Алексей Евдокимов - Слава богу, не убили
«Финстройбанк» — вертелось у Кирилла в голове, — Райзман… Кто же мне, в самом деле, говорил недавно про этот банк и про этого Лешу?..
Глава 5
«…Говорили: „модный московский клуб премиум-класса“! — с невыносимым презрением делился за спиной капризный женский голос. — Приходим: какая-то забегаловка рабочая, диванчики дешевые „икеевские“, бассейн не работает, хостес хамит. Шоу — просто капустник какой-то совдеповский, колхозный дом культуры. И это они мне, ивэнт-менеджеру, показывают, представляешь вообще?! Олигархов своих они так же разводят? Я же профессионал, до них это доходит вообще, нет? Доходит вообще, что я принимаю решение, кого приглашать делать следующий ивэнт?!»
Что-то в негодующих взвизгах этой коровы, на которую Кирилл не оглядывался, умилительно роднило их с рявканьями мясного рулета при въезде на клубную стоянку: «Развернулся и поехал! Я че, непонятно говорю: развернулся и поехал сейчас! Ты долго будешь проезд блокировать? Те че, стекла разбить? Че: „стоянка пустая“? Это не для тебя стоянка, а для вип-посетителей!..»
Игнат, привезший сюда их с Юркой, разумеется, не был випом — да и посетителем, собственно говоря. Он сюда работать прибыл — снимать юбилей очередного дуб-менеджера. Кирилла и Юриса он протащил, нуждаясь хоть в каких-то человеческих лицах посреди корпоративного зверинца, суля моря халявной выпивки и бесплатное шоу уродов. Оно конечно, с кем только не поведешься, чтобы набраться, но вряд ли бы Кирилл соблазнился, если б не Хома. Закрытые клубные торжества тот любил ничуть не больше — но у него имелась специальная мазохистская метода подъема рейтинга собственного тухловатого ПМЖ: через сравнительное позиционирование.
Вообще патриотом своей Латвии он был тем еще. «Единственные, кому она известна и нужна в обожаемом ЕСе, — охотно признавался Юрка, — это британские гопники, секс-туристы. У них давно вошло в традицию, нажравшись до поросячьего визга, ссать на рижский памятник Свободы — национальную святыню, к которой ежегодно в День Латвийского легиона ваффен СС тянутся торжественные колонны заплесневелых потрясучих ССовцев и молодых розовощеких неонаци в народных костюмах. Про это заезжий пролетарьят, разумеется, не в курсе, но без отлива на Свободу отдых считается неполным. В Интернете они устраивают тотализатор, кто круче уделает местный Monument of Freedom (участвуют, несмотря на анатомические различия, представители обоих полов), а в путеводителях упоминают среди достоинств Латвии возможность помочиться на главный государственный символ всего за двадцать фунтов: таков административный штраф, кроме которого уринирующему (только если он представляет старшего НАТОвского брата, разумеется) ничего не грозит — даже „полицисты“ будут с ним заискивающе-предупредительны…» Впрочем, пораспинавшись в подобном духе, Юрка частенько задумчиво замолкал на некоторое время, а потом добавлял: «Хотя какой бы жалкой задницей мое местожительство не было — это все-таки задница Европы. О чем тут у вас вспоминаешь очень быстро. А уж что всех латышских неонацистов я смело отдам за одного подмосковного парантропа — это вообще не вопрос…»
Однако сейчас по мере разгорания торжества, кажется, и он подкисал. В конце концов европеец попросту спер со стойки экзотическую бутылку, которую они теперь давили с Кириллом в уголке.
— Че пьете? — плюхнулся за их столик Игнат.
На сцене, вне Кириллова поля зрения, пьяно фальшивили под оглушительное караоке вип-посетители.
— Текилу, — сказал Юрка, оглядываясь в поисках стакана.
— Какую текилу, — Кирилл отобрал у него пузырь с желтоватой жидкостью, — мескаль.
— Есть какая-то разница? — Саяпин стянул с соседнего опустевшего столика первый попавшийся бокал, отшвырнул коктейльную соломинку, энергичными взмахами вытряс на пол остатки прежнего содержимого.
— Какая-то есть, — сказал Кирилл, морщась от внезапного коллективного счастливого визга, — в технологии. Точно не помню.
— А что там плавает? — щурился Игнат в бутылку.
— Гусеница, — Кирилл развернул к нему этикетку с увеличенным портретом волосатой личинки.
— Гусеневка… — подмигнул Юрка. — Это еще ладно. У меня в Латгалии знакомый был, водку на медведках настаивал. Говорил, в бошку бьет просто со страшной силой…
— О, Сергуня! — обернулся Игнат к высокому полноватому холеному парню лет тридцати, с беглой полуулыбкой ткнувшему его, проходя, в плечо. — Здорово, банкир! Чего я тебя тут не видел? Шкеришься от истории? Привет, Алена, — кивнул крашенной в рыжеватый цвет девке, что Сергуня придерживал за зад.
Алена обозначила ответный кивок, не меняя выражения брезгливой скуки на тщательно нарисованном неподвижном лице. Ее отсутствующий взгляд как бы непроизвольно, но довольно поспешно смещался подальше от Кирилла — в свою очередь откровенно вылупившегося на девку.
— Серж Аверин, — пояснил Игнат, когда эти двое отплыли. — Из «Финстройбанка». Между прочим, он там уже замначальника юридического управления.
— Че за Алена? — спросил Кирилл, косясь через плечо, провожая ее глазами.
— О, злоебучая мача, — фыркнул Саяпин. — Какая-то студентка, не пришей кобыле хвост, в каком-то там банке стажировалась, познакомилась с Серым случайно совершенно. Он тогда начальник кредитного отдела был в своем управлении. И все — теперь держит его за яйца, работает в «Финстрое» (под Серегиным началом, естественно), хотя, по-моему, у нее еще даже диплома нет. Ездит на джипаре — Серж ей свой отдал, когда ему родители новый подарили…
— Молодец какая… — пробормотал Кирилл, с бессмысленной внимательностью отслеживая цветовую перекличку экранных бликов в собственном стакане.
— «Финстройбанк» — это же… — наморщился Хома.
— Леша Райзман, — подсказал Игнат.
— Знаю, знаю, — с ухмылочкой покивал Юрка. — Он у нас в Латвии персона грата.
— В Латвии? — удивился Саяпин.
— У него в Юрмале вилла, в дюнной зоне. Стоимостью лимонов двадцать. Евро. И у какого-то другого мудака из его же банка — зампредправления, кто он там… кореша его…
— У Лысаченки?
— Да, кажется… Да не только у них — еще лет десять назад российские миллионеры ломанулись Юрмалу скупать. Ну, не абрамовичи — но такие вот, райзманы. Отчего цены на недвижимость там приблизились к Лазурке. Русский олигарх, он же сущая обезьяна: один в Куршик — и все в Куршик. Один в Дубулты — и вся толпа туда же. Да и неплохо иметь запасной аэродром, в ЕСе, но поблизости — на случай, если здесь чекисты наедут… — он махом допил стакан, сморщился и требовательно выставил его на середину стола. — А про Райзмана вашего и этого его… лысого…
— Лысаченку.
— Да… такую историю у нас рассказывали. Они вдвоем возвращались однажды в Москву. На поезде — кто-то из них летать боится. Ну, прицепили к поезду «Латвия» какой-то там вип-вагон, Райзман загрузился, ждут отправления — а друга Лысаченки все нет. Он ему звонит, а тот: «Такое, слушай, дело — подъезжаю к вокзалу и вспоминаю, что паспорт в Юрмале оставил! Кричу шоферу, он разворачивается и по газам». Райзман ему: «Да не торопись!» А на часах уже — время отправления. Райзман идет к начальнику поезда: «Сколько будет стоить задержать отправление на десять минут?» Тот: «Да вы че, расписание, график, железная дорога, все дела…» Райзман: «Сколько?» Начальник поезда звонит своему начальству. «Ну, — говорит, — три штуки» (условно). Райзман открывает лопатник, лениво достает. Проходит десять минут. Звонит Лысаченко: «Я на обратном пути в центре Риги в пробку попал!» (У нас пробки почти как в Москве.) Райзман: «Не парься». И опять к начальнику поезда. «Сколько стоит задержать поезд еще на двадцать минут?» Снова все на ушах, весь «Латвияс дзелзцельш» — ну, «железка» наша… «Десять штук». — «Не проблема». Ждут опять, опять Лысаченко опаздывает. Райзман опять лопатник открывает. Короче, вывалил в итоге четверть годового бюджета нашего Минтранса… Не, ну понятно, что московские банкиры билеты не меняют. Но тут прикол вот в чем. Первую остановку московский поезд делает в Крустпилсе, это час от Риги. Причем там прямое скоростное шоссе, и если б Лысаченко с паспортом ехал не на вокзал, а туда — он бы поезд легко обогнал и сел бы там на него. Ну, Райзману, сдерживая хохот, это объясняют. Тот: «Да я знаю». Ему: «А чего ж тогда?!» И Райзман (на полном, говорят, серьезе, без тени самоиронии) пожимает плечами: «Так а понты в чем?»
Тут Игната поднял Митя, его звукооператор. Они полубегом удалились в сторону сцены, на которой две средних лет тетки, чья степень опьянения определялась даже отсюда, под поощрительные вопли наблюдающих наперегонки стаскивали с себя платья.
— Че они, совсем допились? — подивился Кирилл.
— Любительский стриптиз, — хмыкнул Юрис, — старая офисная мода. Гера, фотограф знакомый, московский, говорит задолбался уже корпоративные календари делать со всеми этими главбухшами в нижнем белье.
