Торкиль Дамхауг - Смерть от воды
— Этого ты не узнаешь, Лисс. Ты не узнаешь ничего.
— Ты пытаешься меня обмануть, Зако. Ты всегда был таким. Хочешь, чтобы поверили, будто ты знаешь и можешь намного больше.
Что-то в нем перещелкнуло.
— Слышал, что ты давненько не трахалась. Поэтому и пришла?
— Может, и так. — Она пыталась небрежно растягивать слова. — Но сначала расскажи мне про фотографии.
Он выпрямился и вытащил пакетик из кармана куртки:
— По дорожке на нос. Потом разберемся с нашими делами.
Она выдавила улыбку. Одна дорожка и перепихнуться. Как все может быть примитивно! Она сняла с себя куртку и свитер. Расстегнула юбку, осталась только в черных колготках и тонкой блузке, знала, что такая она ему очень нравится.
— Ты упряма, как ослица, — промурлыкал он.
— Не думала, что ты имеешь что-то против ослиц.
Теперь он засмеялся.
— Кто снимал? — попыталась она опять.
— Знакомый. — Он вытряхнул белый порошок на стеклянный столик. — Кто-то, кто мне задолжал одну услугу.
— Он живет в Осло?
Он выложил целых три дорожки карточкой «Виза».
— Не-а. — Так он говорил, когда врал.
— Зачем ты посылаешь людей в Осло фотографировать мою сестру?
Он покосился на нее:
— Это допрос?
— Я не верю тебе, господин блеф.
Он достал купюру из бумажника, скрутил ее трубочкой:
— Твое дело — верить или не верить.
— Докажи, что это ты попросил кого-то сделать эти фотки, и я больше не буду сомневаться в твоих словах.
Он долго смотрел на нее. Она могла бы закричать, что Майлин пропала, что он должен сказать, что знает, если не хочет, чтобы она донесла на него в полицию. Вместо этого она закрыла глаза и покачала головой, будто сдается.
— У тебя всегда эти планы, Зако. Почему я должна верить, что когда-нибудь из них что-то выйдет?
Он резко встал, взял телефон. Набрал номер и протянул ей:
— Фотографии прислали мне из Осло. Понимаешь? Я говорю как есть.
Лисс отвернулась к окну, закусила губу. «Я знаю его», — повторила она про себя. Зако может зайти очень далеко, чтобы поселить в ней неуверенность и страх. Но похитить Майлин?.. Что она вообще о нем знала? Понимала ли она вообще, что происходит вокруг? Она вообще что-нибудь понимала про мир вокруг? Этот образ: пойти в лес, ночью, лечь в снег, смотреть на небо между верхушками сосен, соскользнуть в черно-серое, поддаться и заснуть, навеки.
— Зачем ты это сделал? — спросила она, не оборачиваясь.
Она услышала, как Зако ставит пивную бутылку на столик.
— Я тебе нужен, Лисс, — сказал он почти дружелюбно. — Блин, только представь себе, что мы можем сделать. Вместе. — Он вдохнул в себя. Дважды. — Третья — тебе.
Она села рядом с ним. Схватила купюру, втянула, наблюдая, как последние частички порошка затягивались внутрь, почувствовала, как щекочет в ноздре. «Прояснить мысли, — подумала она. — Быть спокойной еще немного».
Зако схватил ее руки и прижал к своей ширинке. Она почувствовала, как под гладкой тканью брюк набухает. «Словно дрожжевое тесто», — подумалось ей.
— Мне надо в туалет.
— Давай быстрее, — промурлыкал он. — И прихвати «Амстель» из холодильника.
Она вытерлась и спустила, сунула обе руки в стекающую холодную воду. «Лисс», — пробормотала она себе под нос. Звучало это грустно. Как «клизма» и «вниз». В школе иногда ее звали: «Лисс, Лисс, слизь».
Она открыла шкафчик над раковиной. Нашла несколько маленьких голубых таблеток в конверте. Оторвала кусок туалетной бумаги, завернула в нее шесть таблеток, схватила стакан с зубными щетками и пастой и раздавила дном таблетки, перетерла их в тонкий порошок о раковину, упаковала в бумагу. На кухне она достала пиво, открыла бутылку. Всыпала туда порошок, стерла частички с горлышка. Осторожно перемешала.
— Куда ты там пропала?
Она снова пробралась в гостиную, поставила бутылку перед ним.
— Матч — просто жопа! — Он исподлобья смотрел на экран.
— Я тоже захотела пива, — сказала она и принесла еще «Амстель» с кухни, села вплотную к нему.
Он расстегнул ширинку и продемонстрировал свое богатство.
— Ну, давай! — сказала она и прижала ледяную бутылку к торчавшему члену.
— Надеешься, он сникнет, — заржал он, схватил собственную бутылку и одним глотком выдул половину.
Всего через несколько минут он уже клевал носом. Он потянул колготки, пытаясь стащить их с ее бедер.
— Я тебе помогу, — сказала она и медленно стянула их. Потом расстегнула блузку. Встала рядом с ним в одних стрингах.
Он поднял руку, чтобы их снять.
— Что такое? — пробормотал он и сдался, опустившись на диван с закрытыми глазами.
Она схватила его мобильник, сняла блок с клавиатуры, нашла фотографии Майлин. На одной она выходила из дверей. Вместе с ней был кто-то, вероятно Вильям. Высокий, крепкий, светловолосый, со слегка косящими глазами. Потом серия из одиннадцати фотографий, одну из которых Зако показывал ей в кафе «Альто». Еще на паре других снимков был тот же блондин. ММС было отправлено с номера, начинавшегося с кода Норвегии. «Странно, что Зако не стер сообщение», — вдруг осенило ее. Если он действительно просил кого-то следить за Майлин, он не оставлял бы номер в телефоне. Зако скотина, но не идиот. Она записала цифры на полях газеты, лежавшей на столе, оторвала кусочек и сунула его в карман куртки, снова достала и записала дату, когда было отправлено сообщение. Порылась в ящиках письменного стола. В нижнем лежало то, что она искала: фотография Майлин. Ее она тоже сунула в карман куртки, больше распечатанных фоток она не нашла.
Быстро натянула одежду. Зако лежал, прислонив голову к ручке дивана. Она взяла его под руки, подняла в более безопасное положение. С почти пустой бутылкой она пошла на кухню, вылила остатки и хорошенько ее прополоскала. Никаких оснований полагать, что он проснется и обнаружит, что произошло. Свою бутылку она тоже прополоскала и вытерла. «Зачем?» — спросила она себя, не пытаясь ответить.
Зако все еще мешком валялся на диване и храпел. Перед выходом она наклонила его голову назад, запихала его прибор обратно в штаны и застегнула ширинку.
Снова в квартире на Хаарлеммердайк. Всё еще под кайфом. Скоро пройдет. Кокс лежал у нее в конверте в ящике ночного столика. Достать его сейчас, насладиться чувством неуязвимости, и пусть оно продолжается. Она была одна. Ночь. На улице внизу тихо. Майлин пропала. Приди в себя, Лисс.
Она села перед компьютером. Нашла в «Гугле» норвежский телефонный справочник и проверила номер, записанный на газете. «Юдит ван Равенс», узнала она. Живет на Экебергсгате в Осло. Времени больше полтретьего. Она решила подождать и позвонить утром. Скинула одежду, бросила ее на пол и забралась в кровать.
Она на даче. Майлин тоже. Они спускаются к озеру. На дворе лето, поэтому у них по купальному полотенцу. Лисс взбегает на камень, с которого они обычно прыгают в воду. Под ним огромная глубина. Она уже собирается прыгнуть, но замечает, что озеро покрыто льдом.
Она проснулась от холода. Сероватый свет из окна затухал, достигая заднего двора. Она взяла мобильный. Проспала двенадцать часов. Рывком села на кровати. Мучила жажда. Доковыляла до ванной, подставила рот под струю и долго пила. Сползла на унитаз, и снова ее вырвало. Она сидела и смотрела на лицо в зеркале.
— Майлин, — пробормотала она.
«Я позабочусь о тебе, Лисс».
Потом она позвонила парню сестры, Вильяму. На какую-то секунду уверенная, что все было как прежде и сестра вернулась.
Но она не вернулась.
— Ее нет дома уже без малого двое суток.
— Чем все заняты? — заныла Лисс. — А полиция?
— Ее разыскивают. Они заходили пару раз. И я был в уголовном розыске. Они всё спрашивают, ссорились ли мы и все в этом духе. А еще была ли она в депрессии, были ли у нее мыли о самоубийстве.
— Майлин думала о самоубийстве?!
— Никто из нас так не считает.
— Но кто-то же должен сделать что-нибудь!
— У них, похоже, пока нет никаких зацепок. Мы с Таге поехали на дачу у Моррванна. Полиция тоже искала там. Больше я ничего не знаю.
Лисс стояла и смотрела вниз на Хаарлеммердайк. Кафетерий на противоположной стороне вывесил на дверь часы к Рождеству.
— Кто-то должен сделать что-нибудь, — повторила она. Сказала это вслух. Стояла без движения. Тут же вспомнила про номер телефона.
Она наткнулась на автоответчик, женский голос говорил по-голландски, потом по-английски: «Это номер Юдит ван Равенс, оставьте сообщение…»
Она приняла душ. Оделась. Накрасилась. Все, что обычно делала. Сбежала по лестнице вниз и выскочила из дома, прошла наискось по улице до кафе. Хозяин спустился с вершины шаткой стремянки. На вид ему было лет пятьдесят, и его розовую макушку обрамляла кайма седых кудрей. Стремянка стояла на столе, и какая-то бесцветная блондинка в черном придерживала ее для него, пока он крепил золотые и серебряные шары под потолком. Из бара доносилась музыка. «It’s gonna be a cold, cold Christmas».[3]
