Тесс Герритсен - Считать виновной
Чейз.
Нет. Это невозможно. Он спас ей жизнь. Если бы не его крик, она лежала бы сейчас в морге.
От одной лишь этой мысли ее бросило в дрожь. Обхватив себя руками, она еще теснее прижалась к спинке диване. Дверь кухни снова открылась и закрылась… шаги через гостиную… ближе… ближе… Она подняла голову – над ней стоял Чейз.
В его глазах Миранда увидела усталость и что-то еще, какую-то нерешительность, словно он не определился, что делать дальше. Или что сказать. Под ветровкой – ее он, наверное, оставил в прихожей – на нем была тонкая хлопчатобумажная рубашка, изрядно поношенная и полинявшая. Рубашка напомнила ей об отце. Он носил такую же, и, прижимаясь к его плечу, она неизменно вдыхала один и тот же запах, чудесный домашний запах хозяйственного мыла, трубочного табака, уюта и покоя.
Ничего этого она никогда не найдет в Чейзе.
Он опустился в кресло. На безопасном расстоянии, – отметила про себя Миранда.
– Как самочувствие? Лучше?
– Да, все будет хорошо, – нарочито бесстрастным тоном ответила она. – Вы можете идти, если хотите.
– Нет. Пока еще нет. Подожду еще немного, если вы не против. Пока Энни приедет.
– Энни?
– Я не знал, кому еще позвонить. Энни пообещала приехать и посидеть с вами. Доктор сказал, что вас нельзя оставлять без наблюдения. Еще впадете в кому.
Миранда устало усмехнулась:
– Не такой уж плохой вариант.
– Это не смешно.
Она уставилась в потолок.
– Вы правы. Не смешно.
Помолчали.
– Это не было случайностью, – сказал наконец Чейз. – Он пытался убить вас.
Миранда не ответила. К горлу подступали рыдания, и она едва сдерживалась. Вам-то какое до всего этого дело? Что вам до меня?
– Вы, может быть, не слышали. Машина принадлежит вашему соседу, мистеру Ланцо.
Она метнула в него возмущенный взгляд.
– Эдди Ланцо никогда бы не сделал мне ничего плохого. Он единственный оставался все это время на моей стороне. Он мой единственный друг в городе.
– Я не сказал, что за рулем сидел он. Лорн считает, что машину угнали. Полиция нашла ее возле пирса.
– Бедный Эдди, – прошептала Миранда. – Надеюсь, он в последний раз оставил ключи в машине.
– Если не Эдди, то кто может желать вам смерти?
– Я могу только гадать. – Она посмотрела на Чейза. – И вы тоже.
– Грешите на Эвелину?
– Она ненавидит меня. И имеет на то полное право. Она и ее дети. – Миранда вздохнула. – И вы тоже.
Он промолчал.
– Вы все еще думаете, что это я убила вашего брата?
Чейз вздохнул. Провел рукой по волосам.
– Я уже не знаю, что думать. Но я знаю, что видел сегодня. Все как-то связано. Должно быть связано.
Он устал, – подумала она. – Растерян. Сбит с толку. Почти как я.
– Может, вам стоит уехать отсюда на несколько дней? Пока ситуация не прояснится.
– И куда я уеду?
– У вас ведь есть друзья.
– Были. – Миранда отвернулась. – По крайней мере, я так думала. Но все изменилось. Я встречаю их на улице, и они проходят мимо не здороваясь. Или перебегают на другую сторону улицы. Или делают вид, что не замечают. – Она посмотрела на него. – Городок слишком маленький. Вы либо вписываетесь в него, либо становитесь чужаком. А убийце вписаться невозможно. – Она откинулась на подушки и снова уставилась в потолок. – К тому же здесь мой дом. Мой дом. Я так долго экономила, откладывала, копила, чтобы собрать на первоначальный взнос. Я не брошу его. Он все, что у меня есть.
– Понимаю. Милый дом.
Прозвучало вполне искренне, но ее задело. Надо же, владелец имения нашел доброе слово для лачуги пастуха.
Раздосадованная, Миранда резко села. И комната тут же закачалась. Она схватилась за голову.
– Послушайте, давайте начистоту. Это обычный коттедж с двумя спальнями. Сырой подвал. Ржавые трубы. На кухне протекает потолок. Это не Чеснат-стрит.
– Сказать по правде, – спокойно сказал он, – я никогда не чувствовал себя дома на Чеснат-стрит.
– Почему? Вы же там выросли?
– Да, вырос. Но мне не было там так же уютно, как здесь.
Странно. Миранда недоуменно посмотрела на него. Да, этот человек определенно не соответствовал стандартам Чеснат-стрит. Она могла представить его в доке или на продуваемой ветром палубе рыбацкой шхуны, но никак не в душной, заставленной антикварной мебелью викторианской гостиной.
– Хотите, чтобы я поверила, будто вы предпочли бы коттедж на Уиллоу-стрит фамильному особняку?
– Понимаю, звучит… как это сказать… фальшиво. Но так оно и есть. Знаете, где я чаще всего пропадал в детстве? В башне. Играл среди всяких сундуков и старой мебели. Только там и чувствовал себя уютно. Больше туда никто и не заглядывал.
– Вас послушать, так получается, что вы были каким-то отверженным в собственной семье.
– В некотором смысле – да.
Она рассмеялась:
– А я-то думала, все Тримейны на одно лицо.
– Можно быть Тримейном и не быть частью семьи. Разве вы ничего подобного не испытывали?
– Никогда. Я всегда ощущала себя частью семьи. Того, что от нее осталось. – Взгляд ее сам собой скользнул к пианино, на котором стояла фотография отца. Не очень качественная, зернистая, сделанная стареньким «кодаком». Он улыбался ей из-за капота своего «шевроле», словно лысый гном в синем комбинезоне.
– Отец? – спросил, перехватив ее взгляд, Чейз.
– Да. Вернее, отчим. Но для меня он был все равно что настоящий отец.
– Я слышал, он работал на фабрике.
Миранда нахмурилась. Похоже, Чейз наводил о ней справки, интересовался какими-то подробностями ее биографии. Но какое ему дело до его жизни?
– Да. Мои родители работали на фабрике. Оба. Что еще вы обо мне слышали?
– Я не наводил справки, если вы это имеете в виду.
– Просто проверяли, да? Прогнали мою фамилию через какой-нибудь компьютер. Не числится ли за мной уголовных преступлений. Нет ли чего на родителей. Кредитная история…
– Ничего подобного.
– Личная жизнь. Это так интересно. Всякие там сомнительные моменты, жареные факты.
– И где бы я все это искал?
– В полицейских архивах. – Закипая от возмущения, Миранда поднялась с дивана и прошла к камину. Остановилась. Посмотрела выразительно на часы. – Уже поздно, мистер Тримейн. Энни будет с минуты на минуту. Вы можете уходить.
– Почему бы вам не сесть? Мне не по себе оттого, что вы то садитесь, то встаете.
– Вам не по себе? У вас же все козыри. Вы все обо мне знаете. Чем зарабатывали на жизнь мои родители. Где я училась. С кем спала. Мне это не нравится.
– И много их было?
Реплика застала ее врасплох. В бессильной ярости Миранда открыла и, не произнеся ни слова, закрыла рот.
– Не отвечайте. Меня это не интересует. Ваша личная жизнь – не мое дело.
– Вы правы. Не ваше. – Она сердито отвернулась. – Что бы вы ни узнали обо мне, это ведь вполне соответствует вашему представлению о дочери фабричного рабочего, не так ли? Так вот, мне стыдиться нечего. Мои родители жили честно, никакого трастового фонда у них не было, так что икру они ложками не ели. Как некоторые, – добавила она язвительно, чтобы не оставлять сомнений насчет того, о ком идет речь.
Он ответил на выпад короткой паузой.
– Знаете, меня удивляет, что вы сошлись с Ричардом. Учитывая ваше отношение к траст-фондам.
– До знакомства с Ричардом у меня никаких проблем с этим не возникало. Потом я узнала его лучше. Увидела, что сделали с ним деньги. Ему ведь ни за что не пришлось бороться. Деньги всегда его защищали. Они сделали его небрежным, невнимательным. Он перестал чувствовать чужую боль. – Она гордо вскинула голову. – Как и вы.
– По-моему, вы не настолько хорошо меня знаете, чтобы делать такие выводы.
– Вы – Тримейн.
– Но я такой же, как вы. У меня есть работа. Я работаю.
– Ричард тоже работал. Его это развлекало.
– Ладно. Насчет Ричарда вы, может быть, и правы. Ему работать было не обязательно. «Геральд» была для него хобби, ради которого стоило вставать по утрам. И ему доставляло удовольствие в разговоре с друзьями в Бостоне называть себя издателем. Но то Ричард. Не пытайтесь навесить на меня ярлык богатенького бездельника. Не получится. Меня изгнали из семьи много лет назад. У меня нет трастового фонда и нет особняка. Но есть работа, которая меня кормит. И которая, между прочим, мне интересна.
Он сказал это сдержанно, но под внешним спокойствием закипала злость. Задела за живое, – подумала Миранда. Какой чувствительный. Смягчившись, она опустилась в кресло у камина.
– Наверное, я сказала немного лишнего.
Чейз кивнул:
– Мы оба перебрали.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга через комнату. Перемирие, пусть и непрочное, похоже, все-таки установилось.
– Вы сказали, что вас изгнали из семьи. За что? – спросила она.
– Причина простая. Я женился.
Миранда удивленно взглянула на него. Чейз произнес это спокойно, без всяких эмоций, словно речь шла о погоде.
