Си Бокс - Три недели страха
Блер представила доказательства — обугленные снимки и журнальные страницы в пластиковых конвертах. Присяжные передавали их друг другу. Некоторых из них явно тошнило от увиденного, а один взглянул на Коутса с нескрываемым отвращением.
— А компьютеры? — спросила Блер, вернувшись на свой подиум. — Что вы обнаружили?
— Фото Кортни Уингейт, которые мы показали жюри, — сказал Коуди, — и фото шести других пропавших детей.
При этих словах по залу пронесся вздох. Головы присяжных повернулись к бесстрастно сидящему Коутсу. Как Донни Уингейт сдерживал себя, было для меня загадкой.
Блер закончила допрос, но попросила у судьи разрешения опросить Коуди позже, на что тот дал согласие. Она вернулась к своему столу пружинистым шагом. Думаю, в этот момент весь зал — включая жюри — был одержим желанием найти веревку и вздернуть Обри Коутса здесь и сейчас же.
Потом Бертрам Лудик поднялся, прочистил горло, печально покачал головой, глядя на Коуди, как будто упрекал ребенка, и подошел медвежьей походкой к кафедре.
Сначала я не мог понять, куда клонит Лудик, и не слушал внимательно. Показания Коуди подняли всех в зале на американские горки и сбросили вниз, включая меня. Вопросы Лудика были чисто процедурными. Когда был запрошен ордер на обыск, когда он был выдан. Точное время рейда. Как были каталогизированы предметы, найденные в трейлере Коутса. Сколько присутствовало полицейских и каковы были обязанности каждого. Несколько раз Лудик путал имена полисменов, и Коуди поправлял его. Терпение Коуди меня впечатляло. Он держался вежливо и профессионально, и я видел, что присяжные ему симпатизируют. Лудик казался смущенным и дезорганизованным. Его вопросы прыгали с места на место, и он делал паузы после ответов Коуди, словно ища в папке, что спросить дальше, дабы заполнить время. Когда я с усмешкой посмотрел на Олив, интересуясь, что такого впечатляющего она нашла в Лудике в прошлом, женщина пожала плечами.
Я взглянул на часы, думая, скоро ли судья Морленд закроет дневное заседание. Мне вспомнилась встреча с Джули Перала, и жар внутри появился снова.
Я мысленно возвратился в зал суда, когда Блер поднялась и сказала:
— Протестую, ваша честь! Вопросы мистера Лудика лишены оснований.
Я снова посмотрел на Олив. Она слышала последний вопрос и напрягала слух.
— О чем он спросил?
— Что-то о ноутбуке.
— Подойдите к судейскому креслу, — велел Морленд, явно раздраженный Лудиком.
Дискуссия между юристами и судьей была ожесточенной. Морленд прикрыл микрофон ладонью, пока они спорили. Прокурор достаточно слышал со своего стола, чтобы присоединиться к ним. Я понятия не имел, о чем идет речь.
Так как Коуди был на свидетельском месте, он, очевидно, мог слышать обрывки спора. Хотя его лицо не меняло выражения, оно побледнело, и он, казалось, уставился на что-то поверх наших голов. Я узнал этот взгляд, и он испугал меня. Когда мы учились в высшей школе, отец Брайена собрал нас троих, посадил в своем кабинете и спросил, кто из нас вломился в его бар и взял две бутылки бурбона. Я знал, что это не я, и догадывался, что это не Брайен. Виновен был Коуди, который в конце концов сознался.
Меня интересовало, в чем он виноват теперь.
Судья Морленд отослал юристов на места. Прокурор выглядел взбешенным и сел, пыхтя от ярости. Ассистент прокурора Блер казалась напряженной, как тетива, и смотрела на Коуди, стиснув зубы. Тем временем Лудик улыбался присяжным, возвращаясь на кафедру. Я понял, что его начальное смущение было уловкой с целью ослабить настороженность Коуди. Теперь его вопросы были резкими, а тон презрительным.
— Детектив Хойт, мне нужно, чтобы вы прояснили кое-что для меня.
Коуди кивнул и ответил «да», прежде чем судья напомнил ему говорить так, чтобы репортер мог его слышать.
— В вашем рапорте говорится, что во время рейда в трейлере моего клиента было изъято сто восемь так называемых улик.
— По-моему, да, — сказал Коуди.
— Мне нужно знать точнее, чем «по-вашему», детектив. Проверьте ваши записи или почитайте досье. Не беспокойтесь, я могу подождать.
Я достаточно хорошо знал Коуди и видел, что он сердит. Такое лицо у него было, когда он играл защитником в футбол в высшей школе перед тем, как долбануть кого-нибудь мячом. Он листал страницы досье, пока не нашел то, что ему было нужно.
— Да. Сто восемь улик.
— И эти предметы были занесены в журнал Денверского полицейского департамента, верно?
— Да.
— Но это была объединенная операция федеральных и местных сил. Почему улики не были переданы в распоряжение федералов, что является обычной процедурой в расследованиях такого рода?
Коуди откашлялся и сердито посмотрел на Лудика.
— Потому что федералы работают с девяти до пяти. А я знал, что наше здание должно быть открыто.
— Значит, вы не только арестовали моего клиента без участия и информирования ваших федеральных партнеров, но и передали так называемые улики вашим друзьям в городе?
— Да, — кивнул Коуди.
— Интересно. Теперь вернемся к самим уликам. В Денверском полицейском департаменте каждый предмет имеет описание и номер, не так ли?
— Так.
— Даже каждый клочок обугленной бумаги из бочки с мусором?
— Да.
— Я много раз просматривал этот список, детектив, и не мог найти описание или номер жесткого диска сервера в трейлере моего клиента. Я что-то упустил?
— Нет. Там не было жесткого диска.
— Что?
— Я сказал, что там не было жесткого диска. Коутс уничтожил его или спрятал, прежде чем мы смогли его проанализировать.
Лудик потер лицо.
— Детектив, я луддит,[6] когда дело доходит до компьютеров. Моя жена называет меня «луддит Лудик»… — это вызвало хихиканье среди присяжных, — поэтому, пожалуйста, простите меня, если мне придется просить вас объяснить очевидные вещи.
Судья Морленд, благослови его Бог, оборвал разглагольствования адвоката.
— Мистер Лудик, пожалуйста, переходите к делу, — сурово сказал он.
— Да, ваша честь. Прошу прощения. Детектив Хойт, поправьте меня, если я ошибаюсь, но жесткий диск вроде мозга компьютера, не так ли? Где хранятся все файлы и вся память?
— Да.
— Без жесткого диска компьютер не более чем нефункционирующий механизм, правильно?
— Да.
— Значит, без жесткого диска сервера моего клиента невозможно узнать, для чего компьютер был использован или куда отправлялся мой клиент в своих ночных набегах на Интернет?
— Правильно.
— То же касается исчезнувших пластинок памяти для цифровой камеры?
— Да.
— Следовательно, выявленная вами связь моего клиента с исчезновением бедной Кортни — ее фотографии, причем не с пропавшего жесткого диска компьютера, предположительно используемого среди ночи, или из камер, найденных в его трейлере, а из ноутбука моего клиента, не так ли?
— Так. — Голос Коуди стал тихим.
— И фото бедной Кортни, которые мы видели раньше, тоже из ноутбука?
— Да.
— А другие фото исчезнувших детей оттуда же?
— Да.
— Вы нашли в ноутбуке другие вещи, связывающие моего клиента с детской порнографией? Фильмы или фотографии?
— Нет.
Блер снова поднялась.
— Ваша честь, это никуда не ведет. Материальные доказательства детской порнографии были найдены в мусорном бачке рядом с трейлером обвиняемого!
— Мы не оспариваем этого, ваша честь, — обратился Лудик к Морленду. — Но никто в этом зале не заявил, что видел моего клиента, сжигающего что-то. На журналах нет адресных ярлыков или почтовых надписей, указывающих, что мой клиент владел этими материалами или использовал эти материалы. Насколько нам известно, их мог положить в бачок снаружи трейлера моего клиента кто-то другой. Или же, — Лудик театрально шагнул к Коуди на свидетельском месте, — их могло положить туда третье лицо и сжечь до начала рейда.
— Протестую! — Это был сам прокурор, который до сих пор не участвовал в процессе. — Это не что иное, как опрометчивая спекуляция!
— Подойдите сюда! — сердито приказал юристам Морленд.
Совещание было кратким и напряженным. Морленд погрозил пальцем Лудику и достаточно громко, чтобы я услышал, велел прокурору «отозвать протест». Я невольно восхитился тем, как он руководит судом.
Когда Лудик возвратился на подиум, он не стал тратить время.
— Детектив Хойт, вернемся к ноутбуку. В списке он значился как «вещественное доказательство № 6», не так ли?
— Да, — отозвался Коуди.
— Позвольте спросить вас как опытного детектива и следователя. Вы нашли что-нибудь странное или необычное в самих фотографиях?
Коуди колебался.
— Я не уверен, что понял вас.
