Анна и Сергей Литвиновы - Изгнание в рай
И видно было по ее упрямому личику: не отстанет. А если я заикнусь, что нельзя надевать чужие вещи, – просто расплачется.
Ладно, попробуем рискнуть. Но прежде я велела Маришке как следует намочить одежную щетку. Вышла во двор, изо всех сил встряхнула платье. Выколотила его о перила, потом долго счищала с него пыль. Мимолетом увидела ярлычок: height 128. Точно на мою дочь. И снова в сердце стрельнула тревога. Раньше здесь жила девочка одного с Маришкой роста? Или эта странная, а скорее, даже страшная комната предназначена именно для моей дочери?
Ф-фу, что за бред? Кому и зачем надо строить для Маришки пыльный дворец?!
Конечно, это было чужое царство. И в отличие от дружелюбного дома – показалось оно мне отталкивающим, враждебным.
…Дочка хотела переодеться в своей комнате и явиться передо мной во всем великолепии, но я, сама не знаю почему, не позволила. Наблюдала, как неловко она натягивает роскошь бархата и кружев на худенькие плечи, воюет с корсетом.
Готовилась рассмеяться, сказать: «Снимай скорее эту безвкусицу!»
Однако, когда платье было надето, я застыла от изумления. Преображение дочери поразило. Только что была пичуга, угловатая и нескладная, но теперь передо мной стояла маленькая принцесса. Причем не девчонка – девушка. Платье каким-то хитрым образом имитировало грудь (хотя у Маришки ничего еще там нет, зачем потребовала купить ей купальник – непонятно). И талию подчеркивало – при том, что фигурка у моей дочери совсем пока плоская.
Мариша увидела себя в зеркале, запрыгала от восторга:
– Вау, мамочка! Только туфли… туфелек не хватает! Давай прямо сейчас в эту комнату слазим, пожалуйста! Там они найдутся, я знаю! Хрустальные, как у Золушки!
Любуется на себя – а сама побледнела, носик трет, дышит тяжело.
Конечно. Разве вычистишь одежной щеткой многолетнюю пыль?
– Мария! – приказала я. – Немедленно снимай свой наряд!
– Но я хочу туфли!
– Снимай, я сказала!
Получилось непривычно строго. Дочь взглянула опасливо, стала расшнуровывать корсет. По щеке скатилась слезинка.
– Я… я позвоню в управляющую компанию, спрошу, – пообещала я. – Может быть, нам разрешат сдать эти платья в химчистку… Тогда ты сможешь их поносить.
Маришка всхлипнула – и вот уже и на второй щеке слезка.
– Я… я хотела Митю в нем встретить, – прохныкала она. – А ты не разрешаешь! И туфелек нету-у!
И заревела. Пыль плюс слезы. Два самых для астматика опасных компонента.
– Миленькая моя, не расстраивайся, – начала я.
Но дочка взглянула зло. Отпрыгнула. Выкрикнула:
– Мама, ты злая! Злая!
И – будто Бог решил ее наказать за обидные слова – немедленно раскашлялась.
Все, доигрались.
Я подхватила дочку под руку, помогла дойти до дивана, распахнула окно, приказала:
– Дыши! Дыши глубже!
А сама кинулась за ингалятором на первый этаж.
Но добежать до сумочки, где он лежал, не успела. Увидела: из-под кухонной двери валит черный дым. Почему? Откуда?! Если работает «keep warm», температура просто не может подняться выше плюс тридцати пяти.
Я охнула, решительно ворвалась внутрь. Меня сразу обволокло серое марево, я закашлялась. Что горит? Что случилось? Короткое замыкание в проводке? В электрической плите?
А наверху – дочка с приступом астмы. Она уже наглоталась пыли, сейчас до нее вдобавок запах гари дойдет, и тогда все – без «Скорой помощи» нам не обойтись.
Я захлопнула за собой дверь – хоть какое-то спасение для Маришки. Но мне сразу стало вдесятеро сложнее и страшнее. Дым ел глаза, горло, почти ничего не было видно, но я на ощупь пробралась к плите.
Дотронулась до духовки и немедленно отдернула руку. Раскаленная. Но я не включала ее! Не включала!!!
Я открыла дверцу печи и закашлялась от дыма, отшатнулась от отвратительного запаха. А когда копоть и гарь слегка рассеялись, увидела: мой пирог – в антипригарной форме, с кучей датчиков! – превратился в кучку угольков.
* * *Манол примчался – по болгарским меркам – почти мгновенно. То есть через тридцать минут. За это время я успела пореветь, а главное – снять у Маришки приступ, уложить дочку в постель. И даже убедила ее, что ничего страшного не случилось, я не шла долго просто потому, что не могла найти ингалятор. Запах гари на второй этаж, где оставалась девочка, по счастью, не дошел.
Я улыбалась Маришке, успокаивала ее, но сама умирала от страха. И даже не знала, чего боюсь больше: того, что в доме кто-то есть, или своего собственного сумасшествия. У меня провалы в памяти? Я поставила пирог в духовку и включила ее? Но зачем – если я даже клубнику сверху не положила?!
…Манол из моего отчаянного звонка ничего не понял – кроме того, что я хочу уехать. И едва вошел, сразу завел песню: что это мое право, однако деньги за аренду, согласно договору, не возвращаются. Но я резко оборвала его соловьиные трели. Спросила, как можно медленнее и четче, чтобы он наверняка разобрал неродной язык:
– Скажите, Манол, если мы в доме и он стоит на охране – сюда может кто-то войти?
Болгарин не сомневался ни секунды:
– Исключено. Я ведь объяснял вам еще в прошлый раз: здесь многоступенчатая система защиты. Датчики движения и все прочее. Сразу сработала бы сирена, вызов поступил бы к нам на пульт.
– Хорошо, – кивнула я. – А может быть такой вариант, что кто-то находится – уже находится! – в доме?
– Кроме вас? – захлопал ресницами Манол и попытался пошутить: – Ну, может быть, комары, мухи. Хотя нет, здесь стоят специальные ультразвуковые отпугиватели.
Рассмеялся собственной шутке, но под моим суровым взглядом быстро сник.
– Пойдемте, – пригласила я.
Отворила дверь в кухню – и поразилась: запаха гари не было. Вообще. Даже намека. Ну да. Тут ведь «умная» система кондиционирования…
Сгоревший пирог (я вынула его из духовки) стоял на столе.
– Как это вы не усмотрели! – осудил болгарин.
Я решила начать издалека:
– Сама удивляюсь. На форме для выпечки стоит датчик. Он должен был подать сигнал, едва тесто начнет не подгорать – всего лишь подрумяниваться. А духовка в таком случае и вовсе должна была отключиться.
– Ну, значит, не сработала электроника, – флегматично отозвался Манол. – Бывает. Счастье, что пожара не случилось.
– Я хотела приготовить клубничный пирог, – продолжала я. – Клубника – вот, она должна была быть сверху. – Я показала ему на блюдо с ягодами. – Но меня отвлекла дочка, я поставила тесто в духовку, чтобы оно не осело, и включила малый подогрев. Понимаете, малый, функция «keep warm»! Вышла из кухни. На полчаса. Потом вернулась…
– Потому что забыли положить в пирог клубнику? – проявил смекалку Манол.
– Черт! – взорвалась я. – Говорю вам: я вообще не включала духовку!!! Функция «keep warm» просто слегка прогревает, но не печет. Она даже находится в другом месте, встроена в варочную панель.
– Не может быть, – уверенно отозвался болгарин.
– Пошли, – снова приказала я ему.
Обернулась и повела парня в мониторную. Манол обреченно топал за мной. Я велела:
– Давайте посмотрим вместе. В кухне ведь есть видеокамера?
– Есть, но… – слегка растерялся Манол, – но те камеры, что в доме, работают не всегда.
– Почему?
– У нас нет такой цели: наблюдать за вами. Да вы и сами бы воспротивились – ведь это нарушение приватности. Поэтому они только иногда включаются. Чтобы проконтролировать, как все системы в доме функционируют.
– Сегодня камеры работали, – отрезала я. – Я сама в них наблюдала, как дочка второй этаж исследует. Кто, кстати, решает, когда их включать, а когда нет?
Манол пожал плечами:
– Автоматика. Если вдруг какой-то сбой, нам только сообщение об ошибке приходит. А мы вас не видим. Никогда, не бойтесь. У нас на пульте картинка только с улицы. Входная дверь. Ворота. Забор и территория вдоль него.
– Хорошо. Найдите мне, пожалуйста, изображение из кухни. За последние полтора часа.
Болгарин не слишком уверенно подошел к клавиатуре. Извлек из внутреннего кармана бумажку со списком команд. Сверяясь с ней, начал жать на кнопки. Замелькали картинки: я пью кофе в капитанской рубке (это еще утром), мы с дочкой выходим на пляж, Маришка на втором этаже крадется вдоль книжных стеллажей…
– Стоп, стоп, – закричала я.
Манол послушно остановил калейдоскоп.
– Вот, видите! – комментировала я. – Вот кухня. Я заканчиваю делать тесто… выливаю его в форму… а потом – Маришка меня зовет на второй этаж… сейчас я включу функцию подогрева…
