Лев Пучков - Сыч – птица ночная
Мэтр, держа револьвер за ствол, плачущим голосом попросил:
— Сваливали бы вы, а?! А то сейчас очухается, звякнет Марату — такое начнется! Сваливали бы вы, а?!
— А мы уже, — согласился я, подхватывая Вовку под локоть и выдергивая его из кучи секьюрити, как морковку из свежеполитой грядки. — Мы уже. Рассчитаемся потом, как цунами утихнет, — и скоренько поволок своего воинственно покрикивающего хозяина к выходу.
— Я его уделал! Я его уделал! — возбужденно бормотал Пошехонский, когда я тащил его по улице к машине, стараясь оттеснить от ярко освещенных витрин ресторанного холла. Разгоряченный баталией Вовка оттесняться не желал — с любопытством глазел на скопление народа в холле и отказывался натягивать пальто, хотя к вечеру слегка подморозило, в одном пиджачке было весьма неуютно, а идти до стоянки довольно далеко — мы выскользнули через черный вход и теперь огибали ресторан по периметру. — Я его уделал, ты понимаешь? Это поворотный момент в моем становлении как личности на родной земле. Понимаешь? Тут важно то, что я, выпускник престижного британского вуза, не спасовал перед бандитом. Тут важно, что я показал себя этим… ну, как его — кем я там себя показал?
— Полным идиотом, — не стал угодничать я. — Тут важно, Вольдемар, не то, что ты там показал, а то, что завтра нас с тобой потянут на «стрелку». И на этой самой «стрелке» будут сильно унижать и оскорблять физически. А потом выставят счет — за моральный вред. Это в лучшем случае. В худшем — завалят сразу, без базара. Ты, бандитик мой стилизованный, — ты имеешь понятие, что такое «стрелка»? Не книжная, вычитанная из современных детективов, а всамделишная?
— А какая разница? — пробормотал Вовка, внезапно останавливаясь — увидел через витрину нечто интересное в длиннющем застекленном переходе из ресторанного холла в зал «VIP», от которого до стоянки было рукой подать. Я на миг выпустил его из вида и по инерции протопал несколько шагов, а когда обернулся, чтобы ответить, какая, собственно, разница между этими пресловутыми «стрелками», было уже поздно.
— А-а-а… — проблеял Вовка, отступая, и, запнувшись, плюхнулся на задницу.
По коридору к нам бежал Ильяс. В руке у него был револьвер — мэтр, сволочь, не внял моему совету. На почтительном удалении следовали секьюрити «Элефанта» — видимо, для очистки совести, вряд ли кто из них попытался бы голыми руками обезоружить разъяренного бандита.
«Интересно, кто стуканул ему, что мы поперлись в обход?» — мелькнула в голове совершенно неуместная мыслишка. Как в качественном американском боевике, Ильяс на бегу срезал угол и всей тяжестью своего тела обрушился на витрину, пригнув голову к груди. Витринное стекло брызнуло во все стороны фонтаном осколков, окровавленный брат Марата вывалился наружу между мной и Вовкой и, с похвальной быстротой оправившись от падения, направил ствол в Пошехонского, сидевшего буквально в двух метрах.
— А-а-а… — вторично проблеял Вовка, закрывая лицо руками.
Я щучкой прыгнул с места, целясь скрюченными руками в шею врага. Как обычно получается впопыхах, расчет оказался неточным: руки мои скользнули по плечам Ильяса, лицом я больно ударился об его костистую спину, и мы вместе рухнули в застывшую грязь — одновременно с грохотом резанувшего по ушам выстрела.
Вовка не пострадал — я успел вовремя. Ильяс ужом вывернулся из-под меня и, яростно рыча, рванулся к Пошехонскому, вытягивая руку с пистолетом в его сторону.
— На!!! — выдохнул я, подаваясь вперед, и, вложив в импульс всю мощь, на какую был способен, обрушил на затылок Ильяса удар сцепленных рук. Шейные позвонки противно хрустнули — бандит выбил ногами конвульсивную дробь и затих.
— Вот теперь, Вольдемар, мы с вами попрыгаем, — убитым голосом пробормотал я, щупая артерии на шее Ильяса и тщетно пытаясь обнаружить хотя бы какое-то подобие пульса. — Свидетелей — куча, отпереться не получится. — Я с тоской посмотрел на столпившихся у разбитой витрины секьюрити, которые, разинув рты, наблюдали за нашей возней. — Теперь нам дадут просраться по первое число. Давай-ка убираться отсюда, пока не началось…
Следующие трое суток я прятался у Ольги — сидел в квартире и носа не высовывал. Поскольку о наших отношениях никто не знал, я мог считать себя в относительной безопасности. Ольга приходила вечером домой и рассказывала новости.
Марат меня хотел — как и следовало ожидать. До того хотел, что от страсти аж зубами лязгал. В доме моем сидела засада — ждали, красавчики, что я все брошу и припрусь за каким-нибудь чертом, чтобы угодить в ловушку. В «Егоре» произвели обыск — все перевернули вверх дном, допросили всех сотрудников, обещали пристрелить, затем обещали деньги за информацию о моем местонахождении. Вовку сильно помяли — как лицо, непосредственно участвовавшее в не правом деянии. Увы, ничего хорошего из этого не вышло: господин Пошехонский, несмотря на мое глубокое уважение и трепетное участие в его судьбе, проинформирован о моем местопребывании не был — на всякий пожарный. Били-били, колотили, морду в жопу превратили, допрашивали с пристрастием, а потом дали неделю сроку. Если, дескать, за это время гнусный убийца не обнаружится — фирму пустят с молотка, а Вовку утопят в Ольховке.
— Замучаются! — успокоил я Ольгу. — Облезут, неровно обрастать начнут! С молотка… Пффф… Я эту публику знаю. Марат в трауре, потому так зол. По всем «понятиям» его братишка был не прав — спустя некоторое время он сам это признает. Но — не сейчас. Сейчас лучше не перечить. Ну а мне надо убираться из вашего гостеприимного города. Мне тут, кроме пули в лоб, ничего не светит — при любом раскладе…
В среду я прогулялся пару кварталов до первой рабочей телефонной будки и звякнул Пошехонскому на мобильный.
— Я слушаю, — голос хозяина «Егора» был безнадежно мрачным.
— Ухожу я от вас, — без предисловий сообщил я. — Злые вы все.
— Минутку, — оживился Вовка и через несколько секунд продолжил:
— Ты где? Ты куда пропал?
— Вот я так прямо тебе все и сказал, — неодобрительно буркнул я. — О конспирации читал?
— Я проверял — мой мобильный не прослушивается, — авторитетно заявил Пошехонский. — Ты знаешь — у меня тут заточено все. Они подсели на две наши пары через щит, а неподалеку от офиса круглосуточно дежурит их машина. Сканирование через стекла исключено — я в туалет вышел.
— Умница, — похвалил я. — Там и живи. Но! В этом деле дополнительная предосторожность не помешает — сам понимаешь.
— Ты мне не доверяешь?! — удивился Пошехонский. — После всего, что мы вместе пережили?! Ну ты…
— Я покидаю вас, Вольдемар, — напомнил я. — Думаю, так будет лучше для всех. Не спеши горестно рыдать — как только Марат падет смертью храбрых при обострении производственных отношений, я к вам вернусь. Ты последний пункт контракта помнишь?
— Какого контракта? Ты чего в загадки играешь — я же сказал тебе, что у нас на линии чисто! — недовольно пробубнил Вовка.
Я озадаченно почесал переносицу и хмыкнул. Нехорошо получается! Последний пункт нашего трудового договора предусматривал — с моей подачи, естественно — комплекс мероприятий, которые владелец фирмы должен осуществить в отношении сотрудника (меня то бишь) в случае возникновения критической ситуации. Иными словами, физическая и правовая защита, экстренная эвакуация в регион, выбранный сотрудником, и выплата солидного денежного вознаграждения. А вот сейчас как раз случилась такая критическая ситуация. Эвакуация и защита мне без надобности — я сам кого хочешь обороню и депортирую в любую точку земного шара. Но вы что — и денежки зажали?!
— Вовчик, не дури, — ласково попросил я. — Это ты, а не я заварил всю кашу. Я тебя предупреждал — ты не послушался. Это я спас тебе жизнь. Если бы я чуть помедлил, тебя сейчас препарировали бы на кафедре судебной медицины. Знаешь, как у них там плохо? Холодные секционные столы, тупые резаки, патологически нетрезвые патологоанатомы. Представляешь?! Вольдемар — следи за руками. Это меня, а не тебя ищет вся ольховская братва. Эвакуация и защита мне не нужны. Ты мне дай немного денег — и я тихо исчезну из твоей жизни. Ну?
— Так вот ты о чем! — облегченно выдохнул Пошехонский и тут же обиделся:
— Ну ты даешь! Ты что — мог предположить, что я брошу тебя на произвол судьбы? После всего, что ты для меня сделал?! Ну ты…
— Был не прав, вспылил, — мгновенно раскаялся я. — Ну извини…
— Это ты извини, — ответно покаялся Пошехонский. — Это я тебя подставил, я скотина, и нет мне прощения…
— Хватит самобичеванием заниматься, — я решил вернуть разговор в деловое русло. — Ты сможешь с «хвоста» соскочить?
— Разумеется! — легкомысленно воскликнул Пошехонский. — Они все-таки не профессионалы, так что…
