Айра Левин - Поцелуй перед смертью
— Да она вовсе не пустая! — крикнул управляющий, почувствовав тяжесть.
— Там старые книги и тетради.
— Внимание! Начинаем сожжение книг!
Некоторые из переговаривающихся подняли головы. Управляющий и капитан болельщиков подхватили коробку и принялись ее раскачивать.
— Давай забросим на самый верх! — крикнул управляющий.
— Эй, погодите!
— Не беспокойся, дружок, мы еще ни разу не промазали! Мы специалисты по сожжению книг: раз… два… три!
Коробка пролетела параллельно конусу костра, взвилась над ним и упала на самую верхушку. Вокруг взвились фонтаны искр. Коробка немного покачалась, потом осела. Зрители приветствовали меткий бросок жидкими аплодисментами.
— А вон Эл тащит еще одну коробку! — крикнул капитан болельщиков и бросился к другой стороне костра. Управляющий побежал за ним.
Он стоял и смотрел, как коробка почернела, как языки пламени лизали ее бока. Вдруг основание костра пошатнулось, опять посыпались снопы искр. Горящая ветка ударила его по ноге. Он отскочил назад. На его брюках тлели искры. Он нервно начал их сбивать медно-красными в свете огня руками.
Затушив искры, он посмотрел наверх — держится ли еще коробка? Коробка держалась. Пламя уже пронизало ее насквозь. Ее содержимое, подумал он, наверно, уже сгорело дотла.
Там лежало пособие по фармакологии, брошюры, которые ему прислали из «Кингшип коппер», бирки от чемодана и кое-какая одежда, которую Дороти приготовила для своего короткого медового месяца: вечернее платье из серой тафты, черные замшевые туфельки, чулки, нижняя шелковая юбка, бюстгальтер, трусики, два носовых платка, розовые домашние тапочки, розовое неглиже и ночная рубашка из белого шелка, отделанная тонкими кружевами и издающая нежный аромат духов…
Глава 14
«Кларион леджер», Блю-Ривер,
пятница, 28 апреля 1950 года
«САМОУБИЙСТВО СТУДЕНТКИ СТОДДАРДАТрагедия в здании муниципалитета
Дочь магната бросилась в вентиляционную шахту
Дороти Кингшип, девятнадцатилетняя студентка второго курса университета Стоддард, погибла сегодня, упав или бросившись с крыши четырнадцатиэтажного здания муниципалитета города Блю-Ривер. Ее отец, Лео Кингшип, президент „Кингшип коппер инкорпорейтед“, живет в Нью-Йорке.
В 12.58 служащие муниципалитета услышали громкий крик и удар, донесшийся из вентиляционной шахты, которая пронизывает здание снизу доверху. Бросившись к окнам, они увидели на дне шахты скорченное тело молодой женщины. Доктор Харви С. Хесс, который в это время находился в вестибюле муниципалитета, через несколько минут спустился на дно шахты и установил факт смерти.
Прибывшая вскоре полиция нашла на парапете, отгораживающем шахту на крыше, сумочку. В ней было свидетельство о рождении и студенческий билет Стоддарда, которые и помогли установить личность погибшей. Полиция также обнаружила на крыше свежий окурок со следами помады, которой были накрашены губы мисс Кингшип. Из этого они сделали вывод, что она находилась на крыше некоторое время, прежде чем совершила смертельный прыжок…
Лифтер Рекс Каргилл рассказал полиции, что мисс Кингшип высадилась из его кабины на шестом или седьмом этаже за полчаса до трагедии. Другой лифтер, Эндрю Веччи, полагает, что около половины первого он подвез женщину, одетую как мисс Кингшип, до четырнадцатого этажа. Но он не помнит, на каком этаже она вошла в лифт.
Декан университета Стоддард Кларк Д. Велч рассказал полиции, что мисс Кингшип хорошо училась по всем предметам. Потрясенные соседки мисс Кингшип по общежитию не смогли высказать никаких предположений, почему она покончила жизнь самоубийством. Они рассказали, что та держалась особняком. „У нее не было близких друзей“, — сказала одна девушка».
«Кларион леджер», Блю-Ривер,
суббота, 29 апреля 1950 года
СМЕРТЬ СТУДЕНТКИ БЫЛА САМОУБИЙСТВОМСестре погибшей пришло по почте письмо
Смерть Дороти Кингшип, студентки Стоддарда, которая вчера днем упала с крыши муниципалитета, была самоубийством. Об этом начальник городской полиции Элдон Чессер сказал репортерам вчера вечером. Сестра покойной Эллен Кингшип, студентка университета Колдвелл в Висконсине, получила по почте записку без подписи, но явно написанную почерком Дороти Кингшип. Хотя репортерам не сообщили точный текст записки, по словам Элдона Чессера, «она не оставляет сомнений в намерении покончить с собой». Письмо было отправлено из Блю-Ривер, согласно почтовому штампу в 6.30 вечера предыдущего дня.
Получив записку, Эллен Кингшип попыталась дозвониться сестре по телефону. Ее звонок был переключен на декана Стоддарда Кларка Д. Велча, который и известил мисс Кингшип о смерти ее девятнадцатилетней сестры. Мисс Кингшип немедленно выехала в Блю-Ривер и прибыла сюда вчера вечером. Ее отца Лео Кингшипа, президента «Кингшип коппер ипкорпорейтед», ожидают в Блю-Ривер сегодня в течение дня. Из-за плохой погоды его самолет был вынужден сделать посадку в Чикаго.
Последний человек, видевший Дороти Кингшип живой, говорит, что она была в нервном, напряженном состоянии
«Она все время улыбалась и даже смеялась, пока была у меня в комнате, и мне тогда показалось, что она в прекрасном настроении. Но теперь я понимаю, что это были симптомы страшного нервного напряжения. Ее смех был не беззаботным, а каким-то конвульсивным. Мне следовало бы это сразу понять — я ведь специализируюсь в психологии». — Это сказала Анабелла Кох, студентка второго курса Стоддарда, которая видела Дороти Кингшип за два часа до самоубийства.
Мисс Кох — прелестная миниатюрная брюнетка родом из Бостона. Вчера ей пришлось провести день не выходя из своей комнаты — у нее была сильная простуда. «Около четверти двенадцатого Дороти постучала ко мне в дверь, — рассказала мисс Кох. — Я лежала в постели. Она вошла. Ее приход удивил меня — мы были едва знакомы. Она все время улыбалась и безостановочно ходила по комнате. На ней был банный халат. Она спросила меня, не одолжу ли я ей на день пояс от моего зеленого костюма. Дело в том, что у нас были одинаковые костюмы. Я купила свой в Бостоне, а она свой — в Нью-Йорке. Но они совершенно не отличаются друг от друга. Мы обе надели их в субботу к обеду и чувствовали себя в связи с этим очень неловко. Так или иначе, она спросила меня, не могу ли я одолжить ей кожаный пояс, потому что у ее пояса сломалась пряжка. Минуту поколебавшись — это мой новый весенний костюм, — я поддалась на ее настойчивые просьбы и сказала, в каком из ящиков комода он лежит. Она меня поблагодарила, забрала пояс и ушла. — Тут мисс Кох помедлила и сняла очки. — Но вот что самое странное. Когда позднее пришла полиция и стала искать у нее в комнате предсмертную записку, они нашли на столе мой пояс! Я узнала его по пятнышку на пряжке, где стерлась позолота. Это меня в свое время расстроило, потому что костюм был дорогой. Полиция забрала пояс как вещественное доказательство.
Меня это очень удивило. Дороти говорила, что ей нужен мой пояс, но даже его не надела. Когда… когда это случилось, на ней был ее собственный зеленый костюм. И пряжка на нем, как убедилась полиция, вовсе не была сломана. Это меня озадачило.
Потом я поняла, что пояс был просто предлогом, — Дороти хотела со мной поговорить. Достав костюм, она, наверно, вспомнила, что у меня такой же. Так как все знали, что я больна и лежу в постели, она решила навестить меня под тем предлогом, что ей нужен пояс. Наверно, ей отчаянно хотелось кому-нибудь излить душу. Если бы только я это поняла! Меня не покидает чувство, что, если бы я сумела заставить ее рассказать мне о своих бедах, она осталась бы жива».
…Когда мы собрались уходить, Анабелла Кох добавила: «Даже если полиция вернет мне пояс, я никогда больше не смогу надеть этот зеленый костюм».
Глава 15
Последние недели учебного года показались ему неожиданно пресными. Он ожидал, что возбуждение, вызванное смертью Дороти, будет витать над университетом, как свет унесшейся наверх ракеты; вместо этого оно угасло через несколько дней. Он предполагал, что про самоубийство будут долго говорить между собой студенты и писать газеты — порождая у него блаженное чувство превосходства всеведущего, — но ничего этого не произошло. Уже через три дня после смерти Дороти главной темой разговоров в университете стали десяток сигарет из марихуаны, которые нашли в одной из небольших комнат общежития. Что касается газет, они ограничились коротким сообщением о приезде в Блю-Ривер Лео Кингшипа. После этого имя Кингшипов ни разу не упоминалось на страницах «Кларион леджер». Ничего не сообщили о результатах вскрытия, о беременности Дороти, хотя, когда незамужняя женщина добровольно уходит из жизни, первым делом выясняют, не беременна ли она. Наверно, Кингшип не пожалел средств, чтобы заткнуть журналистам рот.
