж случилось, что я люблю собак, – сказал Римо. – А в этот раз у меня вообще было такое чувство, будто я утопил щенка. Кстати, еще одно правило, Смитти: с сегодняшнего дня я не работаю в Рождественскую неделю, и на Пасху тоже. А то в следующий раз вы заставите меня гоняться за Пасхальным Кроликом.
– А что натворил этот мерзкий грызун теперь? – серьезным тоном осведомился Чиун, но ответа не получил.
Смит еще раз прокашлялся.
– Задание, о котором я говорю, не предусматривало никаких убийств. – Плохо, – угрюмо заметил Римо. – Я ведь все еще жажду его крови. Или, по крайней мере, чьей-нибудь еще.
– Не обращайте на моего ученика внимания, О Император. Каждый раз в это время года на него нападает такое настроение.
– У меня было трудное детство. Можешь подать на меня по этому поводу в суд.
Чиун с достоинством уселся попрямее.
– Поскольку последнее задание Римо прошло без осложнений, я не вижу никаких причин, чтобы сопровождать его на этот раз, – проговорил он, наблюдая, какое впечатление произведет этот искусный гамбит на обычно непроницаемого Харолда Смита.
Смит взглянул на него с явным облегчением, что заставило Чиуна нахмуриться.
– Рад это слышать, Мастер Чиун, – сказал доктор. – Как раз это задание весьма деликатного свойства, и ваше присутствие могло значительно все осложнить.
Тонкие губы Чиуна сжались. В чем дело? Может быть, Смит таким образом пытался показать, что его не устраивают условия, которые он, Чиун, выдвинул на переговорах? Как же он сможет прокормить родную деревню в следующем году, если участие Мастера Синанджу в новых заданиях не будет являться предметом сделки?
Наконец Чиун пришел к выводу, что Смит просто блефует.
– Ваша мудрость непревзойденна, – с преувеличенным подобострастием сказал он. – Ведь если Римо не справится с этим поручением, если с ним случится беда, то я буду наготове и смогу встать ему на замену.
– Не обращайте внимания, Смитти, – предупредил Римо. – Он пытается запудрить вам мозги.
– Римо! Я стараюсь ради своей деревни, которая когда-нибудь станет и твоей!
– Можешь оставить ее себе.
– Какая дерзость!
– Пожалуйста, прошу вас! – умоляюще проговорил Смит. – Давайте по порядку. Благодарю вас за вашу готовность принять участие в задании, Мастер Чиун.
– За соответствующее вознаграждение, – поспешил добавить Чиун.
Смит понял, что от торгов ему не уйти, и договариваться им придется сейчас.
– О Диснейленде не может быть и речи, – поспешил объявить он. Владельцы говорят, что не продадут его, сколько бы им не предложили.
– Поначалу они всегда так говорят, – не сдавался Чиун.
– Но это был уже третий по счету разговор.
– Ах, скупердяи! Они пытаются потребовать какую-нибудь несусветную сумму! Не поддавайтесь, о Император! Позвольте мне вести переговоры от вашего имени. Уверен, что мы очень быстро договоримся.
– Можете попрощаться с Микки-Маусом, – вставил Римо.
Обернувшись в его сторону, Чиун прошипел:
– Тсс!
– Тем не менее, – продолжал Смит, открывая ящик стола, – мне удалось достать бессрочный пропуск в этот парк.
Взгляд Чиуна смягчился – он был явно доволен. Приблизившись к столу, Мастер Синанджу спросил:
– На мое имя?
– В знак нашей дружбы и сотрудничества, – пояснил Смит. – Чтобы наши переговоры в этом году прошли на основе взаимного доверия.
– Договорились, – кивнул Чиун и схватил протянутый ему пропуск.
– Неплохо, Смитти! – одобрительно заметил Римо. – Не прошло и двадцати лет, а ты уже кое-чему научился.
Римо ожидал, что Чиун обрушит на него очередную лавину упреков, однако вместо этого старый кореец помахал полученной бумажкой у него перед носом.
– Я поеду в Диснейленд! – торжествующе сообщил Чиун. – А ты нет!
– Вот это да! – с притворной завистью воскликнул Римо.
– Надеюсь, что выполняя новое задание нашего императора, ты попадешь в суровые, негостеприимные края, – надменно проговорил Чиун.
– Кстати, – сказал Смит, – я собираюсь послать Римо в пустыню.
– Самое подходящее место для человека, которому чуждо уважение и доброта! Я порекомендовал бы пустыню Гоби.
– Нет, я имел в виду Юму.
– Тем лучше! – торжествующе воскликнул Чиун. – Это, должно быть, такая глушь, что даже я никогда о ней не слышал.
