Myriad, SadSonya - Червь
Когда все засобирались и начали выходить, мистер Гледли подошёл ко мне и сказал:
— Пожалуйста, задержись на несколько минут.
Я кивнула, собрала свои книги и стала ждать когда учитель закончит разговор с победителями соревнования по поводу их призов.
Когда в классе остались только мистер Гледли и я, он откашлялся и сказал:
— Знаешь, я не дурак.
— Хорошо, — ответила я, не зная, что и сказать.
— Я догадываюсь, что происходит в моём классе. Я не знаю, кто именно, но кто-то из учеников издевается над тобой.
— Ещё бы, — сказала я.
— Я видел мусор на том месте, где ты обычно сидишь. Несколько недель назад твой стол и стул были измазаны клеем. А ещё тот инцидент, который произошёл в начале года. По этому поводу даже проводили собрание учителей.
Я не выдержала его взгляд, когда он упомянул последний случай, и опустила глаза.
— Наверное, есть что-то ещё, о чём я не знаю?
— Ага, — сказала я, всё ещё глядя вниз. Трудно объяснить, что я чувствовала. Удовлетворение от того, что кто-то понял происходящее и раздражение, потому что это был именно мистер Гледли. Я чувствовала смущение, как будто привлекла к себе слишком много внимания.
— Я спрашивал тебя после инцидента с клеем. Спрошу снова. Ты готова пойти со мной в кабинет директора, чтобы поговорить с ним и его заместителем?
Через несколько секунд размышления я подняла взгляд и сформулировала вопрос:
— А что будет дальше?
— Мы поговорим о том, что происходит. Ты назовешь тех, кого ты считаешь виновными, их в свою очередь вызовут к директору.
— И их исключат? — спросила я, хотя и знала ответ.
Мистер Гледли покачал головой:
— Если найдётся достаточно доказательств, их отстранят от занятий на несколько дней, если только они не сделали что-то очень серьёзное. Дальнейшие нарушения с их стороны могут привести к более длительному отстранению от учебы, или даже к исключению.
Я издала жалкий смешок, чувствуя нарастающее разочарование.
— Отлично. То есть, если я смогу найти доказательства, всё что им грозит — это пропустить несколько дней учёбы... и не важно, отстранят их от занятий или нет, они наверняка будут считать, что имеют полное право отомстить крысе, которая их сдала.
— Если ты хочешь улучшить ситуацию, Тейлор, ты должна с чего-то начать.
— Это не начало. Это всё равно, что выстрелить себе в ногу, — ответила я, закидывая рюкзак на плечо. Он ничего не ответил, и я покинула помещение.
Эмма, Мэдисон, София и полдюжины других девчонок стояли в коридоре, ожидая меня.
2.04
— Она никому не нравится. Она тут никому не нужна, — сказала Джулия.
— Такая неудачница — даже не приняла участие в главном проекте по искусству в прошлую пятницу, — добавила София.
— Если не хочет учиться, зачем вообще ходит в школу?
Несмотря на то, что они не называли моего имени, они говорили именно со мной. Они только делали вид, будто разговаривают друг с другом. Специально действовали так, чтобы в случае чего можно было всё отрицать, но в то же время совершенно по-ребячески притворялись, что меня не было рядом. Смесь незрелости с хитростью, которую можно встретить только у старшеклассников. Я бы посмеялась над нелепостью этой беседы, если бы она напрямую не касалась меня.
Как только я вышла из класса, Эмма, Мэдисон и София зажали меня в углу, ещё шесть девчонок поддержали их. Я не могла пройти, не рискуя, что меня толкнут в спину или пихнут локтем, и мне ничего не оставалось, кроме как прижаться к окну и слушать бесконечные насмешки и колкости восьмерых девушек. Стоило одной из них закончить, как эстафету подхватывала следующая. Эмма же молча стояла сзади с лёгкой улыбкой на лице. Стоило мне встретиться с кем-то из них взглядами, я получала свежий поток оскорблений в лицо, поэтому я просто сверлила глазами Эмму.
— Самая уродливая девчонка на нашем потоке.
Они совершенно не думали, о чём говорили, многие оскорбления абсолютно противоречили друг другу. Например, одна из них называла меня шлюхой, затем другая говорила, что любой парень начнёт блевать раньше, чем прикоснётся ко мне. Они не ставили себе целью быть остроумными или точными. Они продолжали оскорблять меня снова и снова, желая донести до меня свои эмоции, вбивая их в меня. Если бы у меня было время, я, возможно, смогла бы придумать достойный ответ. Если бы я хоть на секунду смогла их прервать, они бы, наверное, сбились с ритма. Но я не могла подобрать слов, в их репликах не было пауз, где я могла бы встрять.
Конкретно с этой тактикой я столкнулась в первый раз, но вообще подобное происходило уже полтора года. В какой-то момент я пришла к выводу, что лучше ничего не делать, не усугублять ситуацию. Они отчаянно хотели, чтобы я начала сопротивляться, потому что всё равно сила была на их стороне. Если бы я боролась, они бы всё равно «выиграли», и при этом всласть потешили бы своё самолюбие. Если бы я каким-то образом одержала над ними победу, в следующий раз они бы просто действовали жёстче. Потому я и не пыталась отобрать свою домашнюю работу у Мэдисон. Я прислонилась к стене у окна и ждала, когда им надоест эта игра, или они проголодаются и пойдут обедать, оставив меня в покое.
— Чем она умывается? Губкой для посуды?
— Да, ей было бы полезно, выглядела бы лучше, чем сейчас!
— Никогда ни с кем не разговаривает. Должно быть, она в курсе, что говорит как слабоумная, вот и молчит в тряпочку.
— Нее, она бы до такого не додумалась.
Я увидела, как не далее, чем в метре от Эммы, мистер Гледли вышел из класса. Он сунул стопку папок под мышку и достал ключ, чтобы запереть кабинет. Всё это время поток оскорблений не прекращался.
— На её месте я бы давно убилась об стену, — заявила одна из них.
Мистер Гледли повернулся и посмотрел мне в глаза.
— Хорошо, что мы не ходим с ней в тренажёрный зал. Вы просто представьте её без одежды — фу, меня аж всю передёргивает.
Не знаю, какое выражение было на моём лице, но я точно не выглядела счастливой. Меньше пяти минут назад мистер Гледли пытался убедить меня пойти с ним в кабинет директора и рассказать об издевательствах. Я наблюдала, как он бросил на меня грустный взгляд, взял свободной рукой папки, а затем ушёл.
Я была ошеломлена. В голове не укладывалось, как он мог просто проигнорировать происходящее. Неужели, когда он пытался помочь мне, то на самом деле просто прикрывал свою задницу, действуя по инструкции в ситуации, которую нельзя просто проигнорировать? Или у него просто опустились руки? Решил, что пытаться мне помочь бессмысленно, после того, как я дважды отвергла его предложение о помощи, или он решил, что я не стою его усилий?
— Вы бы видели, как её группа только что слилась на уроке. Жааалкое зрелище!
Я сжала кулак, затем заставила себя разжать его. Если б мы все были парнями, события развивались бы совсем иначе. Я была в отличной форме. Я бы сейчас разбила пару носов. Я знаю, что не смогла бы победить — их слишком много — они бы повалили меня на пол и избили ногами. Но всё это закончилось бы, а не тянулось так долго. Я бы провела несколько дней на больничной койке, но, по крайней мере, получила бы удовлетворение, зная, что они тоже пострадали. И мне не пришлось бы выслушивать этот шквал оскорблений. Если бы кто-то пострадал достаточно сильно, то руководству школы пришлось бы принять меры, они не смогли бы проигнорировать драку одного против девяти. Насилие привлекает внимание.
Но для меня это не выход. Девушки играют подло. Если я нападу на Эмму, она пойдёт жаловаться директору, а её друзья выступят свидетелями, подтверждая её версию событий. Для большинства учеников такой поступок был бы социальным самоубийством, но Эмма была на особом положении. Если она пойдёт к директору, её воспримут всерьёз. Когда я вернусь в школу, её версия распространится через слухи, и я буду выглядеть полной психопаткой. Всё станет только хуже. Эмму будут считать жертвой, а девушки, которые ранее игнорировали издевательства, присоединяться к ней.
— И она воняет, — сказала одна из девушек, чуть запинаясь.
— Как испорченный виноградный сок. Или апельсиновый, — Мэдисон залилась смехом. Снова напоминание про сок? Догадываюсь, чья это была идея.
Наконец, они выпустили пар. Я предположила, что через одну-две минуты они заскучают и уйдут.
По-видимому, Эмма тоже это поняла, поэтому шагнула вперёд. Группа расступилась, давая ей место.
— В чём дело, Тейлор? — сказала Эмма. — Ты выглядишь расстроенной.
Её слова, казалось, не подходили к ситуации. Я держала себя в руках всё это время. Сейчас я скорее испытывала смесь разочарования и скуки, чем что-то ещё. Я открыла рот, чтобы ответить. Простого «отъебись» вполне бы хватило.
— Ты так расстроена, что собираешься целую неделю, каждый вечер плакать в подушку, пока не уснёшь? — спросила она.
Желание что-либо сказать пропало, едва я осознала, что именно она сказала.
Примерно за год до того, как мы пошли в среднюю школу, я была у неё в гостях, мы вместе завтракали и слушали громкую музыку. Вдруг вниз спустилась старшая сестра Эммы с телефоном. Мы выключили музыку, и на другом конце телефона мой отец срывающимся голосом сказал, что мама погибла в автомобильной аварии.
