Уоррен Мерфи - Последний алхимик
В отличие от большинства дегустаторов вин Франциско не требовалось в течение часа вдыхать букет, он предпочитал сразу вкусить его терпкость. И всегда довольствовался только одним бокалом.
Барабан заворчал. Музыка Баха лилась из динамиков сквозь столетия, красное вино ласкало язык Франциско, а потом жарко разбежалось по жилам. Барабан щелкнул и остановился, и Франциско знал, что фотографии готовы, а у него еще есть полбокала доброго вина.
Он точными движениями вынул три фотографии и, разложив перед собой, зажег свет.
Тяжелый уотерфордский хрусталь с грохотом ударился об пол, но не разбился. Вино расплескалось вокруг. Широко разинут был рот не у того, кого он снимал, а у самого Франциско Брауна.
Он отступил на шаг от бачка с проявителем. Невероятно. Наверняка это вышло случайно. Он усилием воли заставил себя вновь подойти к бачку.
Оттуда на него смотрело мужское лицо, взгляд его был направлен точно в объектив. И ни малейшего страха в нем не чувствовалось, а рот оказался плотно сжат. Лицо было худощавое и не выражало никакой враждебности; более того, человек явно улыбался фотографу, словно угроза, которую тот представлял его жизни, была не более чем дружеской шуткой. Франциско внимательно рассмотрел три отпечатанные фотографии. Всюду крупным планом красовалось это улыбающееся лицо.
Он быстро заправил в барабан все двадцать негативов. Надо посмотреть остальные.
Он в нетерпении отбивал ногой такт. Баха он выключил, будь он неладен. Он стал вслух поторапливать машину. Потом одернул себя – не следует все же разговаривать с неодушевленными предметами. Он сказал себе, что Франциско Брауна нельзя так просто вывести из равновесия. Он напомнил себе о том, скольких людей он убил, после чего пинком послал хрустальный бокал в стену.
Наконец показались фотографии. Они были еще более ужасны, но Франциско Браун уже был к этому готов. На первом кадре парочка была запечатлена в тот момент, когда они выходили из дома. На втором кадре было ясно, что они уже его учуяли. Как ни странно, но, судя по снимкам, старик двигался не хуже, если не лучше молодого. На самом деле интереснее всего было то, как старик смотрел в камеру. Вид у него был такой, словно он пытается определить, какая будет погода. Абсолютно беззаботное выражение. Потом он повернулся к молодому, чтобы понять, заметил ли он, что происходит на холме, и, убедившись, что и тот тоже смотрит в объектив, повернулся и пошел в дом. Следом шли три кадра с крупным планом молодого. Радостное лицо без малейших следов страха или удивления. Идеальная резкость.
Отлично. Значит, он мудро поступил, что не напал сразу. Два самых четких снимка, по которым можно было точнее всего определить рост и вес, он взял с собой на встречу с мистером Колдуэллом.
– У меня назначена встреча с мистером Колдуэллом, – сказал Браун. Фотографии он нес в небольшой кожаной папке под мышкой.
– Могу я вас попросить? – сказал охранник.
– Попросить о чем? – не понял Браун.
– Подождать аудиенции.
– Мне не говорили, что я должен кому-то подчиняться.
– Ожидайте, – сказал охранник тоном, не терпящим возражений.
Опять это слово – “аудиенция”.
Едва отворилась дверь, как до Франциско Брауна стал доходить смысл слов охранника и секретаря.
Здесь все было по-другому, отдельных кабинетов и след простыл. Секретарши и младшие служащие сидели за письменными столами, расставленными по стенам зала, так что в середине оставалось огромное незанятое пространство. В самом центре высился постамент, на котором было водружено кресло с высокой спинкой. Оно сверкало цветными камнями, не исключено, что бриллиантами. Над креслом висел странный чеканный знак, красный на черном бархатном фоне. А в кресле, положив одну руку на подлокотник, а другую на колени, восседал мистер Харрисон Колдуэлл.
– Мы готовы с вами переговорить, – изрек он.
Франциско обернулся и стал искать глазами тех, о ком говорил мистер Колдуэлл. Никого больше не было. Вокруг него на двадцать пять ярдов было пустое пространство. Пальцем с бриллиантовым перстнем он поманил Брауна ближе.
Тот застучал каблуками по мрамору, которым был выложен пол вокруг постамента. Никто из младших клерков не смел поднять головы. Рука с перстнем протянулась к Франциско. Он был готов ответить на рукопожатие, но вовремя заметил, что ладонь обращена книзу. Больше сомнений быть не могло. Это была не встреча, это была аудиенция.
– Ваше Величество, – прошептал Франциско Браун, целуя царственную руку.
– Приветствую тебя, Франциско Браун, мой клинок, – отозвался Харрисон Колдуэлл. – Ты явился сообщить, что наша проблема решена?
Браун с поклоном сделал шаг назад. Значит, мистер Колдуэлл по какой-то причине считает себя королем. Что верно, то верно, денег у него куры не клюют, и пока никаких глупостей он не делал. Однако новое положение Франциско Брауна заставило его тщательней взвешивать каждое слово. Ведь этот Колдуэлл может оказаться обыкновенным шизофреником. Но если он и псих, то все равно фантастически богат. Франциско Браун знал, что даже у крупнейших американских корпораций нет таких денег, чтобы мостить мрамором огромные площади в самом престижном деловом районе Нью-Йорка. А ведь одна эта комната, этот тронный зал, занимает целый этаж.
– Ваше Величество, мы оказались перед лицом более грозного врага, чем я поначалу предполагал.
– Врага?
– Так точно. Ваше Величество.
– У нас нет ни заклятых врагов, ни верных друзей.
– Ваше Величество, я не выбирал этих людей себе в жертву. Они не мои враги.
– Пока ты служишь мне, Франциско Браун, они твои враги.
– Так точно. Ваше Величество. Наша первая попытка потерпела неудачу, – сказал Браун. – Я пришел к вам, потому что помню ваши слова о том, что теперь вы имеете такую власть, которая открывает вам более широкий доступ к любой информации.
– И эта власть день ото дня возрастает, – заметил Колдуэлл.
– Мне нужна информация об этих двоих, тогда я сумею лучше распорядиться ими.
– Видишь ли, Франциско, враги не всегда являются таковыми.
Браун колебался. Он не был уверен, что следует поправить Колдуэлла прямо сейчас. Но он вынужден это сделать. Для того чтобы убрать этих двоих, ему нужна будет помощь. Если нет, лучше уже сейчас подумать о том, как спасти свою шкуру.
– Ваше Величество, вы сами хотели их устранения, потому что они, согласно вашим данным, позволили себе совать нос куда не следует. Или они в этом больше не замечены?
– Насколько нам известно, об этом говорить не приходится.
– Тогда я вынужден просить о помощи. Если они действительно представляют собой грозную силу, тогда, повесив их головы, так сказать, на стенах вашего замка, вы заслужите еще большее уважение в глазах тех, кто ценит только силу.
– Сила – это не обязательно кровь, Франциско. Но хороший клинок должен думать именно так. Пусть будет так. Ты получишь все, что потребуется.
– Ваше Величество, для начала мне необходимо установить их личности, – сказал Франциско. Он развернул сверток и протянул фотографии мистеру Колдуэллу – Его Величеству мистеру Колдуэллу. Браун не знал теперь, какой вариант будет более правильным.
Колдуэлл не стал брать снимков в руки, заставив Франциско держать их перед собой.
– Вижу, вижу. Сколько презрения в этом лице, – заметил Колдуэлл. – И какая наглая улыбка. Не больно-то высокого мнения он о фотографе. Я бы тоже на его месте был невысокого мнения. Снимки-то неважные.
– Мне нужно знать, где они прошли подготовку. Они владеют совершенно особыми навыками.
Браун продолжал держать фотографии перед Его Величеством мистером Колдуэллом. Рука у него устала, и фотографии стали дрожать. Его Величество мистер Колдуэлл, казалось, этого не замечал. Он смотрел в потолок. Браун тоже поднял глаза. Обыкновенный гладкий потолок. Должно быть. Его Величество мистер Колдуэлл просто задумался, решил Браун. И опустил фотографии.
Колдуэлл щелкнул пальцами. Браун опять поднял снимки. Колдуэлл хохотнул.
– Нас посетила забавная мысль, – сказал Колдуэлл, отлично сознавая, что его идея нисколько не позабавит Брауна. Опустив глаза, он встретился взглядом со своим “клинком”. – Любезный Франциско, прошу тебя не принимать близко к сердцу того, что ты сейчас услышишь. Но во времена настоящих монархов всегда был человек, готовый сражаться за своего короля. Его называли защитником интересов императора. Он всегда был лучшим из лучших. Наша мысль, которая так забавляет нас, состоит в том, что эти двое обладают большей силой, нежели ты.
На Франциско Брауна накатил гнев. Он был готов убрать свои фотографии с глаз этого опереточного короля, правителя двора, которого не существует уже несколько столетий, держателя старой испанской короны. Однако Его Величество мистер Колдуэлл объективно был самым богатым человеком из тех, на кого ему доводилось работать. И до сих пор он производил на него впечатление очень умного человека.
