Вольфганг Хольбайн - От часа тьмы до рассвета
Она бросила на Юдифь презрительный взгляд.
— В конце концов, не каждому дано одеваться у Альди и Лидла, если даже на распродажах бывает дороговато.
— Остается только сожалеть, что такой скверный характер не спрячешь даже под костюмом от Жиля Сандера, — язвительно парировала Юдифь, наконец расцепила свои руки и подошла, подбоченившись, к докторше, при этом каждая клеточка ее тела излучала вызов.
Элен оценивающе уставилась на Юдифь, как боксер, пытающийся оценить незнакомого противника. Тут ее взгляд уперся в бюст Юдифи, который четко вырисовывался под тонкой тканью платья. Она иронично приподняла одну бровь.
— Не любишь ничего прятать, дорогуша?
Ну вот, опять дорогуша. Подозрительно долго она не употребляла это словечко.
— Это в твоем стиле, как подросток демонстрировать все, что у тебя есть, а секс под душем, по всей вероятности, воспринимаешь как верх раскрепощенности? — Она посмотрела на Карла, презрительно наморщив свой прекрасный, ровный носик. — Примитивные кролики в стрессовых ситуациях плодятся особенно хорошо.
— Стоп! — вырвалось у меня, так как моя бешеная ярость схлынула почти так же быстро, как и появилась, и я в растерянности начал понимать, что мы, в сущности, делаем.
— Мы… мы должны прекратить это, — беспомощно простонал я. — Что происходит? Почему мы все ведем себя как кровожадные псы и все время нападаем друг на друга?
— Ну да, и это спрашивает самый благоразумный, — проворчал Карл, правый глаз которого за короткое время совершенно бессовестно отек, а из носа тоненькой струйкой сочилась кровь.
— Да это просто война миров, — ехидно ответила Элен и вызывающе задрала нос. — Это вечный спор хорошего вкуса и пролетарской безвкусицы.
— Ну хватит! — с напором сказал я. Я должен был изо всех сил сдерживаться, чтобы в следующий момент моя ярость не превратилась в слепое безумие. Что, черт возьми, скрывается в этой проклятой крепости, делая нас такими раздражительными и одновременно непредсказуемыми? Какое проклятие тяготеет над этими старыми стенами?
— Должно быть, было бы разумно, если бы мы все осмотрели вещи Марии, — попытался я применить ту же стратегию, которую до этого предложила Юдифь, так как мне просто не пришло в голову ничего другого. — Я уверен, что она знает больше, чем говорила нам.
— Ну да, а еще называл меня мародером, — пробурчал Карл. Вообще-то я не припоминал, чтобы я так его называл, но я не стал вступать в дискуссию.
— Я вовсе не исхожу из того, что она мертва, — ответил я, отвернулся от него и обеих женщин и вынул нож, который я во время моей вспышки гнева вонзил в столешницу. Клинок так крепко засел в дерево, которое, несмотря на свой возраст, еще не прогнило, что, стараясь выдернуть клинок, я даже на мгновение испугался, что кончик обломится. Наконец, однако, мне удалось достать нож в целости и сохранности. Никто не проронил ни слова. В узкой комнате царило напряженное молчание. Краем глаза я заметил, что Элен с Юдифью продолжали обмениваться неприязненными, почти вызывающими взглядами. Одна искра, подумалось мне, и вспыхнет пожар.
— У кого-то есть предложение получше? — спросил я, стараясь быть спокойным, что мне не слишком удавалось. — Я на все согласен, но думаю, что нам не стоит ни в коем случае разделяться. Как-то надо протянуть до рассвета, не расколошматив друг другу черепа.
— А почему это ты так уверен, что именно утром придет подмога? — недовольно спросила Элен. — Почему, собственно, что-то изменится, как только выглянет солнце?
— Нас хватятся, — уверенно сказал я, но даже в моих собственных ушах эти слова прозвучали неубедительно. По крайней мере, меня-то не хватятся, во всяком случае, не так быстро. Мои родители давно умерли. У меня никогда не было ни сестер, ни братьев, не было даже сколько-нибудь постоянной партнерши, которая стала бы обо мне беспокоиться. Все мое детство и юность я мотался то туда, то сюда, и не было ни одного интерната, в котором я прожил бы хоть сколько-нибудь продолжительное время. Таким образом, я рано постиг, что, в конце концов, единственный человек, на которого я могу положиться, это я сам, ведь не мог же я бросить сам себя в беде, если мне пришлось бы в любой день опять паковать чемоданы. Я никогда не был очень уж общительным человеком, тем более что я довольно рано понял, что большинство дружеских связей были совершенно не состоятельны и не стоили затраченных усилий. Я был зверь-одиночка, и немногие друзья, которые у меня были, строго говоря, вообще не заслуживали этого звания. В лучшем случае это были хорошие знакомые, с которыми я то там то здесь вел шальную ночную жизнь либо в Нью-Йорке, либо в Бостоне, смотря где я в это время находился. Некоторые знали, что я уехал на короткий срок в Германию, чтобы через какое-то время вернуться свежеиспеченным миллионером на персональном самолете, въехать с шофером на белом «кадиллаке» на виллу, которую я как раз присмотрел, чтобы купить. Иногда я не только был полным идиотом, иногда я вел себя и как довольно противный бахвал, если маячил какой-то солидный куш, и в тот момент, когда я получил телеграмму о возможном наследстве, этот бахвал внутри меня как раз и проснулся.
— Всем бросится в глаза, если Карл не откроет утром свой трактир. А жители деревни конечно же знают, что ты подрабатываешь здесь, в этих катакомбах, смотрителем. Ну и кто-то явится сюда посмотреть, не здесь ли ты, — начал я объяснять свою мысль, уговаривая, прежде всего, себя самого.
— Ты не забыл, что мы в Эйфеле, умник? — возразил старый хиппи. — Здесь не принято вмешиваться в дела соседей. Если я не открою «Таубе», все примут это как должное. Никто не начнет поисковой операции по этому поводу. Через три или четыре дня местные легавые, может быть, и начнут беспокоиться и пойдут посмотреть, не лежу ли я в своей спальне мертвый. Но с утра никто не станет меня разыскивать.
— А как насчет службы кейтеринга? — спросил я. Мой голос задрожал, и в нем появились почти плаксивые нотки, которых я безумно стыдился, но, тем не менее, не мог с собой совладать. — Как насчет этого кейтеринга, про который ты говорил?
Карл разочарованно пожал плечами.
— Я лишь говорил, что думаю, что фон Тун сделал заказ, — с ударением сказал он. — Да даже если он и говорил об этом, все-таки фон Тун старый человек, практически дряхлый старик, как мне иногда кажется, и поэтому…
— Ты вовсе не это говорил, — сердито перебил я его, спеша остановить быстро охватывающее меня отчаяние, но тут меня перебила Элен.
— Так ты думаешь, что мы застряли здесь на несколько дней? — растерянно спросила она. Ее уверенность как рукой сняло. — Но ты же это не всерьез?
— Ах, извините! — наигранно прогнусавил хозяин гостиницы, скрестив руки на груди. — Я и забыл, что вы, городские, всегда правы. Но я здесь живу. И хорошо знаю своих земляков. Никто из них не станет спешить сюда, наверх, чтобы искать нас.
— Ну тогда нам придется сложить костер, — решилась Юдифь повторить сумасбродную идею Эда. — Огонь будет хорошо виден из деревни, и в скорости сюда прибудет команда спасателей.
— Ты действительно хочешь сидеть взаперти в этой крепости, охваченной огнем? — я попытался, закатив глаза, подчеркнуть нелепость этой глупой мысли, но вместо этого скроил нелепую глупую гримасу, которая только подчеркнула то отчаяние, которое внезапно начало охватывать и меня. Я проклинал мою чересчур бурную фантазию, которая тотчас подсунула мне зрелище пылающей крепости, разукрасив его ярчайшими красками и повергнув меня в сильную дрожь. — Крепости специально строились так, чтобы в них не так просто было проникнуть. Наша крепость, как и большинство из них, находится на горе, к ней есть только один подъезд, и он намертво блокирован. Ты можешь мне объяснить, как пожарная команда проникнет внутрь, если ворота забаррикадированы? А может быть, ты где-то здесь видела пожарный гидрант? Если мы подожжем крепость, это может стоить нам жизни. Ты только посмотри на крыши! Они все деревянные. И все перекрытия сухи, как порох. Все это вспыхнет, как солома, а мы будем сидеть внутри и не сможем выбраться. Лучше предстать перед безумным киллером, чем самому себе мастерить костер для сожжения!
Карл согласно кивнул.
— Разводить здесь костер — это совершенное безумие, — заявил он. — К тому же в деревне нет пожарной команды, ее придется вызывать из соседних деревень. Кроме того, им придется завезти сюда огромный объем воды. И даже если пожарная команда будет невероятно быстро разворачиваться, крепость все равно сгорит быстрее, чем они смогут подать достаточно воды.
Элен снова попыталась воспользоваться своим мобильным телефоном. Мы молча наблюдали, как она нажимала крохотные кнопочки на панели, надеясь увидеть, как просияет надеждой ее лицо, когда наконец на другом конце провода возникнет чей-то голос, которому она начнет взволнованно рассказывать, что случилось, чтобы наконец получить эту проклятую помощь. Но вместо выражения облегчения на ее лице возникло выражение фрустрации, оно помрачнело, и Элен сердито отбросила мобильник на кровать.
