Апелляция - Гришэм Джон

В 7.15 явился Бобби Рацлаф вместе с Феликсом Бардом, финансовым директором. Тот и другой спали не больше двух часов, поэтому оба недоумевали, как их шеф умудрился за это время еще и в люди выйти. Они достали толстые папки, обменялись обязательными сухими приветствиями и поспешили к столу для совещаний. Здесь им предстояло провести следующие двенадцать часов. Многое нужно было обсудить, но на самом деле основная причина встречи заключалась в том, что мистер Трюдо не желал оставаться один, когда откроются рынки и разверзнутся врата ада.

Рацлаф начал первым. Куча ходатайств будет подана после завершения дела, ничто не изменится и дело передадут в Верховный суд штата Миссисипи.

— Этот суд славится тем, что отдает предпочтение истцам, но эта тенденция близка к изменению. Мы изучили решения по гражданским делам за последние два года, и, как правило, мнения судей разделяются как пять к четырем в пользу истца, хотя так происходит не всегда.

— Сколько нам ждать до того, пока закончится рассмотрение апелляции в последней инстанции? — спросил Карл.

— От восемнадцати до двадцати четырех месяцев.

Далее Рацлаф сообщил, что уже зарегистрировано около ста сорока исков против «Крейн» в отношении беспорядков в Бауморе, причем треть из них сопряжена с летальными исходами. По сведениям, полученным при тщательном и длительном изучении вопроса Рацлафом, его людьми и нанятыми юристами в Нью-Йорке, Атланте и Миссисипи, могло быть возбуждено еще от трехсот до четырехсот дел на вполне «законных» основаниях, то есть дел, связанных со смертью, вероятной смертью или же тяжелым либо средней тяжести заболеванием. Могли посыпаться тысячи исков, в которых истцы предъявляли бы мелкие жалобы на проблемы вроде кожной сыпи, повреждения кожных покровов или мучительного кашля, но пока они не представляли особой опасности.

В связи с тем, что доказать сумму понесенного ущерба было не только сложно, но и затратно, большинство из заявленных исков не форсировались, а мирно ждали своего часа. Теперь все должно было измениться.

— Уверен, что юристы истца сегодня проснутся с больной головой с похмелья, — заметил Рацлаф, но Карл не оценил его юмор. И никогда не ценил. Он всегда что-то читал, не глядя на человека перед собой, поэтому ничто не укрывалось от его внимания.

— Сколько дел ведут Пейтоны? — поинтересовался он.

— Около тридцати. Мы точно не знаем, потому что они не по всем еще подати иски. Нужно подождать.

— В одной статье писали, что дело Бейкер почти полностью разорило их.

— Это правда. Они заложили почти все.

— Под банковские кредиты?

— Да, так говорят.

— Известно, в какие банки они обращались?

— Не уверен.

— Выясните. Я хочу знать суммы займов, условия, все.

— Понял.

Вариантов как таковых нет, сказал Рацлаф, по крайней мере с его точки зрения. Дамбу прорвало, и начался потоп. Юристы вцепятся в них в порыве мщения, и цена защиты подскочит в четыре раза, до 100 миллионов долларов за год, причем легко. Следующее дело вполне могут принять к рассмотрению через восемь месяцев в том же зале суда под председательством того же судьи. Еще один большой вердикт, и кто знает, что будет дальше.

Карл взглянул на часы и пробормотал что-то о необходимости позвонить. Он встал из-за стола, прошелся по кабинету и остановился у окна, выходящего на юг. Его внимание привлекло здание Трампа. Оно располагалось по адресу Уолл-стрит, дом 40, рядом с Нью-йоркской фондовой биржей, где совсем скоро начнутся бурные обсуждения акций «Крейн кемикл», инвесторы, словно крысы, побегут с тонущего корабля, а зеваки будут жадно следить за бойней. Как мучительно и несправедливо, что он, великий Карл Трюдо, человек, который так часто радостно наблюдал за тем, как какая-нибудь процветающая компания шла ко дну, теперь должен сражаться со стервятниками. Сколько раз он сам подстраивал обвал акций, чтобы вовремя подсуетиться и скупить их за бесценок! О его грязной тактике ходили легенды.

Насколько плохи дела? Это был главный вопрос, за которым следовал еще один, не менее важный: как долго все это продлится?

Карл выжидал.

Глава 5

Том Хафф облачился в самый темный и лучший из своих костюмов и после долгих споров решил приехать на работу в банк «Секонд стейт» на пару минут позже обычного. Более ранний приход был бы слишком предсказуемым и, наверное, чуть самонадеянным. И, что еще важнее, он хотел, чтобы к его приезду все были на своих местах: старые кассирши на первом этаже, хорошенькие секретарши — на втором, а всякие вице-президенты, его конкуренты, — на третьем. Хаффи жаждал триумфального прибытия и огромной аудитории. Он поставил на карту все вместе с Пейтонами, поэтому уж точно заслужил минуту славы.

Но вместо этого кассирши его просто проигнорировали, секретарши дружно оказали ему холодный прием, а конкуренты лишь хитро ухмыльнулись, что не могло не вызвать его подозрений. На столе он обнаружил записку с пометкой «Срочно», в которой его просили зайти к мистеру Киркхеду. Что-то должно было случиться, и самоуверенность Хаффи быстро испарилась. Все это как-то не вязалось с его грандиозным пришествием, как он его запланировал. В чем же дело?

Мистер Киркхед сидел у себя в кабинете, ожидая его с распахнутой дверью, а это всегда был дурной знак. Шеф ненавидел открытые двери и даже хвастался пристрастием к стилю закрытого управления. Он был язвителен, груб, циничен и боялся своей собственной тени, поэтому закрытые двери служили ему хорошую службу.

— Садитесь! — рявкнул он, и не подумав сказать «Доброе утро» или «Здравствуйте», или, Боже упаси, «Поздравляю». Он устроился за огромным столом, склонив лысую голову с толстыми щеками так низко, как будто хотел понюхать распечатки таблиц, которые изучал.

— Как вы, мистер Киркхед? — только и смог выдавить Хаффи. Как же ему хотелось сказать «Хренхед», потому что он произносил это прозвище через раз, когда речь шла о его шефе. Даже старушки на первом этаже иногда так его называли.

— Прекрасно. Вы принесли дело Пейтонов?

— Нет, сэр. А меня не просили принести дело Пейтонов. Что-то случилось?

— Два происшествия, раз уж вы об этом заговорили. Во-первых, мы выдали этим людям огромный кредит в размере более четырехсот тысяч долларов, который уже, разумеется, просрочен и не обеспечен нормальным залогом. В общем, это худший заем в истории банка.

Он произнес «эти люди» так, будто Уэс и Мэри-Грейс славились тем, что воровали кредитные карты.

— Это уже давно не новость, сэр.

— Ничего, если я закончу? Теперь ко всему перед нами замаячила эта неприлично огромная сумма, назначенная к выплате присяжными, которая, наверное, должна радовать меня как банкира, имеющего отношение к делу. Однако как коммерческого кредитора и бизнес-лидера на местном уровне меня такая перспектива просто убивает. Какое мнение сложится о нас у будущих промышленных клиентов, если будут приниматься подобные вердикты?

— Не засоряйте наш штат токсичными отходами?

Лицо Хренхеда покраснело, и под кожей заходили желваки. Он отмахнулся рукой от ответа Хаффи и прочистил горло, чуть ли не прополоскав его собственной слюной.

— Это создает плохой климат для нашего бизнеса, — сказал он. — Газеты по всему миру пестрят передовицами на эту тему. Мне звонят из головного офиса. Очень плохой выдался день.

А в Бауморе вообще выдалось много плохих дней, подумал Хаффи. Особенно со всеми этими похоронами.

— Сорок один миллион долларов, — не унимался Хренхед, — отдать какой-то бедной женщине, которая живет в трейлере.

— Ничего плохого в трейлерах нет, мистер Киркхед. Масса хороших людей живут в них в округе. И мы даем им займы.

— Вы меня не поняли. Это неприлично большая сумма денег. Вся система сошла с ума. И почему именно здесь? Почему именно Миссисипи прославился как судейский ад? Почему юристы-судебники облюбовали наш маленький штат? Посмотрите на все эти опросы. Это плохо для бизнеса, Хафф, для нашего бизнеса.