Илья Бушмин - Ничейная земля
Крик повторился, и Катя вздрогнула. В голосе кричавшей женщины был слышен такой ужас, что у Кати невольно похолодели ноги, делаясь ватными и непослушными.
Из дома на углу выбежал мужик и, переходя на бег, пустился вниз по улочке. Соседи, обрывисто переговариваясь, двинулись туда же. Катя увидела, как Кирилл, раззявив рот, поплелся туда же.
Катя решилась и сделала первый шаг туда, где только что, кажется, произошло что-то ужасное.
Некоторые говорят, что человек сам создает свою судьбу. Другие уверены, что все предопределено, и мы не являемся хозяевами своих жизней. Так или иначе, все мы связаны тысячами невидимых нитей с другими людьми, которых встречали когда-либо и которых только повстречаем. Трагедия заключается в другом. Мы не помним главного. Для чего мы живем. Для чего мы попали в это место.
Есть ли во всем этом — хоть какой-нибудь смысл?
Сейчас Катя была уже не одна. К месту, откуда доносились звуки, спешил уже с десяток людей. Кто-то бежал, держа в руках топор. На лицах соседей Катя, которая сама не заметила, как перешла на бег, видела страх перед тем, что ждало их впереди.
А там продолжали раздаваться звуки, от которых душа уходила в пятки. Криков больше не было, вместо них Катя слышала вой, похожий на утробный грудной плач. С каждым шагом, который делала Катя, она слышала его все более явно. А еще были голоса. Мужские — встревоженные, обрывистые и рубленные. Женские — охающие, паникующие и причитающие.
За очередным изгибом их улочка резко уходила вниз, к оврагам. Становилось все темнее, но краем глаза Катя заметила Валю и Сергея. Они не успели уйти далеко и сейчас спешили туда же, куда бежали все. Туда, где произошло что-то ужасное. Теперь Катя понимала это. Она чувствовала всем своим существом, что случилось нечто такое, после чего жизнь уже никогда не будет прежней.
Иногда мы узнаем о прошлом что-то, нечто такое, что меняет многое. Может быть, даже все. А иногда прошлое, вопреки всему, возвращается. И тогда никто не знает, что делать. Пережить его заново? А стоит ли игра свеч? Не лучше ли прошлому навсегда оставаться там, позади? Даже если прошлое — все, что у нас осталось — уверены ли мы, что хотим ворошить его?
Кто-то включил яркий фонарь, освещая путь. Пятно света тревожно металось по пыльной земле, когда толпа, сбежавшаяся на вопли, как мотыльки на огонь, приближалась к оврагам. Катя почти ничего не видела за спинами людей, спешащих впереди. Чем ближе они были к месту, тем плотнее смыкались спины, и за их плечами и затылками Катя не могла разглядеть ничего.
— Катюх, чего случилось-то? — услышала Катя голос Вали. Они переглянулись. Глаза выхватили встревоженное и вытянутое лицо Сергея Полякова.
На дне оврага волчицей провыла женщина. Катя тянула шею, широкими от страха глазами пытаясь разглядеть, что происходит. Она смогла разглядеть обезображенное гримасой невыносимого горя лицо. Та самая женщина, крики которых привлекли к оврагам всех этих людей. Ее крепко обнимал мужик в кепке, пытаясь оттянуть ее в сторону. Женщина рыдала, оглашая погруженные в сумрак стены оврага жуткими воплями, и норовила вырваться. Но мужик в кепке держал ее крепко. Луч фонаря, случайно скользнувший по ним, выхватил его бледное лицо. Сжатые зубы и стеклянные глаза.
Толпа зароптала. Со всех сторон Катя слышала возгласы, наполнявшие ее еще большим ужасом. Кто-то выматерился. Соседка в платке на голове принялась креститься, постоянно повторяя «Господи помилуй». Общее кудахтанье прорезал крик: «Милицию! Вызывайте милицию!».
Катя сумела заметить то, что вызвало всеобщий ужас. Спины перед ней вдруг разомкнулись, и Катя разглядела темный силуэт на дне оврага. Катя беззвучно ахнула, чувствуя, как ее грудная клетка сжимается от первобытного ужаса. В ту же секунду Сергей, крепко схватив ее за запястье, оттащил в сторону, а Валя крепко обняла, отворачивая.
В этот момент Катя заметила Кирилла, который тоже смотрел вниз, на дно оврага — и тоже видел Это. Кирилл стоял с круглыми от ужаса глазами, а по его пыльным штанинам текли струи мочи.
Несмотря на старания Сергея и сестры, Катя все равно увидела, что произошло в овраге. И увиденное застыло в ее памяти навсегда.
Говорят, ничего в жизни не бывает зря. Если мы что-то пережили, значит, в этом событии был какой-то смысл. И рано или поздно значение этого испытания придет к вам.
Но какой смысл может быть в страдании? Какой урок можно извлечь из смерти близких? В чем суть испытания леденящим душу страхом, когда человек сталкивается лицом к лицу с самым что ни на есть настоящим Злом?
Чтобы победить страх, перебороть его?
Если кто-то думает, что можно победить страх… Это наивное существо не знает о Настоящем Страхе НИЧЕГО.
Халат в цветочек. Скрюченные в агонии пальцы. Заляпанные грязью ноги со спущенными до лодыжек и изорванными трусиками, застиранными и выцветшими. Черная шея с обвитым вокруг нее поясом от халата. И самое жуткое — кровавые зияющие дыры вместо глаз.
Часть 2
1
С обложки газеты на Катю смотрел фоторобот. Мужчина, на вид лет 40–45, плотный, с короткой стрижкой и взглядом исподлобья. Самое обычное лицо. Аршинный заголовок гласил: «Фоторобот маньяка, убившего дочь мэра». Подзаголовок с формулировкой «Только у нас» обещал эксклюзивные подробности по делу.
Неторопливо шагая по коридору отдела, Катя пролистала до нужной страницы и пробежала по диагонали материал, занимавший всю полосу. Как и следовало ожидать, ничего эксклюзивного здесь не было. Короткая биография Марфина. Начинал в администрации Южного округа, объединявшего два из четырех городских районов — Ленинский и Центральный. Дослужился до должности главы округа. Полтора года назад объявил об участии в выборах мэра. Уже через месяц после триумфальной — 61 % голосов отдали за Марфина — победы нового главу города постигла трагедия. Пропала его единственная дочь Наталья.
Фоторобот составили именно тогда. Учитывая статус потерпевшего, полиция перерыла весь город. И оперативникам удалось найти пару свидетелей, которые видели Наталью в центре вместе с каким-то мужчиной. Именно по их описанию и был составлен этот фоторобот.
— Кать, привет, — бросил коллега, проходя мимо. — Сходку у Гапонова еще не объявляли?
— Привет. Ты что, не в курсе? Отложили на после обеда. Гапонов вместе со Шмаковым на пресс-конференцию в УВД укатил.
— Серьезно?
— Включай телек и запасайся поп-корном.
Сама она поп-корн не употребляла, но телевизор включила, едва войдя в кабинет. Перещелкивая каналы, с удивлением наткнулась на знакомые лица в актовом зале городского УВД на главном новостном канале страны. Прямой эфир.
Новость о маньяке не сходила с экранов ТВ и с газетных страниц последние четыре дня. Сенсация. Чем еще мог бы прославиться их город на всю страну, как не маньяком-убийцей? Катя не сомневалась, что, если в ближайшее время вся следственная машина не принесет результатов, полетят головы.
— …Мы проводим весь комплекс оперативно-розыскных мероприятий, — бубнил полковник Шмаков, стараясь не щуриться от постоянных вспышек фотокамер. — Личный состав городского гарнизона внутренних дел переведен на особый режим несения службы, который будет сохраняться вплоть до раскрытия этого, не побоюсь этого слова, чудовищного преступления и до задержания преступника.
Зазвонил рабочий телефон. Катя протянула руку к трубке.
— Мазурова.
— Екатерина Алексеевна, — Катя узнала голос постового полицейского на проходной, — к вам тут опер из Промышленного. Поляков фамилия. Пропустить?
Поляков выглядел помятым. Лицо еще больше осунулось, подчеркивая мешки под глазами и прорезавшие его щеки и лоб морщины. Особый режим касался всех в полиции города, но Промышленный ОВД хлебнул, конечно, больше всех.
— Поработал с Сусликом? — спросила Катя, поймав себя на мысли, что для постороннего человека ее вопрос звучал бы очень забавно.
Поляков кивнул.
— Кофе угостишь?
— Будь как дома.
Поляков шагнул к подоконнику, на углу которого стоял электрический чайник. Проверил уровень воды, щелкнул кнопкой и принялся насыпать в чистую — Катя не выносила засохшей и липкой посуды — кружку кофе и сахар.
— Суслика приговорили к десяти годам строгача, — поведал опер. — Оттарабанил уже пять. Осталось столько же. Пырнул по пьяни какого-то уркагана, которого встретил на Котова. Чуть-чуть до дома не дошел.
Катя кивнула. Улица Котова примыкала к Яме с северо-восточной стороны. По одну сторону серые хрущевки и промышленные предприятия, некоторые из которых были заброшены с начала 90-х, а по другую начиналась Яма. Земля уходила вниз под углом в 30 градусов, и узкие петляющие тропинки сквозь домишки и землянки, мусорные горы и грязный облезлый кустарник вели в лабиринты поселка, название которого не сходило последние дни с газетных страниц всей страны.
