Джеффри Арчер - Ложное впечатление (в сокращении)
Мать провела Анну внутрь, продолжая ее обнимать. В безукоризненно чистой квартирке все оставалось как в детстве. Диван, стулья, черно-белые фотографии без рамок и вытертый ковер.
— Анна, мы так давно не разговаривали… — проговорила мать, стискивая ей руку.
Их беседа подошла к концу, только когда уже садилось солнце. Анна снова взялась упрашивать мать:
— Мама, уедем со мной жить в Америку.
— Нет, — ответила мать, — здесь все мои друзья и воспоминания. Стара я для новой жизни.
Анна обвела комнату взглядом:
— Почему ты ничего не потратила из денег, что я каждый месяц тебе посылаю?
— Я потратила, — решительно возразила мать, — но не на себя, мне самой ничего не надо.
— Тогда на кого?
— На Антона. Ты, верно, слышала, что он теперь профессор. Его освободили из тюрьмы и восстановили в Академии на прежней должности.
— Он продолжает писать?
— Да, но его основная работа — преподавание живописи старшекурсникам.
— На что он расходует деньги?
— Покупает холсты и кисти для тех учеников, кому это не по карману. Твоя щедрость служит благому делу. — Мать помолчала. — Антон ведь был твоей первой любовью?
Анна и сама бы не поверила, что мать все еще способна вогнать ее в краску.
— Да, — призналась она, — и думаю, я его тоже.
— Он теперь женат, у них малыш, Петер. — Она снова помолчала. — У тебя есть молодой человек?
— Нет, мама.
— Поэтому ты и приехала домой? Убегаешь от чего-то или от кого-то?
— Почему ты спрашиваешь?
— У тебя в глазах страх и печаль, — сказала мать, поднимая на нее взгляд, — ты так и не научилась это скрывать.
— У меня и вправду есть причина для беспокойства, — согласилась Анна, — но скоро все утрясется. — Она улыбнулась: — Больше того, надеюсь, мне сумеет помочь Антон. Я собираюсь в Академию, выпьем с ним кофе. Не хочешь ему что-нибудь передать?
Мать не ответила — она незаметно уснула. Анна поправила плед у нее на коленях, поцеловала в лоб и шепнула:
— Завтра я снова приеду, мама.
Анна возвратилась в гостиницу, быстро приняла душ, переоделась и отправилась со своим новообретенным водителем в Академию изящных искусств, на Университетскую площадь.
Здание Академии сохранило прежние красоту и очарование. Поднимаясь по ступеням к массивным резным дверям, Анна вспоминала дни своей юности, когда ходила сюда на уроки живописи. Афиша перед главной аудиторией извещала: «Влияние Пикассо на искусство XX века. Лекция профессора Антона Теодореску. Сегодня в 19.30».
Анна осторожно толкнула дверь и с радостью увидела, что лекция кончилась и ее первый возлюбленный укладывает слайды в старый портфель. Высокий, с угловатой фигурой и копной вьющихся черных волос, он в своей старой вельветовой куртке и рубашке с открытым воротом походил на вечного студента. Анна подошла к нему.
Антон глянул на нее поверх очков и воскликнул с широкой улыбкой:
— Анна! Сергей встретил тебя в аэропорту?
— Да, спасибо, — ответила Анна и расцеловала его в обе щеки. — Где ты с ним познакомился?
— В тюрьме. Ему повезло уцелеть при Чаушеску. Ты успела навестить свою матушку-праведницу?
— Успела. Она по-прежнему живет просто в тюремных условиях.
— Согласен, но твои доллары хотя бы дают моим ученикам возможность…
— Знаю, мама мне рассказала.
— Знать — это одно, а дай-ка я покажу тебе кое-какие результаты твоих вложений.
Антон взял Анну за руку и провел в длинный коридор, увешанный картинами, выполненными в разнообразной технике.
— Студенты-лауреаты нынешнего года, — сообщил он, показывая на полотна, словно гордый отец. — Все холсты куплены на твои деньги. Одна из наград так и называется — Премия Петреску. — Он сделал паузу. — Было бы справедливо, чтоб ты сама выбрала победителя.
— Польщена, — сказала Анна и начала прохаживаться вдоль стен, время от времени задерживаясь, чтобы лучше рассмотреть ту или иную работу. Наконец она остановилась перед написанной маслом картиной под названием «Свобода». На ней было изображено солнце, встающее над Бухарестом.
— А ты не потеряла чутья, — улыбнулся Антон. — Данута Секальска — наша звезда этого года. Мы отправляем ее в Лондон, в школу Слейда, если сумеем раздобыть денег на все расходы. — Он посмотрел на свои часы: — У тебя будет время выпить со мной чашку кофе?
— Конечно, и хочу признаться, что собираюсь попросить тебя об услуге.
Антон повел ее в профессорскую, где их встретил оживленный гул добродушной болтовни.
Антон налил две чашки.
— Тебе черный, если не ошибаюсь, — сказал он и усадил Анну за столик у камина. — Итак, что я могу для тебя сделать? Я перед тобой в неоплатном долгу.
— Тебе предстоит все взвесить и крепко подумать.
Антон поставил чашку и внимательно выслушал Анну, которая подробно изложила свой план.
— Сколько у меня времени? — спросил он.
— Три дня, может, четыре.
— А если меня поймают?
— Вероятно, вернешься в тюрьму.
— А ты?
— Картину переправят в Нью-Йорк и используют против меня как улику и… позволь мне тебя подкупить. Я заплачу за обучение в Слейде твоей ученицы.
Антон с минуту подумал и сказал:
— Ты вернешься через три дня.
— Максимум через четыре.
— Тогда будем надеяться, что я не обману твоих ожиданий.
— Это Винсент.
— Где ты?
— У мамы.
— Не задерживайся. Преследователю это известно.
— Тогда, боюсь, он снова меня потеряет.
— Я не уверена в том, что это мужчина. Я видела, как Фенстон разговаривал в своей машине с какой-то женщиной. Меня беспокоит, что я ее раньше не видела.
— Опиши.
— Чуть выше ста пятидесяти сантиметров, худая, темноволосая.
— Там, куда я отправлюсь, таких много.
— Картину берешь с собой?
— Нет, она там, где ее не смогут увидеть.
Трубка замолкла.
Липман нажал на «Выкл.».
— Где ее не смогут увидеть? — спросил он.
— Не смогут увидеть, а не просто не увидят, — заметил Фенстон. — Она, должно быть, все там же, в футляре.
— Согласен, но куда отбывает Петреску?
— В страну, где люди чуть выше ста пятидесяти, худые, темноволосые, — сказал Фенстон.
— В Японию, — заключил Липман. — Попытается продать вашу картину тому, кто не сможет от нее отказаться.
— Накамуре, — произнес Фенстон.
Джек остановился в гостинице, неоновая вывеска которой гордо гласила: «Бухарест интернэшнл». Большую часть ночи он занимался тем, что либо включал радиатор, потому что становилось холодно, либо выключал его, потому что тот громко шумел. От завтрака Джек отказался, опасаясь, что еда будет соответствовать радиатору.
В салоне самолета он той женщины не увидел: или он ошибся, или она была профессионалом. Но теперь у него не осталось сомнений, Анна работает сама на себя. Он уже просчитал, что подкараулит ее там, где она объявится скорее всего, — у дома матери. На этот раз он будет ее поджидать. Его интересовало, не возникла ли у женщины, что он заприметил, та же мысль, а если да, то кто она — ищейка Фенстона или служит кому-то другому?
Выйдя из гостиницы, Анна сразу увидела Сергея — он ждал у дверей в своем старом «мерседесе». Выскочив из машины со словами «Доброе утро, мадам», он снова уложил в багажник красный футляр.
— Доброе утро, Сергей, — ответила Анна. — Мне опять нужно в Академию, там я оставлю футляр.
По дороге к Университетской площади Анна узнала, что Сергей женат вот уже тридцать с лишним лет, а его сын служит в армии. Анна собиралась спросить, не доводилось ли ему встречаться с ее отцом, но заметила Антона, который ждал ее на нижней ступеньке лестницы. Сергей остановился, обошел машину и извлек из багажника красный футляр.
— Оно самое? — спросил Антон, наградив футляр подозрительным взглядом. Анна кивнула. Антон поднялся с Сергеем по лестнице, открыл перед своим пожилым другом двери, и они вошли в здание.
Уже через несколько минут они вернулись с таким же деревянным футляром, только без номера. Сергей упрятал его в багажник.
— Спасибо, — сказала Анна и расцеловала Антона в обе щеки. — Я вернусь через три, самое большое — через четыре дня, с радостью освобожу тебя от картины, и никто ничего не узнает.
Джек не оглядывался, но, пройдя полтора километра, вошел в супермаркет и спрятался за колонной. Он ожидал, что она пройдет мимо, но ее не было. Он купил сандвич с ветчиной и яйцом и вышел на улицу. Приканчивая завтрак, он ломал голову над вопросом, почему за ним устроили слежку. На кого она работает? Какие у нее инструкции? Не рассчитывает ли она выйти через него на Анну? Или же у него просто мания преследования?
Миновав центр города, Джек сверился с картой, свернул налево на следующем перекрестке и поймал такси.
