Брайан Фриман - Казино "Шахерезада"
– Вы занимались любовью? – спросил Страйд.
Карин подалась вперед, и ее груди легли на стол. Меж раскрытых губ показался кончик ее красного, как вишня, языка.
– Мы поспорили на вечеринке. Я утверждала, что могу заставить его испытать оргазм, действуя одним лишь соском правой груди.
«Не спрашивай! Не спрашивай! Да не спрашивай же!» – зазвучало в голове Страйда.
– Ну и кто же выиграл?
«Вот, черт побери!»
Страйд увидел, как в синем море глаз Карин заплясали игривые огоньки.
– В тот вечер он проиграл мне бутылку дорогого вина.
– Мистер Лейн встречался с другими женщинами?
– Уверена, что да, – спокойно произнесла Карин.
– С кем, например?
– Я не следила за ним, детектив. Единственно, кого могу назвать, – Тирни Даргон.
Страйд записал имя и фамилию.
– Что вы можете сказать о ней?
– Тирни любит притворяться, будто она одна из нас. Но это не так. Она была официанткой, которой повезло: зацапала богатенького старенького комедианта.
– Комедианта? Вы имеете в виду Муза Даргона?
– Именно.
Страйду доводилось слышать о Даргоне, комедийном актере времен группы «Рэтпэк», имевшего в свои лучшие годы устойчивую репутацию скандалиста. Пару раз по телевизору он видел фильмы с его участием. Ничем особенным актер не запомнился, разве что широкими и мохнатыми, как гусеницы, бровями. Когда Даргон морщил лоб, казалось, они ползли к его переносице. Страйд и не предполагал, что актер еще жив.
– Как выглядит Тирни? – спросил он, вспоминая брюнетку с видеозаписи, на которую они натолкнулись в квартире Лейна.
– Брюнетка, волосы немного курчавые. Худощавая, симпатичная.
Описание совпадало с тем, что они видели на диске. «И еще с десятком тысяч других в Лас-Вегасе», – подумал Страйд.
– Музу, очевидно, уже за восемьдесят, – произнес он. – А сколько же лет Тирни?
– Лет двадцать пять, наверное. – Карин рассмеялась. – Любовь зла, детектив.
– Прошлым вечером вы не видели где-нибудь поблизости Тирни?
– Я ее не замечаю. Хотя Лейн говорил мне, что она вешается ему на шею. Он намеревался бросить ее. Я имею в виду, что тело у нее, конечно, неплохое, но она как была официанткой, так и осталась.
– Муз Даргон знал о романе жены с Лейном?
– Ну, об этом вы спросите самого Муза Даргона.
– Если вы знаете, что Лейн встречался с другими женщинами, то что вы намеревались извлечь из знакомства с ним? – Страйд посмотрел в лицо Карин.
– Он был богат, а мне нравятся состоятельные мужчины. Кроме того, где бы мы с ним ни появлялись, поблизости всегда оказывались папарацци, а я еще не достигла той точки карьеры, когда от них нужно шарахаться. Пока мне они важны.
– Вчера вечером рядом с вами не было фотографов.
– К тому времени они, похоже, еще не пронюхали, что я в Лас-Вегасе. Я лишь днем тут появилась.
– Кто еще знал, что вы собираетесь встретиться с Лейном?
Карин ненадолго задумалась.
– Моя ассистентка, она сейчас в Лос-Анджелесе. И мои родители. Они живут в Бока-Ратоне, во Флориде.
– С кем вы общались здесь?
– Со служащими «Оазиса», когда регистрировалась. Обычно, когда я хожу за покупками, меня сопровождает охранник, но его я вечером отпустила. В «Оливах» я бронировала номера для нас.
– Как вы думаете, Лейн мог сообщить кому-нибудь о вашей встрече?
– Не знаю. Вообще-то меня не интересует, кто и что кому говорит.
– Что вы можете сказать по поводу вашей видеозаписи? – спросил Страйд и пояснил: – Я имею в виду ту, что появилась в Интернете. Как подобное могло случиться?
– Вы хотите узнать, зачем я ее сделала? – отозвалась Карин, облизывая блестящие губы. – Желаете, чтобы я оставила автограф на вашей копии?
– Я хотел бы выяснить, как ее у вас украли.
Страйду показалось, что по губам Карин скользнула легкая усмешка.
– Представления не имею. Но я очень рада, что она появилась в Интернете. Из-за нее на мое описание, точнее, на описание моей задницы, извели больше чернил, чем на всех лауреатов «Оскара».
– А что говорил Лейн?
– Он был в восторге. До этой записи никто и не подозревал о его существовании.
– Давайте побеседуем о ваших вечеринках и посещениях казино. Вы употребляли наркотики?
Глаза Карин сузились.
– Мне начинает казаться, что с этого момента мне пригодился бы адвокат, – сухо произнесла она.
Продолжая стоять в дверях, Аманда вмешалась в разговор:
– Карин, мы в Лас-Вегасе. Запомни – мы много знаем, но мало говорим. Предъявлять тебе обвинение никто не собирается, нам просто нужно знать правду.
Карин внимательно оглядела Аманду, словно впервые ее видела, и согласно кивнула:
– Да, иногда баловались понюшкой.
– Кто приносил? Вы или Лейн?
– А вот это не мое дело. Если есть – я, как и многие, не откажусь нюхнуть, но бегать доставать не буду и продавать тоже.
– А Лейн?
– Для него купить наркотики никогда не являлось проблемой, но где он их доставал, не знаю.
– Какие-нибудь соображения на сей счет имеются?
Карин пожала плечами.
– Вам разве не известно, что купить наркотики здесь можно у кого угодно? У пушеров на панели. У таксистов. Даже у официантов. С такими деньгами, как у Лейна, можно ни о чем не беспокоиться. Кому нужно – сами найдут.
– Прошлой ночью его тоже находили?
– Я этого не видела.
– Какой образ жизни вел Лейн? – спросила Аманда. Она старалась выглядеть бесстрастно-циничной, но Страйд видел, что она смущается: внешность Карин и Аманду не оставляла равнодушной.
– Он везде был душой общества, – ответила Карин и пригвоздила Аманду к стене пристальным холодным взглядом. – С ним всегда бывало весело. Правда, и без него ничего не изменится. Хотите – присоединяйтесь, детектив.
– Спасибо, боюсь испортить вам компанию.
– Почему? Потому что вы – транссексуал? – произнесла Карин и рассмеялась, заметив, как вытянулось лицо Аманды. – Детектив, что же вас так изумило? Вы можете обмануть мужчину, но женщину – никогда. Она чувствует разницу. Но мне безразлично, а кое-кто в нашем обществе даже обрадуется разнообразию.
Страйд прервал ее:
– Мисс Уэстермарк, допустим, Лейн являлся душой общества, однако нашелся человек, который не оценил этого. Он долго следил за ним, подловил и прострелил череп. Похоже, за что-то рассчитался с ним.
– Не знаю, кто бы это мог быть, – промолвила Карин, неохотно отводя взгляд от лица Аманды и поворачиваясь к Страйду. – Лейн не любил долгов, всегда платил по счетам. Не понимаю, за что его подстрелили?
– Он ссорился с кем-нибудь?
– Нет, что вы! Лейн был невинной овечкой, безвредным дитем. Единственно, с кем он постоянно цапался, – с отцом. Они вечно о чем-то спорили.
– Его отец – кинопродюсер, живет в Канаде? – уточнил Страйд.
– Да, причем очень известный, – небрежно проговорила Карин. – Я и связалась-то с Лейном лишь потому, что надеялась: он шепнет обо мне папаше. Только я быстро выяснила, что со стариком он ни о чем ином, кроме денег, не беседует.
– О причине не догадываетесь?
– Нет. Правда, и насчет денег они постоянно собачились. Отец всем попрекал сына – и деньгами, и тем, что он живет в Лас-Вегасе. Примерно месяц назад, в квартире Лейна, я присутствовала при их телефонном разговоре. Услышав голос Уокера, Лейн прямо-таки взорвался. Общались они на очень повышенных тонах. Лейн разошелся не на шутку. Закончилось все тем, что он швырнул трубку об стену. Таким я его никогда не видела.
– Когда они в последний раз говорили?
– Прошлым вечером.
– О чем?
Карин скатала из кусочка бумаги шарик и принялась сжимать его пальцами с длинными ярко-красными ногтями.
– Не знаю. Но Лейн буквально озверел. Я, кстати, тоже. Мы решили отвлечься от игры и поднялись ко мне в номер. Хотели немного подурачиться. Я сильно понервничала за столом. Мне нужен был хороший трах, вы понимаете. Мы разделись, и вдруг раздался телефонный звонок. Это был Уокер. Несколько минут они орали друг на друга. От такого крика настроение у нас упало, и я ушла, посоветовав Лейну сначала подрасти.
– И что потом?
– Ничего. Я спустилась в клуб, где и пробыла часов до пяти утра. Я слышала, как Лейн подходил к столам, затем направился к бару. А вскоре он вышел на улицу поискать проститутку. Напрасно, правда? Останься он со мной, с ним бы ничего не случилось.
«Как знать. Возможно, трупов тогда было бы два», – подумал Страйд.
– Так о чем они спорили?
– Уже отвечала вам, что не знаю. Спросите Уокера. Только вот что я вам скажу: я слышала, как Лейн называл папашу. Забавное словечко, учитывая, что с ним самим вскоре произошло.
– Как же?
Карин улыбнулась мягко и ласково:
– Он называл Уокера убийцей.
