Андреас Эшбах - Один триллион долларов
– Это не поможет, только приведет к пустой трате денег. Это не поможет, потому что те, кто прячется от вызовов жизни в искусственное удовлетворение при помощи наркотиков, лишены чувства ответственности, – заявил он. – Финансирование таких программ – глумление над теми людьми, которые хотят жить и честно прилагают для этого все усилия. Поскольку мир и без того трещит по всем швам от перенаселенности, мы должны быть благодарны всем, кто покидает его добровольно.
Не совсем добровольно мир покидали арестованные наркоторговцы в Колумбии. Они необъяснимым образом гибли в тюрьме еще до суда и следствия.
* * *Главное, вести себя так, чтобы никто не заметил появления условного сигнала. В любом случае у него в запасе четыре часа. Целая пропасть времени.
Стальная дверь, покрашенная белой краской, захлопнулась за ним, ее с грохотом заперли изнутри, все как обычно. Марвин втянул носом холодный, пряный воздух, постояв не дольше, чем обычно, и потом отправился – так же неторопливо, как каждый день – вверх по склону.
Вслед ему смотрели из одного из зеркальных окон, в этом он не сомневался. Они всегда делали это незаметно, как будто их не интересовало, куда он пойдет, лишь бы вовремя возвращался. Ведь у них были этот пеленгатор и прочие устройства; они преуспели во всем, что касается контроля над пациентом.
Четыре часа. До края леса ходьбы всего минут десять.
Условным сигналом была желтая тряпочка, привязанная к дереву так, чтобы было видно из его окна. Она не бросалась в глаза, заметить ее мог только тот, кто ждал этого знака. Ему пришлось пробираться через кусты, чтобы дойти до помеченного дерева. В нем действительно оказалось дупло, а в дупле пластиковый пакет с картой местности, ключом от машины, тремя сотнями канадских долларов и двумя сотнями американских, и еще одной штучкой, которая могла быть только ключом от его электронных пут. Выглядела она иначе, чем прибор, к которому прибегали охранники, но подошла. Марвин снял с ноги устройство и, как научил его Бликер, тут же снова защелкнул его.
Он не смог удержаться от соблазна загадать этим ребятам загадку. Нашел два молоденьких деревца, росших рядом, с толщиной стволов как его лодыжка, и замкнул устройство на одном из стволов. Это будет выглядеть так, будто злой волшебник превратил Марвина в пару деревьев. Он представил, какие у них будут лица и как они будут спрашивать себя, что же здесь случилось, и развеселился.
Он сунул остальное в карман и пустился в путь, который вел вдоль подъездной дороги, но по хребту, по нехоженой местности, каменистой, изрезанной трещинами и острыми выступами. Идти было очень тяжело, и хотя он шел без аппарата на ноге, пот заливал ему глаза, и он задыхался. Каждая клеточка его тела требовала отдыха, но ему было не до того. Четыре часа времени оказалось не так уж много, а он шел во исполнение важнейшей миссии, какая только может быть у человека.
* * *Кандидатура Нельсона Манделы открыла новое измерение в спорах за и против глобального референдума. Больше уже не дебатировалась серьезность этой инициативы; дискуссия сузилась до вопроса, может ли быть Всемирный спикер, и если да, кто должен им стать.
Популярность южноафриканского президента во всем мире была, как показала реакция на его заявление, огромна. Актер, писатель и спецпосол ООН сэр Питер Устинов, который выставил свою кандидатуру одним из первых, теперь отозвал ее, чтобы решительно высказаться за Нельсона Манделу. Те публицисты, которые были против референдума и потому пытались опорочить личность Манделы, сослужили плохую службу своему делу, потому что население стран Третьего мира воспринимало это как чистой воды расизм. Повсюду проходили стихийные митинги, и плакаты с надписью Mandela For World President вскоре уже нельзя было отделить от любой демонстрации, даже если она имела совсем другое содержание.
Но слышались и другие голоса. Одна европейская инициативная группа высказалась за кандидатуру чешского президента Вацлава Гавела и, несмотря на его отказ, активно собирала подписи.
В США появилось движение, которое хотело выдвинуть бывшего президента Джимми Картера, на что он, будучи на шесть лет моложе Манделы, ответил отказом со словами: «Я не думаю, что на этих первых выборах у белого будет шанс на победу».
* * *CNN передали в рамках специальной передачи подробное интервью с руководителем организации We The People, Лайонелом Хиллманом.
– Мистер Хиллман, – приветствовала интервьюерша мужчину с темно-рыжими кудрями, – верно ли, что Каддафи тоже выдвинул свою кандидатуру?
Хиллман с улыбкой кивнул.
– Если вы заглянете в наши публикации, то узнаете, что это верно. Муамар аль-Каддафи вчера представил заявку по всей форме.
– Значит ли это, что имя ливийского лидера будет стоять в избирательных бюллетенях?
– Разумеется.
Интервьюерша, темнокожая женщина по имени Дебора Норрис, нахмурила лоб.
– Вы находите это нормальным?
Руководитель будущих всемирных выборов находил это абсолютно нормальным.
– Это демократия. Для всех действительны одни правила. И если вам не нравится какой-то кандидат, то вы просто не голосуете за него.
Миссис Норрис сочла за лучшее сменить тему.
– Весь ли мир покрывает ваша избирательная сеть? Китай разрешил голосование, как я слышала. А что с Ираком? С Кубой? С Северной Кореей?
– На Кубе голосование пройдет, это дело уже решенное. Кастро вначале был против референдума, потому что инициатива исходит от капиталиста, но после личной беседы с Джоном Фонтанелли он изменил свое решение. Ирак, пожалуй, тоже разрешит голосование на своей территории, по крайней мере мы наблюдаем, что на народ уже заранее оказывается давление, чтобы они держались подальше от избирательных участков – тактика запугивания, которая, к сожалению, в ходу во многих местах, в том же Афганистане или на Гаити.
– А Северная Корея?
– Северная Корея, видимо, будет последним анклавом полной изоляции. Я сожалею об этом, но в настоящий момент ситуацию не изменить.
– Многие правительства заявляют, что они не признают Всемирного спикера, если таковой будет избран.
– Что значит «многие»? Почти все, – сказал Хиллман и пожал плечами. – Но с этим у меня нет проблем. Мое дело – организовать выборы. А там посмотрим.
– Ключевое слово – Джон Фонтанелли. Каков будет его вес в организации We The People? – провокативно спросила Дебора Норрис.
– Никаков, – не задумываясь ответил Хиллман. – Он просто гражданин с правом одного голоса, как любой другой.
– Но он дал деньги, с которыми вы работаете.
– Конечно, но дать деньги означает распрощаться с ними. Во всем прочем я не представляю, чтобы кто-то мог пользоваться у нас особыми правами. Мы все едим в одной столовой и ходим в одни и те же туалеты, и наш статус может изменить только Всемирный спикер, и то лишь посредством волеизъявления народа.
Она примиренно кивнула.
– Как будет протекать процедура? Во сколько туров будут проводиться выборы?
– В два. В первом туре в бюллетене будут стоять все кандидаты, прошедшие регистрацию, а во втором будут состязаться два кандидата, набравшие наибольшее число голосов.
– Кого вы ожидаете в финале?
Хиллман склонил голову набок.
– Официального мнения у меня на этот счет нет.
– А неофициальное?
– Неофициально я думаю, что в финал выборов выйдут Нельсон Мандела и голоса, поданные против всех кандидатов.
– То есть против учреждения поста Всемирного спикера.
– Да.
– Какого результата вы хотели бы для себя?
Лайонел Хиллман мудро улыбнулся.
– Такого результата, чтобы в выборах приняли участие более семидесяти процентов избирателей.
– А что вы будете делать, если победит кандидат «против всех»?
– То же самое, что мы будем делать всякий раз после выборов: готовиться к следующим выборам, которые состоятся через четыре года.
* * *– У нас уже есть всемирный президент, – сказал Малькольм Маккейн в одном из телевизионных интервью. – Вы все его знаете; его зовут Джон Сальваторе Фонтанелли. Разве это не очевидно? Повсюду в мире происходит то, чего хочет он. Случайно он захотел, чтобы повсюду были сооружены избирательные участки, потому что в его голове возникла утопическая идея. Но хотя каждому ясно, какое это все безумие, ему все равно подчиняются.
Маккейн был первым, кто воинственно выступил против плана Фонтанелли. В объявлениях, плакатах и телевизионных роликах, оплаченных Morris-Capstone, намерения Фонтанелли высмеивались или подвергались нападкам. В Европе его пропагандисты сдержанно рассуждали в интеллектуальных ток-шоу о том, что, хотя в идее «мирового правительства» и есть некий «шарм», все же она преждевременна, даже для первого шага. В еженедельниках они расписывали, как миллиард индусов и миллиард китайцев в соответствии с планом Фонтанелли в будущем будут определять судьбу европейцев. В Израиле радиоролики предостерегали от того, чтобы дать арабам хоть толику участия в обсуждении болевых точек еврейского государства, тогда как оплаченные каналы арабского телевидения объясняли, что «да» плану Фонтанелли означало бы распахнуть все ворота и двери тлетворному влиянию коррумпированного, морально разложившегося Запада. В США полнополосные объявления и минутные ролики в самое дорогое телевизионное время трубили: «Американский президент – самый могущественный человек в мире. Нет оснований что-то менять в этом положении», и на машинах появлялись наклейки с картинкой, подражающей логотипу We The People, и надписью: Just Ignore!
