Карин Альвтеген - Тень
— Извините, вы что-то уронили.
Юноша бросил на Кристофера быстрый взгляд.
— Это просто мусор.
— Да, я вижу, но вы считаете, что кто-то должен убирать его за вами?
Молодой человек застыл на месте. Неуверенно посмотрел на Кристофера, пытаясь понять, не разыгрывает ли тот его. Кристофер выжидал в неподвижной позе, пристально глядя на юношу и на этот раз не улыбаясь. Прошло несколько секунд, после чего молодой человек наклонился и с пристыженным видом подобрал с земли бумажку. И только когда он ушел, Кристофер улыбнулся. Довольный собой и собственным поступком.
Теперь он искал приключений именно такого типа, поскольку все, связанное с сексом и алкоголем, внезапно перестало его волновать. Прежние развлечения сменялись мучительным раскаянием еще до того, как он успевал получить от них удовольствие. И он в растерянности обнаружил, что зашел в тупик. Что цена, которую приходится платить за временное облегчение боли, отпугивает его сильнее, чем сама боль. Он вдруг осознал, как трудно изменить поведение. Алкоголь и наркотики требовали свое, даже когда он решил от них отказаться.
Он думал: все можно изменить усилием воли, но оказалось, он зависит от своих привычек и самый опасный враг живет внутри его самого. Этот враг проник в его мозг и мешал ему принимать решения. Кристофер задыхался, не находил себе места от беспокойства. Ему хотелось расслабиться, хотелось забыть обо всем, но он боялся слишком дорогой платы — разрушительного похмельного покаяния. Возмездия за несколько часов благодати. У него больше не было защиты от того, что разрывало его душу. С паническим ужасом он все отчетливее понимал, что внутри его что-то медленно разрушается и подступает чернота.
Бросив свое место за барной стойкой, он забрался в логово, которое делил с другим сезонником. Часами сидел на незаправленной кровати, довольный тем, что хотя бы может дышать. Думал о том, что сказали бы родители, если бы увидели, каким он стал.
Стыд. От всего совершенного, от того, что он столько лет себя унижал. Осознание вины перед самим собой и перед целым миром. Ему казалось, что с него сняли кожу, что он потерян и совершенно одинок.
Он упаковал вещи и переехал в Стокгольм. Благодаря многочисленным ресторанным знакомствам ему удалось найти квартиру. Прямая аренда на неопределенный срок, хозяин жил за границей, занимался какими-то исследованиями. Какими именно, Кристофер не знал, но, судя по книжкам на полках, это было что-то естественно-научное.
Первые месяцы он почти не выходил из квартиры. Дни, когда приходилось идти в магазин, превращались в кошмар. Денег на счете у него было достаточно — работая, он откладывал чаевые, а еду и алкоголь получал бесплатно. Чтобы обрести свободу, он разорвал все старые контакты и в полном одиночестве начал бороться с демонами внутри себя. Читал книги, стоявшие на полках, не все понимал, но, по крайней мере, отвлекался. По ночам сидел за компьютером. Нашел форум анонимных алкоголиков, и они помогали ему продержаться в «час волка». Утром он просыпался от приступа изнурительной тоски и уговаривал себя прожить еще день. Маленькими шагами он медленно двигался вперед.
Через полгода он начал постепенно осматриваться по сторонам и подолгу гулять по Стокгольму. Проходил бесконечные расстояния, словно пытаясь от чего-то убежать.
Это случилось на улице Фьелльгатан. Был чудесный день.
Началась весна, молодая зелень Бласиехольмена и зоопарка отливала на солнце множеством оттенков. В гавань заходил белый паром, и вода в шхерах сверкала, точно алмаз. Удивительная красота! Нежданное чудо.
Раньше этого наверняка не было, иначе почему он этого не замечал? Чувство появилось откуда-то изнутри — щекочущая головокружительная радость, которой невозможно сопротивляться. И несмотря на то, что вокруг были люди, он рассмеялся так громко, что эхо этого смеха, казалось, накрыло собой весь Стокгольм. Он наконец почувствовал долгожданную свободу. Впереди ожидало столько возможностей. Он всегда верил, что создан для чего-то великого, и сейчас пришло его время. Он совершит то, что должен, сделает что-то значительное. Жизнь вдруг обрела смысл, и после того, как открылось сознание, возврат к прошлому стал невозможен. Каждую секунду он теперь сражался за то, чтобы изменить мир, отказался приспосабливаться, не удовлетворялся существующим положением вещей. Жизнь — это водоем, который обязан чистить каждый. Каждый должен защищать человечество и бороться против засилия грязи.
Еспер сидел в дальнем углу на своем всегдашнем месте. Латте он успел допить, пена осела на внутренней стороне бокала неровной сеткой. Первое, что бросилось Кристоферу в глаза, — это отсутствие обязательной записной книжки, неизменной спутницы Еспера, которую он всегда держал под рукой, где бы ни находился. Потом эти заметки вплетались в канву его романа под названием «Ностальгия — странное чувство преодоленной скорби». Еспер был одиноким волком, таким же, как и он сам. Наверное, поэтому они и нашли общий язык. Кристофер повесил куртку на спинку стула.
— Привет, взять тебе что-нибудь?
Еспер покачал головой, и Кристофер направился к стойке, у которой собралась небольшая очередь. Встал за последним клиентом почти вплотную. Просто ради эксперимента. Мужчина сделал шаг вперед, Кристофер тоже. Мужчине было явно неприятно, но он изо всех сил старался это скрыть. Косил взглядом в сторону Кристофера, стараясь незаметно следить за ним. Почему мы пугаемся всякий раз, когда незнакомец приближается к нам слишком близко? Кристофер долго думал над тем, почему людям так важно соблюдать дистанцию. Может быть, чувство неловкости, возникающее в момент близости с другим человеком, есть подспудное осознание того, что все сущее едино и взаимозависимо? Он читал в естественно-научных книгах, стоявших на полках в его нынешней квартире, что атомы не погибают, а лишь меняют форму. В качестве доказательства достаточно посмотреть на фотографию Земли, сделанную из космоса. Если же принять это допущение, все привычные представления о мире рухнут. И мы будем вынуждены как-то отреагировать.
Стоявший впереди мужчина сделал еще шаг вперед, и Кристофер оставил его в покое. Заказал двойной эспрессо и, пока ждал, наблюдал за Еспером. Тот сидел, подперев голову левой рукой, а правой рисуя на поверхности стола невидимые фигуры. «Хандрит», — подумал Кристофер. Снова. Настроение Еспера легко читалось по его лицу, и хандру он скрывать не умел. Но Кристофер любил определенность. Никаких смутных и малопонятных намеков, все очевидно. Он вдруг поймал себя на том, что улыбается, глядя на Еспера, — и подумал, что очень дорожит их дружбой. Еспер принципиально не пил спиртного, что сильно облегчало их общение. Бросив пить, Кристофер избегал определенных ситуаций. Долгий вечер в ресторане был для него такой же мукой, как для диабетика визит в кондитерскую. Порой желание выпить становилось очень сильным, и тогда ему приходилось собирать волю в кулак, чтобы не сорваться. Не поддаться искушению при помощи рюмки решить все проблемы и сгладить острые углы. Облегчение было кратковременным, однако, стремясь к нему, он когда-то снова и снова напивался.
Еспер был единственным, кого он мог назвать другом. С тех пор как Кристофер порвал с прошлым, он работал в одиночестве за компьютером и воздерживался от посещений ресторанов, а такой образ жизни не способствовал завязыванию новых знакомств.
Но даже с Еспером он не поделился своей тайной. Тайной настолько постыдной, что для нее не находилось слов. Прошел тридцать один год, но он так никому и не рассказал. О том, что его, четырехлетнего, бросили в парке Скансен. Что от него отказались.
— Ну, как у тебя?
Кристофер сел за стол и принялся маленькими глотками тянуть двойной эспрессо.
Еспер молчал. «Да, хандрит», — снова подумал Кристофер.
— Не знаю, по идее, мне надо радоваться. Но я не рад.
— Почему?
Кристофер сделал еще глоток кофе. Еспер откинулся назад и потянулся, словно пытаясь сбросить с себя что-то неприятное. А потом произнес слова, от которых стены в помещении накренились.
— Мою книгу приняли.
Кристофер замер, встревоженный собственной реакцией. Он должен обрадоваться, прийти в восторг, вскочить с места и побежать за тортом. Так обязан реагировать хороший человек.
Его лучший друг после долгих усилий добился цели, о которой мечтал! А он, вместо того чтобы ликовать, сидит, парализованный страшной черной завистью.
— Но это же здорово, — выдавил он из себя, и на душе у него стало еще тяжелее.
— Думаешь?
В голосе Еспера не было даже намека на радость. Кристофер порадовался нечаянной заминке.
— Конечно, разве нет? Ты же для этого и писал.
Воцарилось молчание. Еспер всегда тщательно взвешивал свои слова. Кристофер ценил это качество. Мир стал бы намного совершеннее, если бы люди лучше выбирали слова.
