Джеймс Стюарт - Шайка воров с Уолл-стрит
Тем не менее, допросив всего лишь четырех человек, Бойес и Барр поняли, что Милкен собирается капитулировать. Вскоре после снятия показаний Когата Бойес переговорил с Артуром Лайменом и Ричардом Сэндлером в одном из конференц-залов Paul, Weiss. «Вы не можете позволить себе выйти на процесс, – прямо сказал Бойес. – Исковые требования слишком высоки, а инкриминируемые деяния слишком серьезны». На этот раз ни один адвокат Милкена возражать не стал.
Несмотря на продолжающуюся рисовку для публики, Милкен признал свое поражение. Он хотел избежать угрозы еще одного судебного процесса и сохранить за собой как можно бóльшую часть своего состояния. До сих пор ему удавалось скрывать истинную величину своего богатства, однако ранее Cravath предусмотрительно заявила официальное ходатайство о принуждении Милкена к раскрытию размера персональных активов. В январе 1992 года, еще до вынесения судом постановления по ходатайству, Бойес встретился с еще одним партнером в Paul, Weiss Марком Белником и достал желтый блокнот. Бойес бегло написал ряд цифр на общую сумму около 1,3 млрд. долларов. «Думаю, для урегулирования этого хватит», – сказал Бойес. «Я тоже так думаю», – ответил Белник. В этой спокойной, почти небрежной манере была решена финансовая судьба Милкена.
Окончательные переговоры не обошлись без незначительных драматических коллизий – в какой-то момент Сэндлер вдребезги разбил об стену конференц-зала бутылку содовой, – но в заключенной в итоге мировой сделке фигурировала сумма, на удивление близкая к предложенной Бойесом в первый раз. В марте 1992 года адвокаты из Cravath обнародовали условия сделки. Она требовала от Милкена уплаты в течение трех лет 500 млн. долларов сверх 600 млн., затребованных при заключении сделки о признании вины. Из них 190 млн. нужно было уплатить наличными, а остальное – активами товариществ. Милкену разрешалось руководить товариществами из тюрьмы, дабы максимально увеличить их стоимость. Бывшие коллеги Милкена, включая Лоуэлла, Питера Аккермана, Леона Блэка и Уоррена Треппа, должны были уплатить всего около 300 млн.; самая большая часть данной суммы была затребована от Аккермана. Еще 100 млн. возместили страховые общества. С учетом 400 млн., которые Милкен уже уплатил государству в счет возмещения убытков, общий итог примерно составлял те 1,3 млрд., в которые Бойес оценил сумму урегулирования.
Во многих отношениях эта мировая сделка – крупнейшая из всех, когда-либо заключенных с одним ответчиком, – была удачным ходом со стороны государства, кульминацией борьбы, начало которой шесть лет тому назад положил арест Денниса Ливайна. Она принесла казне бóльшую сумму в штрафах и выплатах в счет возмещения ущерба, нежели любая другая из предыдущих серий уголовных и гражданских дел. Однако достигнутое соглашение не давало ответа на ряд вопросов, главным из которых был следующий: каков истинный размер состояния Милкена, даже за вычетом более чем миллиарда долларов?
Сделка позволила Милкену сохранить ответ на этот вопрос в тайне. Но имеющиеся данные дают основание полагать, что речь идет о сумме, которая, возможно, достаточно велика, чтобы Милкены осуществили свою мечту, став если не богатейшей, то по крайней мере одной из самых богатых семей Америки. Когда Милкен выйдет из тюрьмы, он по-прежнему будет грозной силой в финансовом мире.
Юристы из Cravath и другие адвокаты тяжущейся стороны так и не получили подробного отчета о состоянии семьи Милкенов; но во время переговоров адвокаты Милкена сообщили им и судье по делу, что после уплаты дополнительных 500 млн. Милкен сохранит за собой примерно столько же. Они сказали, что порядка 300 млн. от этой суммы приходится на счета и товарищества самого Милкена, а остальное лежит на счетах его жены и детей. Милкен согласился утратить право на все активы, которые позднее будут сочтены утаенными им на момент урегулирования.
Это сохраняет за Милкеном, по его собственному признанию, огромное состояние, которое гарантирует ему место в верхних строчках списка богатейших американцев. Есть, однако, все основания полагать, что состояние Милкена намного больше, чем 500 млн. долларов. Товарищества, к примеру, печально известны трудностью оценки их активов. Адвокаты из Cravath были настолько озадачены запутанностью взаимозависимых долей собственного капитала в товариществах Милкена и сложностью его позиций ценных бумаг, что им пришлось пригласить для содействия Salomon Brothers. На переговорах стало ясно, что Милкен пытается выплатить как можно большую часть оговоренной суммы в виде долей товариществ, что позволило бы ему избавиться от тех активов, вероятность повышения стоимости которых в будущем минимальна, и оставить за собой наиболее перспективные. Имея полное представление об активах своих товариществ, Милкен мог без труда манипулировать процедурой их оценки. Более того, доли товариществ оценивались в тот период, когда рынок бросовых облигаций все еще, что называется, лежал в руинах; с тех пор цены значительно выросли.
Следует отметить, что активы Милкена в бросовых облигациях, оцененные в конце 1991 года в 300 млн. долларов, должны были к настоящему времени подорожать примерно на 20 %, или на 60 млн. Таким образом, допуская, что Милкен задействовал для выплаты по соглашению наименее перспективные активы подведомственных ему товариществ и что оставшиеся у него активы с тех пор выросли в цене, можно утверждать, что размер его состояния, согласно приблизительной, но опять же заниженной оценке, составил в середине 1992 года порядка 600 млн. долларов.
Кроме того, Милкен сохраняет за собой главенствующую роль в семейном фонде Милкенов, который мировая сделка не затронула. На момент достижения урегулирования фонд содержал активы на сумму приблизительно в 375 млн. долларов.
Не следует забывать про состояние Лоуэлла Милкена. Принимая во внимание, что Лоуэлл – родной брат Майкла и к тому же в долгу перед ним за предоставление иммунитета от уголовного преследования, его богатство можно в известной степени считать частью состояния Майкла. Лоуэллу за время его работы в Drexel было выплачено свыше 100 млн. долларов зарплаты и премиальных. Его доля в товариществах (если допустить, что она находится в той же пропорции по отношению к доле остальных членов его семьи, что и доля Милкена) должна была на момент оценки активов брата составлять как минимум 250 млн. долларов и вырасти к настоящему времени, за вычетом налогов, примерно до 300 млн. Даже если вычесть из этой цифры 50 млн., затребованные от Лоуэлла как часть оговоренных в мировой сделке 300 млн., за ним сохраняется активов примерно на 250 млн.
Итак, принимая во внимание состояние Милкена и одних только его ближайших родственников наряду с активами семейного фонда, можно утверждать, что в распоряжении Милкена находится порядка 1,2 млрд. долларов. Если этой суммой разумно распорядиться, то за оставшееся время отбывания Милкеном наказания она вырастет. Как сказал, узнав условия урегулирования, Мартин Ауэрбах, адвокат Дэвида Соломона, «недурно для пяти лет работы».
А как дела у Айвена Боски? Размер его состояния, безусловно, меньше милкеновского, но по части амбициозности они друг друга стóят. В мае 1992 года, стремясь положить конец годам слухов и раздельного жительства, Сима Боски начала бракоразводный процесс в суде штата Нью-Йорк. К смятению многих из окружения Боски, включая его детей, Сима появилась в одном из выпусков «20/20», ориентированной на сообщение сенсационных новостей и слухов телепрограммы Барбары Уолтерс на канале Эй-би-си, дабы обсудить с ведущей свои треволнения в связи со скандальным разоблачением мужа. Она поведала телезрителям, что окончательно ушла от Боски, когда узнала, что у него вот уже много лет есть любовница. О чем она умолчала, так это о том, что любовница – дочь ее близкой подруги.
Боски подал встречный иск об алиментах от жены в размере 1 млн. долларов в год. Люди, знакомые с его планами, поговаривают, что он, возможно, также потребует применения закона штата Нью-Йорк о равном распределении имущества между бывшими супругами и будет добиваться включения в послебрачный имущественный договор пункта об отчуждении половины активов жены в свою пользу.
В конфиденциальном отчете, переданном в прокуратуру и КЦББ во время урегулирования обвинений, Боски сообщил, что после уплаты штрафа в размере 100 млн. долларов у него остается активов примерно на 25 млн. При том, что он богач почти по любым меркам, значительная часть его капитала помещена в недвижимость, среди которой дом на Лазурном берегу в совместном владении с Хушангом Уэкили, квартира в Париже и квартира в кондоминиуме «Яхт харбор тауэрс» в Гонолулу, купленная в 1986 году, незадолго до заключении сделки о признании вины, за 2,9 млн. долларов. Позднее Боски сообщил, что после раскрытия сведений об активах он истратил порядка 5 млн. на адвокатов, что он безработный и что доходы от остатков его состояния не позволяют ему жить с тем комфортом, к которому он привык в 80-е.
