Калеб Карр - Ангел тьмы
(Ну вот, теперь весь мир знает, откуда взялось мое погоняло. Если кому интересны подробности — не извольте беспокоиться, все будет, разве что малость попозжа.)
Айзексоны переместились из-за спины сеньоры и встали впереди, так что ей пришлось снова закрыть правый глаз. Люциус быстро осмотрел ушибы и сломанный нос, не переставая при этом кивать:
— Это, надо полагать, муж постарался.
— Очень на то похоже, — подтвердил Маркус. — И совершенно непохоже на то, что мы видели на затылке.
— Именно так, — добавил Люциус. — Что, в свою очередь, предполагает…
— Именно… — эхом отозвался Маркус. — Сеньора, вы говорили, что ни вы, ни кто-либо в консульстве не получали требований выкупа, так?
— Так.
Братья снова обменялись друг с другом уверенными взглядами и кивками, в которых уже сквозило охватившее их возбуждение.
— Так, ладно, — сказал Маркус, опускаясь на одно колено.
Сеньора едва заметно вздрогнула, когда он взял ее за руку: со стороны выглядело так, будто он таким образом пытается успокоить ее, однако я заметил, как один из пальцев Маркуса скользнул к внутренней стороне ее запястья.
— Пожалуйста, держите глаза закрытыми, — продолжил он, доставая из кармана часы. — И расскажите нам все, что помните о той женщине, которую вы видели в поезде с вашим ребенком.
Мистер Мур обернулся к мисс Говард, пробормотав ей вполголоса что-то неразборчивое — вид при этом у него был знакомо скептический.
— Нельзя ли потише, Джон? — обратился к нему Люциус. — Всего пару минут, и мы с удовольствием все вам растолкуем. Просто уже довольно поздно, и сеньору, должно быть, заждались дома…
— Насчет этого можете не волноваться, — сказала сеньора Линарес. — Отсюда я поеду к хорошей подруге, которая работает во французском консульстве, — это она посоветовала мне обратиться к мисс Говард. Она сняла номера в отеле «Астория», а мужу моему мы сказали, что останемся на ночь за городом.
— «Астория»? — ухмыльнулся Маркус. — Я б тоже был не прочь так заночевать за городом… — Сеньора позволила себе легкую улыбку — насколько это позволял ей изуродованный рот. — Ну а теперь, — продолжил Маркус. — Расскажите о той женщине…
При этих словах лицо сеньоры Линарес переполнилось тем же ужасом, что витал вокруг нее весь вечер, и, не выдержав, она все же открыла здоровый глаз.
— Меня никогда так ничего не пугало, сеньор, — прошептала она. — Так… меня поразило это зло.
Маркус показал жестом, что ей все же следует закрыть глаз; она подчинилась, после чего детектив-сержант опять уставился на часы.
— Не сразу, конечно. Сперва она просто сидела, держа Ану. На ней было платье, какое обычно носят няньки или гувернантки, — во всяком случае, мне так показалось. Ее лицо, когда она смотрела на Ану, было пронизано нежностью — в каком-то смысле, наверное, даже любовью. Но стоило ей взглянуть в окно… — В этот момент свободная рука сеньоры крепко сжала подлокотник кресла. — У нее были глаза хищного зверя. Как у огромной кошки, чарующие и, однако… такие голодные. Я думала, что боюсь за Ану, еще не видя этого лица, но лишь в тот момент я ощутила, что такое настоящий страх.
— Вы не можете вспомнить, какого цвета было ее платье? — спросил Люциус. Мне показалось, что этот вопрос значил для него куда больше мелкой детали. Но сеньора ответила, что не помнит. — А шляпки на ней не было? — И вновь сеньора мотнула головой.
— Простите меня, — сказала она. — Только лицо… меня так поразило ее лицо, что, кроме него, я почти ничего не заметила.
Мисс Говард деловито заносила все на бумагу. Я заметил, как мистер Мур покосился на нее и незаметно закатил глаза, всем видом своим показывая, что все эти драматичные детали представляются ему обычными причитаниями истерички, коей довелось пережить чудовищную трагедию, — в последнем даже мистер Мур не смел усомниться. Однако на лицах Айзексонов, обращенных друг к другу, читались иные чувства: понимание, уверенность, предвкушение — все это и много чего еще. И мне было видно: мистеру Муру слегка неуютно от того, что он никак не может разделить подобных чувств.
— И вы уверены, что женщина вас не разглядела? — спросил Люциус.
— Да, детектив. Меня надежно скрывала крыша платформы все время, пока я бежала за поездом, да там и без того было уже темно. Я помню, что кричала и стучала в окно вагона, когда поезд выезжал со станции, но к тому времени состав уже двигался слишком быстро. Она могла кого-то заметить, но узнать меня не смогла бы никак.
— Вы не могли бы сейчас примерно вспомнить рост и вес той женщины? — задал следующий вопрос Люциус, вернувшись к осмотру затылка сеньоры.
Линарес ответила не сразу.
— Она сидела, — в итоге медленно произнесла она. — Но я бы не сказала, что она была намного выше меня. Возможно, потяжелее, но и то самую малость.
— Прошу прощения, что это занимает столько времени, — сказал Маркус. — Но еще один момент… у вас нет какого-нибудь портрета вашего ребенка? Вы можете открыть глаза, если это необходимо.
— Ах да… — Сеньора Линарес развернулась в кресле. — Я принесла один мисс Говард, она попросила — у вас же сохранилась та фотография?
— Конечно, сеньора, — ответила мисс Говард, беря со стола фотографический снимок размером где-то три на пять дюймов, заключенный в рамку. — Вот она.
Пока мисс Говард вручала портрет сеньоре, Маркус и бровью не повел, даже не ослабил хватку на ее запястье, так что женщине пришлось брать фотографию левой рукой. Маркус проследил за тем, как она посмотрела на портрет, не переставая сверяться с часами; затем сеньора протянула снимок Люциусу, который в свою очередь поднес его к лицу Маркуса.
— Он был сделан всего несколько недель назад, — уточнила сеньора. — Весьма примечательная работа — Ана здесь так исполнена жизни и энергии, а ведь сейчас чрезвычайно редки фотографы, способные уловить подлинную душу ребенка. Но этот человек преуспел в своем ремесле, вы не находите?
Оба Айзексона, что называется, мельком глянули на портрет, после чего Люциус, не зная куда лучше его примостить, обратился ко мне:
— Стиви… не мог бы ты?…
Я снова вскочил, чтобы забрать у него фотографию и передать ее мисс Говард, которая уже успела вернуться к своим деловитым записям. Задержавшись буквально на пару секунд, чтобы самому бросить взгляд на портрет, я… ну, в общем, здорово она меня поразила, чего уж там. Мне как-то не то чтобы часто доводилось возиться с малыми детьми, так что они меня особо не трогали. Но эта крохотная девчушка с мягкими темными волосами, чуть ли не круглыми черными глазенками и пухлыми щечками, обрамлявшими улыбку, словно говорившую, что ее обладательница готова к любым забавам, уготованным ей жизнью, — в общем, было в ней что-то, знаете, притягивающее. Может, из-за того, что в ней чувствовалось больше характера, чем в обычном младенце; хотя, возможно, все это представилось мне оттого, что я знал о ее похищении.
Только я успел вернуться на подоконник, как Маркус — его глаза все еще были прикованы к часам — пробормотал:
— Прекрасно, — после чего наконец выпустил руку сеньоры и встал с колена. — Просто прекрасно. Теперь, сеньора, вам следует отдохнуть. Сайрус? — Тот встал из-за инструмента и приблизился к Маркусу. — Мистер Монтроуз, как мне представляется, будет счастлив убедиться в том, что вы в безопасности доберетесь до «Астории». С ним вам бояться нечего.
Сеньора посмотрела на Сайруса, и на лице ее отразилось кроткое доверие.
— Да. Я это почувствовала. — Тут к ней опять вернулась прежняя растерянность. — Но что же с моей дочерью?
— Не стану обманывать вас, сеньора, — ответил Маркус. — Дело это весьма непростое. Ваш муж запретил вам обращаться в полицию? — Та с несчастным видом кивнула. — Ну же, не стоит… — продолжил Маркус, провожая ее к двери, у которой к ним присоединилась мисс Говард. — Очень возможно, что по прошествии некоторого времени это может сыграть нам на руку.
— Но вы же сами — полисмены? — спросила сеньора по-прежнему в замешательстве, когда Сайрус распахнул перед ней решетку лифта. Она вновь надела свою большую черную шляпу, закрепив ее на прическе восьмидюймовой булавкой с камнем.
— И да, и нет, — ответил ей Маркус. — Главное — в том, что вы не должны терять надежды. Следующих суток нам, полагаю, хватит, чтобы сообщить вам, что мы сможем тут сделать.
Сеньора обернулась к мисс Говард, но та лишь добавила:
— Пожалуйста, поверьте мне — едва ли вам удастся найти джентльменов, заслуживающих большего доверия, нежели эти господа.
Сеньора Линарес снова кивнула и шагнула в лифт, опуская на лицо вуаль.
— Что же, тогда… я подожду. — Она еще раз окинула взглядом нашу штаб-квартиру и тихонько добавила: — Точнее будет сказать, нам всем придется подождать…
