Хизер Гуденкауф - Бремя молчания
Фильда хватает меня за руку и начинает плакать, раскачиваясь взад и вперед.
— Ш-ш-ш, Фильда, — утешаю я ее. — Прости меня, — шепчу я ей на ухо.
Фитцджералд наклоняется вперед:
— Чем тщательнее мы обдумаем все, что нам известно, чем лучше вспомним все подробности, какими бы незначительными они нам ни казались, тем скорее выясним, где находятся Петра и Калли. Я понимаю, насколько неприятно вам еще раз отвечать на те же вопросы, но это очень важно.
Я киваю:
— Извините. Продолжайте, пожалуйста.
— Можете ли вы составить список людей, которые посещали ваш дом в течение последнего месяца или около того? — спрашивает он.
Фильда шмыгает носом и вытирает глаза тыльной стороной ладони:
— Конечно, к нам заходила Калли. И Бен, брат Калли, он разносит газеты. Моя подруга Марта…
— Фамилии тоже, пожалуйста, — просит Фитцджералд.
— Марта Франклин. Еще приезжали двое мужчин из мебельного магазина «Бэндлуорт», хотя я не знаю, как их зовут. Они привезли стеллаж.
— Недели две назад мы устраивали званый ужин; к нам приходили мои коллеги из колледжа, Уолт и Дженна Пауэрс и Мэри и Сэм Гарфилды, — добавляю я.
— К нам часто заходят студенты из колледжа. Они выполняют разовые поручения, — говорит Фильда и замолкает при этом. Фитцджералд выжидательно смотрит на нее. — Мэрайя Бертон несколько раз за последние два года сидела с ребенком. Чед Вагнер — он учится на экономическом факультете у Мартина — стриг газон. И еще к нам заходил Везунчик Томпсон. Он бывает у нас довольно часто. Больше никого не могу припомнить. А ты, Мартин?
— Иногда к нам забредают туристы, ведь мы живем почти на опушке леса. Многие жители городка проходят мимо, когда идут гулять в лес, особенно по выходным. Мимо нас раньше или позже проходят все наши знакомые, — объясняю я.
— Когда мы уйдем, попрошу вас составить список всех, кто разговаривал с Петрой в течение года. Некоторые имена могут повторяться, о чем мы уже говорили. Это неплохо. Мы проверим всех по нашей базе — иногда выясняются самые неожиданные вещи… Особенно прошу обратить внимание вот на что… Может, кто-нибудь из ваших гостей уделял Петре особое внимание? Может, говорил с ней или смотрел на нее так, что вам делалось не по себе? — Голубые глаза Фитцджералда пристально смотрят на нас, лишая нас присутствия духа.
— Петру любят все, — отвечает Фильда. — Она настоящее солнышко, умеет с кем угодно поговорить о чем угодно.
— Мне тоже не терпится с ней познакомиться, — улыбается Фитцджералд. — И все же вспомните, может, кто-то из ваших знакомых обнимал ее или говорил с ней так, что вам это не понравилось?
Фильда несколько раз моргает глазами — я как будто слышу, как у нее в голове щелкают шарики. Но она по-прежнему молчит.
— Мистер и миссис Грегори, понимаю, насколько неприятны вам мои вопросы, но чем скорее мы проработаем все возможные версии, тем скорее вернем девочек домой. Мы разослали наших сотрудников ко всем соседям и проверяем всех живущих в городке людей, совершавших преступления на сексуальной почве.
— Значит, вы не считаете, что Петра и Калли ушли сами? По-вашему, их кто-то увел? — Фильда жалобно смотрит на Фитцджералда. Тот молчит; тогда она поворачивается к помощнику шерифа Луису.
— Кое-какие подробности указывают на сходство исчезновения Петры и Калли с делом девочки Макинтайров, — нехотя говорит Луис. — Ничего конкретного, но… как и говорит агент Фитцджералд, нам нужно проработать все версии, как бы тяжело нам ни было.
— О боже мой! О боже мой! — Фильда медленно сползает со скользкого дивана, обитого вощеным ситцем. Она падает на пол и сворачивается в комок. — О боже мой! — рыдает она.
Я бросаюсь к ней и снизу вверх смотрю на Луиса и Фитцджералда.
— Убирайтесь, — приказываю я, удивляясь собственной ярости. Потом, уже спокойнее, добавляю: — Пожалуйста, оставьте нас ненадолго, а потом мы продолжим разговор. Прошу вас, выйдите. — Я наблюдаю, как они встают и неторопливо выходят на крыльцо, под палящий зной. Когда за ними с тихим щелчком закрывается сетчатая дверь, я ложусь рядом с Фильдой, приникаю к ней, прижимаюсь грудью к ее спине, кладу колени в мягкую ложбинку за ее коленями, обхватываю ее руками и зарываюсь лицом в волосы. От нее сладко пахнет духами и пудрой, для меня этот запах будет навсегда связан с глубоким, глубоким горем. Она не успокаивается, наоборот, ее плач становится еще более горьким. Я вздрагиваю всем телом от ее рыданий.
Помощник шерифа Луис
Мы с Фитцджералдом стоим во дворе перед домом Грегори. Солнце почти в зените, но скрыто от нас огромным кленом — Тони сказала бы, что это дерево прекрасно подходит для лазанья.
— Гос-споди, — сердито выдыхает Фитцджералд, и я готовлюсь выслушать выговор по поводу неправильного поведения с родителями жертвы.
— Как вы только выносите этот звук? — неприязненно продолжает Фитцджералд.
— Какой звук?
— Вы что, не слышите? Постоянный стрекот… Как будто миллионы насекомых что-то жуют. У меня просто мурашки по коже! — Фитцджералд достает пачку сигарет, щелчком выбивает одну и разминает своими тонкими пальцами.
— Это цикады, — объясняю я. — У них на брюшке есть специальные мембраны. Особыми мышцами они напрягают и расслабляют мембраны, которые трутся о панцирь. В результате получаются колебания, которые вызывают стрекот.
— Брр, противно! Как вы это выносите?
— Наверное, так же, как вы выносите шум большого города. Ко всему привыкаешь, даже к стрекоту цикад. Через какое-то время его перестаешь замечать.
Фитцджералд кивает и закуривает.
— Вы не против? — спрашивает он, уже затянувшись.
— Нет, нисколько, — отвечаю я. Некоторое время мы молча слушаем тревожную песню цикад.
— Вам не по себе, — говорит Фитцджералд.
— Да, — соглашаюсь я.
— Вы правильно сделали, что напомнили им о девочке Макинтайров. Им нужно знать, что всякое бывает. Через несколько минут они сообразят, что к чему, и тогда с ними можно будет разговаривать. Они ни за что не смирятся с мыслью, что их девочку можно было выманить из дому, изнасиловать и убить, но они поймут, что и такая возможность существует, и через несколько минут они будут готовы на что угодно, лишь бы найти ее и доказать, что с ней этого не случилось.
— Нужно вызвать собак-ищеек и организовать полномасштабную поисковую операцию, — говорю я, хотя понимаю, что Фитцджералд наверняка уже подумал об этом.
— Согласен. Уже в полдень сюда может приехать тренированная ищейка с кинологом из Мэдисона или даже Де-Мойна, — отвечает Фитцджералд, глубоко затягиваясь сигаретой.
— Родственники и слышать не захотят о собаках-ищейках. Как будто мы ищем не живых девочек, а трупы, — говорю я. Хуже всего, именно мне придется сообщать об ищейках Грегори и Тони.
— Луис, что вы вообще чувствуете в связи с этим делом? — спрашивает Фитцджералд, прислоняясь к старому дубу.
Я пожимаю плечами:
— Конечно, я ни в чем не уверен, но, между нами говоря, я бы присмотрелся получше к мужу Тони. Подозрительный тип, пьяница. Ходят слухи, что он склонен к насилию.
— К насилию? В каком смысле?
— Повторяю, насчет насилия ничего определенного, только слухи. Тони молчит, полицию она ни разу не вызывала. Гриф привлекался к ответственности за хулиганство, и один раз его оштрафовали за вождение в нетрезвом виде. Просто я вспомнил это в связи с последними событиями, — устало говорю я.
— Да, его наклонности стоит иметь в виду, — говорит Фитцджералд, глядя на дом Тони.
— Вот в такие дни я жалею, что не курю, — говорю я, пожирая взглядом его сигарету.
— А я в такие дни жалею, что не бросил, — отвечает Фитцджералд.
Из дома выходит Мартин Грегори.
— Извините, — говорит Мартин. — Мы готовы продолжать, объясните, что вы хотите знать. Входите… пожалуйста.
Калли
Калли забрела очень далеко в чащу — так далеко она еще ни разу не заходила. Она заблудилась, и олененок давным-давно убежал к своей маме. Калли брела куда глаза глядят, стараясь собраться с силами. Под старыми могучими деревьями не было видно солнца, но духота чувствовалась и здесь, воздух оставался спертым и влажным. Тропинка, по которой она шла, вела в гору — извилистая, каменистая, она то и дело исчезала в зарослях гемлока. Вторая тропинка вела вниз — Калли решила, что к речке. Во рту пересохло, язык стал толстым и неповоротливым, ужасно хотелось пить. Она хотела было вернуться туда, откуда пришла, но передумала: где-то там бродит Гриф. Ноги у нее дрожали; она очень устала от долгого бега, живот подвело от голода. Калли осмотрелась. Повсюду лес! Иногда она замечала на кустах красно-желтые ягоды, которые склевывали кардиналы, но сдерживалась, так как знала, что есть их нельзя. Попыталась вспомнить, что рассказывали мама и Бен о лесных ягодах. Какие можно есть, а какие ядовитые? Калли хорошо знала шелковицу и часто лакомилась ее синевато-красными сладкими и сочными ягодами. Шелковицу есть можно, а коричневато-красные ягоды аралии колючей — ни в коем случае, иначе не сможешь дышать и глотать. Она медленно брела вверх, внимательно разглядывая все растения.
