Андрей Орлов - Неистовая волна
— Ладно, — вздохнул Олег. Кровь отливала от щек. Он осмотрелся — до улицы Лагерной по местным рельефам было около версты, если двигаться в сторону реки. За фанерными дачками и гаражными кооперативами начиналась жилая зона. — На машине все равно не проедем… Решаем так — я пошел за бабами, а ты на машине дуй прямо — на Березовую, на Тургенева, возможно, проскочишь по северному мосту. В райотделе объяснишь ситуацию. Поймут — не звери же.
И он с кряхтением начал выбираться из машины.
— Олежка, подожди, не гони, — заныл Солохин. — Ну ты же знаешь, с любой проблемой нужно переспать…
— Некогда нам, Гриша, спать с проблемой, некогда. Бабы тонут с малолетними мальками… Не грузись, Солоха, уезжай, я без обид. Это не твоя родня. Ты хорошо сегодня поработал, довольно с тебя…
Вода в этом месте стояла по щиколотку. Под кожу забирался предательский озноб. Дрожали поджилки, было муторно, гадко, сейчас бы на диванчик с подушкой и подружкой… Он побрел на запад, прощупывая носками землю. Сильных перепадов высот в этом районе не было. Ограда селекционной станции еще не скрылась под водой, виднелись спинки лавочек с обратной стороны ограды — значит, глубина там не критичная, можно форсировать «водную преграду». Он прочавкал мимо станции, вошел в гаражный кооператив с чувством осторожного оптимизма — в пространстве между боксами вода стояла только по колено. Дождь стучал по голове тяжелыми каплями. С окраины жилой зоны доносились крики. За спиной покашливал мотор — его догонял патрульный «УАЗ». Машина остановилась, распахнулась дверь.
— Герой, твою мать… — взволнованно исторг Солохин. — Задумался о сольной карьере, приятель? Ладно, Олежка, кончай выдрючиваться, садись в машину, я с тобой. Проедем часть пути, дальше пешком… Да садись, о чем задумался? До оврага перед Лагерной точно доедем, а там пристроим халабуду, выведем твоих утопленниц…
— Ныть не будешь?
— И не мечтай, — фыркнул напарник. — Еще как буду, еще наслушаешься от меня. Знаешь, какой я трус…
А кто тут не трус? Соболевский запрыгнул в машину, принялся растирать озябшие плечи. Холод пронизывал организм, немели ноги, позвоночник. Жаркая печка уже не спасала. Перед глазами в свете фар открывалась унылая картина — полностью затопленное правобережье. В мареве дождя колыхались невнятные образования — крыши домов, шапки деревьев. Сердце сжалось и защемило. Несколько часов назад это был такой нарядный и симпатичный городок…
Глава третья
Подполковник Горбатов выбивался из сил. За последние полчаса он сделал уже две ходки на своем многострадальном «Опеле» — вывозил людей с тонущей улицы Луначарского. Царила суета, бессмысленно носились люди. Рычали машины и тракторы — жители вывозили свой скарб. Повторялась история десятилетней давности. Но последствия могли быть значительно хуже. Люди теряли имущество — движимое и недвижимое, кто-то не мог найти своих родственников, детей, истеричные вопли нагнетали панику. Полиция действовала беспорядочно, МЧС еще не подтянулось. Руководить спасательными мероприятиями было некому, да и трудно в этом хаосе заставить людей действовать организованно. Народ толпился на перекрестке у магазина «Уют» — в этом месте улица Луначарского перпендикулярно вытекала из Свердлова и простиралась на два километра вдоль левого берега Аргадума. Перекресток не затопило — он был на возвышенности, отсюда начинался «исторический центр» Таманска. Но улица Луначарского — особенно южная часть, так называемый район Столбы — уже скрывалась под водой. Носились ошарашенные люди, кто-то кричал, что на соседних Советской и Новороссийской ситуация еще хуже, там затопило ВСЕ, под воду уходят крыши, много погибших. А на правом берегу и вовсе труба — улицы Лагерная, Камышовая, Ильича мгновенно скрылись под водой, люди не успели покинуть свои дома, гибнут семьями! Паника подогревала слухи, достоверная информация обрастала ложными подробностями. Возможно, все было не так ужасно, но люди в это уже не верили. Кто-то орал, что снова государство бросило их на произвол судьбы — население даже не предупредили о том, что будет наводнение! Долой МЧС, долой эту зажравшуюся некомпетентную власть, способную только воровать и обманывать людей!
Но в любом случае положение складывалось серьезное. Вода не останавливалась, продолжала прибывать. В первый раз, когда он вывез из дома номер 12 большую семью с бабушками и дедушками, вода на проезжей части стояла по щиколотку. На второй ходке она поднялась сантиметров на восемь. А сейчас, когда он позволил себе короткую передышку, она уже плескалась по колено. Асфальт покоился на насыпном грунте, возвышался относительно окружающих строений. Дома уже топило прибывающей водой, а по дороге еще можно было ездить. На проезжей части царила суматоха. Сталкивались машины, орали водители. Несколько минут назад подержанный микроавтобус зацепил крыло «Опеля» и канул в неизвестность, даже не остановившись. Он отдышался, переключил передачу, чтобы снова отправиться в путь. «Опель» выезжал из парковочного кармана, когда зазвонил телефон. Чертыхаясь, Горбатов принялся извлекать его из полиэтиленового пакета. Звонила супруга Настя.
— Ты в порядке? — обеспокоенно поинтересовалась жена. — Долго что-то не отзывался.
— Да, я сыт, обут, — преувеличенно бодро отозвался подполковник. — Телефон в пакете, пока его достанешь… Здесь ничего опасного, работаем.
— Похоже, все плохо, правда, Славик? — грустно спросила Настя.
— Я такого не говорил.
— Но я услышала… — она протяжно вздохнула. — Милый, что происходит? Я не могу уснуть, сижу в темноте. Дети, слава богу, спят. С интересом думаю о бутылке португальского портвейна, оставшейся с нашего… вернее, с твоего дня рождения. Она тут рядом, в баре, и я постепенно прихожу к мысли, что если не выпью, то окончательно расклеюсь. Что происходит в нашем городе? С тобой правда все в порядке?
— Ну я же разговариваю с тобой, — рассмеялся Горбатов. — Успокойся, милая, все могло быть гораздо хуже. Подтоплено несколько улиц, мы выводим жителей из домов.
— МЧС, я так понимаю, еще чего-то решает, — невесело усмехнулась Настя.
— Спасатели скоро приедут, — уверил Горбатов.
— По твоему голосу я чувствую, что все из рук вон скверно… Нас ждут непростые деньки, я угадала, мой настоящий подполковник?
— Ну, может, это часть божественного плана? — отшутился Горбатов. — Уверяю тебя, эта штука не стоит твоих нервов. Люди работают. Со мной коллеги. А благородный портвейн, не дающий тебе покоя, мы выпьем завтра, когда все кончится. Не вздумай к нему прикасаться. Прости, дорогая, надо бежать, люди ждут…
Дождь усилился, вода прибывала, а вместе с ней и паника неслась по городу. Насчет коллег Горбатов преувеличил. Коллеги были, порой в мешанине людей и воды он натыкался на фигуры сослуживцев. Капитан Мартынов из убойного отдела тащил под мышками двух женщин, уже не способных самостоятельно передвигаться. Майор Кахнарь из отдела по экономическим преступлениям носился по улицам на джипе и собирал людей, готовых бросить свое имущество и перебраться в безопасное место. Сержанты ППС Жеребченко и Лапидовский выводили пациентов из городской больницы № 2 и грузили их в хлебный фургон, добытый лейтенантом Челноковым из следственной части. Но речь не шла о какой-то слаженности — каждый отвечал за собственный фронт работ, который постоянно менялся.
Уровень воды неуклонно поднимался, затапливало палисадники и первые этажи. Люди лихорадочно грузили в машины вещи. Легковушки, фургоны, грузовики запрудили улицу. Образовался затор, кто-то хрипло вещал, что у него спустило колесо, все к машине, ставим запаску! Потрепанный пикап объезжал по обочине затор, машина накренилась, вещи съехали к борту. Под протяжный вой горластой бабы пикап завалился в воду, сыпались узлы, баулы. Орали зажатые люди в салоне. Целая толпа из застрявших поблизости машин кинулась им на выручку, кто-то ломом высаживал дверь. Желающих помочь было больше, чем нужно: Горбатов не стал возвращаться, прорывался дальше — этот затор уже остался за спиной. Звенело разбитое стекло: два парня, голые по пояс, карабкались на подоконник. Из дома им кто-то передавал на руках пожилую женщину. Саманную хижину практически затопило, парни передвигались по грудь в воде. Он проезжал изолятор временного содержания за глухим бетонным забором. У Горбатова кольнуло сердце — не хватало еще, чтобы тамошняя публика вырвалась на свободу. Только те трое, прибранные за двойное убийство, чего стоят. Он проехал без остановки — хотелось верить, что персонал изолятора справится с работой в нештатной ситуации. Он ехал дальше с открытыми окнами. В салоне плескалась вода, но так он лучше ориентировался. Навстречу протащился еще один пикап, в нем ехали две женщины с кучей перепуганных детишек. Одна из них узнала Горбатова, пикап затормозил, она высунулась, стала кричать. Он тоже остановился. Барышня работала бухгалтером в отделе кадров управления, знакомство было шапочным, но при встрече неизменно улыбались и здоровались. Женщина говорила, что они едут из Солнечного переулка, там в низине два дома, их практически затопило. В одном из домов люди не могут выбраться. Кажется, дом номер четыре. Пассажирки не могли помочь несчастным, у них на шее дети, у одного ребенка сломана нога, срочно нужен врач. Если Вячеславу Ивановичу нечем заняться, не мог бы он оказать посильное содействие?
