Джон Катценбах - Что будет дальше?
Полицейские сирены звучали уже совсем рядом. Вольф отвел взгляд от раненого профессора, чтобы посмотреть, не видны ли патрульные машины на подъездной дороге, и вдруг обомлел от неожиданности: то, что он увидел, поразило его до глубины души.
Из-за покосившегося амбара вышла и направилась в его сторону совершенно голая девушка. Она даже не пыталась прикрыть свою наготу и лишь прижимала к груди потрепанного плюшевого медвежонка.
Вольф встал с колен и отошел на пару шагов в сторону от лежащего на земле профессора. Девушка наклонилась над стариком, а затем встала перед ним на колени. В этот момент на площадку перед фермерским домом с воем сирены влетела первая полицейская машина.
После секундного замешательства Марк Вольф решительно снял с себя куртку и набросил ее на плечи девушки. Во-первых, ему искренне хотелось прикрыть ее наготу, а во-вторых, он не мог побороть в себе искушения хотя бы на миг и вскользь не коснуться этой тонкой, бледной, словно фарфоровой, кожи. Его палец едва скользнул по плечу Дженнифер, и по всему телу Марка пробежал хорошо знакомый ему электрический разряд, доставлявший ему неимоверное удовольствие.
За его спиной с визгом шин тормозили патрульные автомобили, хлопали дверцы машин, полицейские выкрикивали какие-то команды, передергивали затворы оружия и занимали позиции для стрельбы. У Вольфа хватило здравого смысла на то, чтобы отбросить в сторону пистолет инспектора Коллинз и поднять руки. Любое другое поведение могло бы сейчас обойтись ему очень дорого. А любое лишнее движение могло стать непоправимой ошибкой.
Дженнифер же, казалось, не видела и не слышала ничего вокруг себя. Все ее внимание было сосредоточено на хриплом, прерывистом дыхании старого профессора. Она взяла его за руку, крепко сжала его ладонь. Девушка словно хотела передать раненому часть той жизненной энергии, которая еще сохранилась в ее душе и теле.
В какой-то мере ей это удалось. Физически Адриан почувствовал себя лучше. Боль куда-то ушла. Он посмотрел на Дженнифер как человек, который только что очнулся после долгого крепкого сна. На его губах заиграла улыбка, и он тихо, одними губами, прошептал:
— Привет. А ты кто?
Эпилог
День последнего стихотворения
Профессор Роджер Парсонс внимательно прочитал сданную ему курсовую работу. Затем он перечитал ее еще раз и в конце концов занес красную ручку над последней страницей. Еще мгновение, и курсовик украсился эффектной надписью: «Мисс Риггинс, работа великолепная». Затем профессор откинулся на спинку стула, посмотрел на висевшую напротив него убранную в рамку под стекло афишу фильма «Молчание ягнят» с дарственной надписью. «Что же еще написать этой студентке?» — подумал профессор. Свой курс «Введение в аномальную психологию» он читал первокурсникам психологического факультета уже более двадцати лет, и за все это время ему не доводилось читать более зрелой и добросовестной курсовой. Тема первой самостоятельной научной работы Дженнифер Риггинс звучала так: «Модели саморазрушающего поведения у подростков». Мисс Риггинс успешно проанализировала несколько типов антисоциального поведения, типичного для тинейджеров, и провела классификацию подобных явлений, распределив их по соответствующим психологическим матрицам, проявив при этом не только отличное знание материала, но и способность его анализировать и делать весьма глубокие выводы и далеко идущие обобщения. Получить такую толковую и грамотно оформленную работу от студентки-первокурсницы было вдвойне приятно и удивительно. Профессор Парсонс предположил, что эта девушка, обычно садившаяся на его лекциях на первую парту и неизменно задававшая после пары самые умные и глубокие вопросы, но всей видимости, перечитала все статьи, указанные им в списке обязательной и дополнительной литературы, а кроме того, явно перелопатила большое количество других научных работ, требовать знакомства с которыми от первокурсников считал преждевременным даже он, один из самых строгих и требовательных преподавателей университета.
Вновь склонившись над последней страницей так порадовавшей его курсовой работы, он написал:
«Пожалуйста, свяжитесь со мной при первой возможности, чтобы мы могли встретиться и обсудить особую программу углубленного изучения психологии. Дополнительно сообщаю, возможно, заинтересующую вас информацию: при наличии желания с вашей стороны я могу организовать для вас клиническую практику во время летних каникул. Обычно мы направляем в лечебные учреждения студентов старших курсов и аспирантов, но полагаю, что для вас можно будет сделать исключение».
После этого он уверенной рукой вывел на странице итоговую оценку: 5+.
Профессор Парсонс не зря заслужил репутацию самого требовательного и скупого на высокие оценки преподавателя. За все время работы в университете он всего несколько раз поставил высший балл за студенческую работу и впервые оценил столь высоко курсовую, сданную студенткой первого года обучения. При этом никаких сомнений в справедливости этой оценки у профессора не было: работа мисс Риггинс оказалась выполнена на одном уровне с лучшими дипломами и научными статьями аспирантов, посещавших его специализированные семинары по аномальной психологии.
Профессор Парсонс переложил курсовую, выполненную мисс Риггинс, в папку работ, которые он собирался раздать студентам после следующей лекции — последней в этом семестре. Затем он с неохотой взялся за проверку сочинения очередного восемнадцатилетнего оболтуса, которое ему предстояло прочитать и оценить. Профессор недовольно поморщился, когда буквально во втором предложении открывающего работу абзаца наткнулся на пропущенную опечатку.
— Они что, не умеют пользоваться компьютерной проверкой орфографии? — недовольно пробормотал он. — Неужели нельзя просто прочитать собственную работу, перед тем как сдаешь ее преподавателю?
Сердито скрипнув ручкой, он обвел ошибочно напечатанную букву красной линией и поставил на полях работы жирную красную галочку.
Дженнифер дослушала очередную лекцию из курса по «социальным мотивам в современной поэзии» и, выйдя из университетского корпуса, быстро пошла по дорожке, ведущей через кампус. Этот четверг ничем не отличался от других в ее студенческой жизни: то же расписание занятий, та же библиотека и домашние задания после учебы, — но одно предстоявшее девушке дело выделяло его в череде подобных ему дней.
Первую остановку на намеченном заранее маршруте Дженнифер сделала в небольшом цветочном магазине в центре города. Там она купила недорогой букет, собранный из разных цветов. Она всегда любила яркие краски и покупала только самые эффектные и броские цветы — даже посреди зимы. На улице было тепло или холодно, могло светить солнце или идти дождь, но Дженнифер считала себя обязанной собрать букет, взрывающийся фейерверком ярких красок.
Милая продавщица, работающая в магазине, уже прекрасно знала вкусы Дженнифер, хотя никогда и не спрашивала девушку, почему та с завидной регулярностью покупает букет за букетом. Дженнифер предположила, что, по всей видимости, продавщица однажды случайно увидела, куда она идет с купленными цветами, и решила, что расспрашивать ее об этом было бы бестактно. При этом девушка отдавала себе отчет в том, что ведет себя не так, как большинство посетителей цветочных магазинов: обычно люди с готовностью сообщают, куда и зачем отправятся со своею покупкой. Поводом могла быть годовщина свадьбы, чей-нибудь день рождения, День матери…
Дженнифер покупала цветы по другой причине.
Она молча принимала букет из рук продавщицы и быстро шла на стоянку, где складывала цветы на заднее сиденье своей машины. После этого она ехала к зданию полицейского управления. Припарковаться где-нибудь по соседству обычно не представляло труда, но, если вдруг все вокруг оказывалось занято, дежурные офицеры приветливо кивали ей и приглашали проехать на служебную парковку за зданием управления.
В этот раз Дженнифер повезло: не потратив ни минуты, она припарковалась на освободившемся месте практически прямо перед входом в управление, красиво оформленным кирпичным подъездом со стеклянными дверями. Опустить монету в щель паркометра Дженнифер и не подумала. Взяв цветы, она вышла из машины и направилась прямо к зданию.
Здесь, на стене, рядом с главным входом, была закреплена большая бронзовая плита с позолоченной звездой, сверкавшей на солнце. Такими же золочеными буквами на плите были выгравированы следующие строки:
В память об инспекторе Терри Коллинз.
Погибла при исполнении служебных обязанностей.
Честь. Доблесть. Верность долгу.
Дженнифер положила цветы к мемориальной доске и склонила голову. В эти минуты она обычно вспоминала, как сидела перед инспектором Коллинз в кабинете и слушала, как та убеждала ее, что побег из дому — не лучшее решение жизненных проблем, что нужно просто постараться найти способ изменить что-то в своей жизни, не заставляя полицейских тратить время на долгие поиски. С того дня, когда Терри погибла, спасая Дженнифер, прошло уже три года. А с того времени, как она дважды ловила девочку-подростка, вознамерившуюся сбежать из дому, — еще больше. Теперь Дженнифер была готова подписаться под каждым словом инспектора. Зачастую, стоя перед мемориальной плитой, она едва слышно шептала: «Инспектор, я теперь всегда веду себя так, как вы мне говорили. Как жаль, что я не послушалась вас раньше. Вы были совершенно правы во всем, от первого до последнего слова».
