Джей Брэндон - Волк в овечьем стаде
— Ты видел его? — спросила Бекки. Кевин не ответил.
— Прокрути снова, — попросил я.
На этот раз, когда появилось изображение, Кевин поднялся с места. Он стоял спиной к матери и Бекки, только я мог видеть его лицо. Его губы были плотно сжаты. На глаза навернулись слезы, но он не выглядел так, будто готов расплакаться. На его лице отразились противоречивые эмоции. Я никак не мог поверить, что он не узнал своего обидчика. Сегодня реакция была слабее, чем тогда, но довольно пугающая.
— Он, — сказал Кевин, дотрагиваясь до экрана.
Я посмотрел на Бекки и расширил глаза.
Она не могла видеть экран, Кевин загораживал его. Она пересела, но к тому времени фигуры на экране переместились в другое место, так что палец Кевина указывал в пустоту. Бекки снова прокрутила запись и попросила его попробовать еще раз.
— Он, — снова сказал Кевин. На этот раз Бекки остановила картинку.
— Который? — спросила она, и Кевин опять указал. Мы с Бекки переглянулись, она смотрела спокойно, как будто эксперимент оправдал себя.
Но Кевин был убежден в своем выборе, каким бы необъяснимым он ни был. Его опять затрясло. Мне хотелось дотянуться до него и обнять, но я боялся что-нибудь испортить. К моему облегчению, Бекки обняла его, бормоча утешительные слова, но Кевин словно впал в спячку, таращась на экран.
— Что-то с ним произошло, — сказала Бекки в машине. — Но сейчас он так запутался, и я не уверена, помнит ли он что-либо.
— Нет, — ответил я. — Но кто-то помнит.
Я решил, что следует воспользоваться советом детектива Падиллы. Задать вопрос Элиоту Куинну.
Я сощурился от яркого солнечного света, когда вышел из здания суда.
Лето еще не достигло своей середины, но день был похож на один из тех, когда жара достигает апогея. Безоблачное небо тем не менее не отличалось голубизной. Оно поблекло, солнце выжгло его своими лучами. Люди спешили укрыться под навес, как будто собирался сильный ливень. Мне пришлось пройти по мостовой, чтобы пересечь улицу. Рабочие вырыли десятифутовую яму, приготовив кипящий гудрон, чтобы восстановить тротуар. Под воздействием жары гудрон плавился. Городские улицы уже были перерыты, казалось, кто-то рассчитывал отыграться на водителях. Вечно что-то не работало. Спустя пять тысяч лет археологи откопают этот город и решат, что он был построен титанами, которые сгинули по непонятной причине, а их город был захвачен малой расой, которая не смогла поддерживать порядок и в конце концов погибла под грудой мусора.
Даже короткая прогулка слегка освежила мою голову. В холле и лифте было прохладно, но я все же чувствовал, что не соответствую элегантной обстановке клуба. Метрдотель взглянул на меня так, будто согласился с моим предположением.
— Сюда, — сказала он.
По пути я прихватил с собой Элиота. Он шутил в баре с человеком, который показался мне небрежно одетым, пока Элиот не представил нас и я понял, что мужчина этот мог одеваться, как ему вздумается, так как это был его клуб.
— Выпьешь? — спросил Элиот, когда мы сели за столик, но я отказался по двум причинам: я все еще не отошел от жары и не хотел, чтобы слова, которые, мне предстояло сказать, прозвучали под воздействием алкоголя. Когда Элиот допил свое пиво, официант принес еще, не ожидая указаний.
Наше место было очень удобным, на столе — белая скатерть. Кое-где обедали другие люди, но достаточно далеко от нас, чтобы не мешать частному разговору. В течение ленча я пытался заговорить о том, что меня интересовало, но элегантная обстановка не способствовала логичной беседе. Элиот без перерыва сыпал веселыми занимательными историями о богатых, важных людях, которые сейчас находились поблизости от нас, но иногда спохватывался и интересовался делами в прокуратуре. Он улыбался в ответ, как будто демонстрируя, что ничего не изменилось в этом мире.
В следующий раз, когда официант принес еще одну кружку Элиоту, я попросил тоже.
Мне досталось старое бурбонское вино, не самое мое любимое. Вкус заставил меня затаить дыхание, но наконец тема, к которой я никак не мог приступить, воплотилась в слова.
— Произошло кое-что, что отводит подозрение от Криса Девиса, Элиот. Я начинаю думать, что Остин Пейли меня подставил, стараясь кого-то выгородить. Не знаю, как он убедил Девиса взять на себя вину, но это не имеет значения. Мне надо знать, кого он пытался защитить.
Элиот не ответил. Он одним пальцем водил по столу. Элиот оставил свой панибратский тон, но не выглядел смущенным. Он просто сконцентрировался на разговоре.
— Факты ненадежны, — начал я, но, вспомнив, что, возможно, разговариваю с противником, на полуслове замолчал. Элиот, должно быть, почувствовал причину, но виду не подал. Молчание тяготило, мы смотрели друг на друга.
Я понял, глядя на него, что никогда не смогу быть таким, как Элиот. Мне никогда не удастся казаться долгожителем. Мой срок на посту окружного прокурора может не продлиться. Даже если я все-таки удержусь в этом кресле, мне никогда не наладить такие связи. В его возрасте я буду чувствовать себя лишним в этом тихом богатом клубе, так же как и сейчас. Я не обладал легкостью Элиота, которая достигалась силой характера и коммуникабельностью. От моего честолюбия мало что осталось. Это чувство заставило меня переменить тему.
— Когда я был одним из твоих помощников, — начал я, — то не питал иллюзий насчет своего места в иерархии. Я не рвался в шефы отдела по уголовным преступлениям. Я был просто одним из служащих. Но и не терял надежды, что мне когда-нибудь повезет. У меня случались трудности с делом. Бывало трудно, а порой и невозможно доказать вину, но я не опускал рук. Адвокаты наседали, требуя освобождения или условного наказания, хотя преступление тянуло на большее. Да… — Я усмехнулся. — Я задумывался над самим преступлением, а не над тем, сто́ящее это дело или нет. Но я знал, что браться за безнадежное дело рискованно. Уж конечно, этот поступок не поднимет мои ставки в прокуратуре.
Элиот хотел меня перебить, но я его опередил:
— И часто в такие моменты — не каждый раз, но довольно часто, чтобы это не выглядело совпадением, появлялся ты. Ты приходил, чтобы потолковать с судьей или с главным обвинителем, и, проходя по коридору, заглядывал в мой кабинет, чтобы спросить, как идут дела. Ты делал это планомерно, но мне запомнились случаи, когда у меня возникали проблемы. Как будто ты приходил, зная о моих трудностях, и был для меня, — я чуть было не сказал, Матерью Божьей, — ангелом-хранителем. Не просто начальником. Ты умудрялся всегда подбодрить. Ты убеждал не сдаваться, продолжать дело или обещал приставить ко мне детектива, который сумеет что-нибудь раскопать. Бывало, твое появление в суде и то, что ты перекидывался со мной парой слов, заставляло адвоката задуматься, не стои́т ли за этим нечто большее, чем он полагал, и он соглашался на мои условия.
Мы с Элиотом улыбнулись, вспомнив это далекое время. Мне следовало говорить совсем о другом, но я не мог перебороть себя. Вместо этого я продолжил:
— Ты, должно быть, держал под контролем все здание, заходил во все залы и офисы, и все твои подчиненные проникались к тебе таким же благоговением. Мне бы хотелось этому научиться.
— Марк. — Улыбнувшись, Элиот слегка покачал годовой. — Я действительно наблюдал за твоей карьерой, — сказал он. Элиот угадал, что я не смог произнести вслух. — Я следил за тобой, за твоими речами в суде. Наконец я сделал тебя главным обвинителем, а ведь в прокуратуре, тебе это было известно, нашлись бы люди со стажем. Теперь, когда ты сам «ангел-хранитель», ты можешь понять, почему я так поступил. Ты ведь тоже выделяешь кого-нибудь из своих помощников.
— Но ты плохо меня знал…
— Я тебя сразу раскусил, — возразил Элиот. — Разве человека можно узнать, только посидев с ним за рюмкой после работы или захватив его с собой в клуб? Не в этом дело. Ты ведь безошибочно отличишь того, на кого можешь положиться, не так ли? Не обязательно часто появляться в суде или инспектировать этажи после пяти часов. Ты можешь знать настоящих обвинителей, которые не сомневаются в том, что делают, и не похожи на бездельников, кто околачивается в прокуратуре, чтобы покрасоваться на процессе или получить вознаграждение. Разве не так?
Да, я кое-кого выделял, обычно подсознательно. Не случайно я доверил Бекки Ширтхарт последнее дело.
— Думаю, ты доказал, что я был прав насчет тебя, — сказал Элиот.
Я чуть было не задал вопрос, с какой стати Элиот помог Остину подставить меня? Отличаясь хорошей интуицией, Элиот, без сомнения, понял, что меня волнует, тем более, я вернулся к тому, с чего начал.
— Уверен, что Остин провел нас обоих, Элиот. Но теперь, зная о его махинациях, ты можешь предположить, кого он пытался прикрыть. Ты знаешь о его связях, возможно, кое-что слышал. — Было видно, что Элиоту не хочется говорить об этом. — В этом деле нити ведут в прошлое, Элиот. Одно то, что Остин раньше не брался за криминальные сюжеты. И расследование, похоже, ведется по старым меркам. — Это был выстрел наугад, подготовленный разговором с детективом Падиллой. — Возможно, ты что-нибудь вспомнишь? Расскажи мне.
