Взаимосвязи (СИ) - Башкарев Евгений

Он ещё раз взглянул на улицу. Темно и холодно. Дул ветер, и в воздухе появлялся отвратительный запах. Ветер словно гнал его впереди себя. Дима зажал нос пальцами и подумал, что так пахнет только от бомжей и инвалидов, которые справляют малую нужду себе в штаны, потому что не успевают добежать до туалета. А ещё его возмущало то, что обмоченные штаны никто не менял. Отсюда и вонь, сродная лишь тем домам, где живут люди, начисто лишённые обихода.

Дима пошёл к себе домой. Не встретив там ни мамы, ни папы, он поблагодарил Бога за хороший вечер и закрылся в своей комнате. Там, под светом настольной лампы, он вытащил учебник биологии и принялся читать заданный параграф. Но информация не лезла в его голову. Через пятнадцать минут Дима отложил учебник на край стола и уставился в потолок. События прошедшего вечера не растворялись в его памяти. Он просидел около получаса, перед тем как страх вновь сковал его тело…

…потому что в окно стучали.

Он слышал этот стук прежде много раз. Так не стучат костяшками пальцев.

Тук-тук-тук-тук-тук-тук.

Долго, с ровными паузами — словно гудок электропоезда.

Дима поднялся. Ноги под ним подогнулись, и он присел, не понимая, что происходит с телом. Оно не слушалось и не подчинялось. Дима закрыл глаза и двинулся на стук. Отдёрнул занавеску на своём окне. Тихий шёпот пронёсся по его комнате. Он вновь почувствовал отвратительный запах. Луна вышла из-за облаков, и двор налился мёртвым светом. Дима приблизился к стеклу и увидел свою картофелину, отстукивающую удары точь-в-точь, как это делал он. Картошка была привязана к игле, которая торчала из-под штапика. Верёвка уходила в темноту. Двор словно звал его на улицу.

Цветок и три судьбы

За полтора года знакомства Костя почувствовал странную взаимосвязь. Когда Маша ругалась со своим парнем, она делилась с ним своими секретами, и он словно становился ее братом. Она общалась с ним на равных, и в их отношениях не было границ, кроме одной: той, что еще входила в понятие женской верности. Маша не целовала Костю в губы, не показывалась перед ним в откровенных нарядах и не прижималась к нему грудью. Все это она делала только для своего парня, когда они мирились.

И Костя помнил, как впервые увидел их вместе. Счастливая молодая пара: она в коротком весеннем платье держала его под руку, он с рассеянной улыбкой что-то рассказывал ей, постоянно опуская глаза и прикрывая рот свободной рукой. Они смеялись, потому что вдвоем им было хорошо.

А Костя боролся с ревностью, как с диким зверем. Он чувствовал слишком сильную боль, чтобы называть ее ревностью. На самом деле ревность ушла около года назад, стоило ему узнать, кому принадлежит Маша. Сейчас ревность переросла в боль, и Костя знал, что если не предпринять ничего, то однажды произойдет что-то очень страшное. Он чувствовал, что ОНО подходит.

Костя думал об ЭТОМ перед сном. Глаза закрывались, свет выключался, мама уходила в дальнюю комнату, и звук телевизора растворялся в ночи. В голову являлось ОНО вместе с Машей. После апреля прошлого года Маша и ОНО редко появлялись раздельно. Костя даже привык видеть их вместе — Машиного парня (он не знал, как его зовут) раздробленным в собственной машине, и Машу — в том самом весеннем платье на обочине дороги. Во сне он подходил к ней и говорил, что она ни в чем не виновата, хотя прекрасно знал, что это не так.

Однажды Костя стоял перед зеркалом и смотрел на себя. В двадцать лет он имел самую обычную жизнь — жизнь, прозондированную мамой, где, в первую очередь, он должен учиться и проводить все свободное время за учебниками, а во вторую — все остальное. Он думал, что именно мамино воспитание создало перед ним такой барьер в межличностных отношениях. Все, что он знал о женщинах к двадцатилетнему возрасту, — это их сущность. Все, что видел, — лицо и ноги. Костя никогда не видел женскую грудь, никогда не касался ее даже через одежду. В одной из книжек он увидел статью о том, почему некоторые парни относятся к девушкам, как к жителям с другой планеты. Девяносто процентов случаев — это семьи без отцов. Детство без отца, сформированное душевными терзаниями, настроем на борьбу за непонятно что и противоречиями. Костя умел многое, но он не умел общаться с девушками, если девушки сами не общались с ним.

Маша была его единственной подругой на фоне огромного многообразия красавиц, к которым Костя не мог даже подойти. Образ Маши для него был символом прекрасного и непостижимого. И иногда ему казалось, что Маша это знает и это ей нравится.

Маше нравилось все, что происходило вокруг нее. Она не знала, догадывался ли Костя, кем был для нее на самом деле или он до сих пор жил в романах, где девушка попадала в любовный треугольник. Маша тоже изредка читала книги, но к восемнадцати годам, когда школа осталась позади, ее знания о литературе походили лишь на отходы промышленного производства. Что-то она знала, о чем-то догадывалась, а еще что-то приобретала за счет своей рассудительности и большого круга общения. Что она узнала о Косте за полтора года дружбы? Костя был отзывчивым — это качество отличало его от многих, с кем она когда-либо дружила. Костя всегда стремился ей помочь, даже в тех делах, где почти ничего не смыслил. Еще Костя умел слушать. Все вокруг, как считала Маша, часто ее перебивали, и, когда она хотела высказаться, и во что бы то ни стало очистить душу от плохого, никто, кроме Кости, ей в этом не содействовал. Он был точно губка, впитывающая все, и при этом выказывал настолько искреннее сочувствие, что забирал у нее часть энергии. После общения с Костей Маша всегда чувствовала себя хорошо.

Иногда Маша думала, что, не случись им встретиться с Андреем на рубеже одиннадцатого класса, она бы отдалась Косте с головой. Но такого не произошло. Андрей перевелся в их класс после профильного разделения, потом пришла дикая любовь, и Маша забыла обо всем. Поцелуи, объятия, страсть, первое касание обнаженных тел, и в конце одиннадцатого класса она стала девушкой. Тот момент Маша помнила очень ясно, потому что если и есть в мире удовольствие, похожее на то, что она ощутила тогда, то оно скрыто от всех. Девушка потеряла голову в ласках партнера, и она рассчитывала, что так будет всегда. Что они будут встречаться и, в конечном итоге, поженятся, но к концу первого курса академии, куда они поступили по обоюдному согласию, Андрей начал от нее уставать. Уставать так, словно его чувства перешли в какую-то другую фазу — и контроль над ними принадлежал уже совсем другой девушке. «Ее у него нет», — уговаривала себя Маша. Ее настроение часто срывалось от этих переживаний. Андрей ей не звонил, и они не виделись неделями, в то время как любовь (в ее сердце) продолжалась и теперь дарила ей больше отрицательных эмоций, чем положительных.

Она советовалась с подругами, как лучше поступить, но ни одна из них не могла дать достоверный ответ, что происходит и когда это закончится. Все беседы завершались словами «подожди», «будь терпеливой» и «скоро все наладится».

И так было до тех пор, пока в ее жизни не появился Костя.

С ним Маша виделась каждую неделю. Еще чаще общалась по телефону. И каждый их разговор начинался с того, что Маша либо поссорилась с Андреем, либо с ним помирилась.

Костя слушал, пытался что-то посоветовать или подбодрить. Иногда получалось, иногда нет, но, в целом, общение с Машей доставляло ему такое удовлетворение, будто все было наоборот: он ей жаловался, а она его выслушивала.

Первый подарок, который Маша получила от Кости, стал для нее целым открытием (позже он станет для нее еще чем-то). 21 сентября у Маши был день рождения. Ей исполнилось двадцать, и в этот день Костя преподнес ей цветок.

Конечно, нечто подобное не дарят в качестве залога любви и верности. И если бы этот подарок увидел Андрей, то в его голове вряд ли возникла хотя бы крошечная ревность. Сама Маша была удивлена, увидев в руках Кости огромный шарообразный кактус с длинными закостенелыми иголками.