Стиг Ларссон - Девушка, которая играла с огнем
За дровами он ходил с Нидерманом еще до темноты — на самом деле необходимости в этом не было, и вышли они главным образом для того, чтобы показаться на глаза Лисбет Саландер и выманить ее из укрытия.
Неужели Нидерман забыл закрыть дверь на засов? Иногда он бывает таким недотепой! Залаченко покосился на дверь гостиной, где спал на диване его сын и помощник. Он хотел было разбудить немца, но потом решил не трогать его и сам встал со стула.
За бензином Лисбет нужно было идти на скотный двор, где стояли машины. Тяжело дыша, она села, прислонившись к колоде для рубки дров. Надо передохнуть. Она просидела всего несколько минут, когда услышала приближающиеся к сараю неровные шаги Залаченко.
В темноте к северу от Мелльбю Микаэль ошибся поворотом. Вместо того чтобы свернуть на Носсебру, он продолжал ехать на север и обнаружил свою ошибку, только когда доехал до Трёчёрна. Он остановился и сверился с атласом.
Выругавшись, он повернул на юг и поехал обратно в Носсебру.
За секунду до того, как Александр Залаченко вошел в дровяной сарай, Лисбет Саландер схватила правой рукой топор с колоды. У нее не было сил занести оружие над головой, но она, держа его в одной руке, сделала замах снизу вверх и, опираясь на здоровую ногу, развернулась всем корпусом.
Едва Залаченко успел нажать на выключатель, как в тот же миг лезвие топора ударило ему в лицо, рассекло правую щеку и вонзилось на несколько миллиметров в лобную кость. Он даже не успел понять, что произошло, но в следующий миг его мозг опознал боль и он издал дикий крик.
Рональд Нидерман рывком пробудился от сна и, ничего не понимая, подскочил на диване. Он услышал вой, который в первый момент показался ему нечеловеческим. Вой доносился со двора. Затем он понял, что это кричит Залаченко, и поспешно вскочил на ноги.
Лисбет Саландер снова взмахнула топором, но тело ее не послушалось. Она собиралась занести топор выше и обрушить его на голову отца, но ее силы уже истощились, и она попала не туда, куда метила, а под коленку. Однако под действием силы тяжести лезвие вошло так глубоко, что топор застрял там и вырвался из ее руки, когда Залаченко ничком упал на пол. Он непрерывно орал.
Она наклонилась, чтобы снова взяться за топор. Пол под ней покачнулся, мозг точно пронзила молния. Ей пришлось сесть. Она протянула руку и ощупала карманы его куртки. В правом кармане у него по-прежнему лежал пистолет. Она сосредоточила взгляд, надпись на пистолете расплывалась перед глазами.
Браунинг калибра 22.
Жалкий скаутский пистолет.
Вот почему она осталась жива. Пуля из «ЗИГ-Зауэра» или из другого пистолета более крупного калибра пробила бы ее черепушку насквозь, оставив огромную дырку.
В тот момент, когда она формулировала для себя эту мысль, послышались шаги проснувшегося Нидермана. Фигура великана заполнила весь дверной проем. Он застыл на пороге, уставясь на нее широко открытыми, ничего не понимающими глазами. Залаченко дико орал. Его лицо превратилось в кровавую маску. Под коленкой у него торчал застрявший в ноге топор. Перед ним сидела на полу грязная и окровавленная Лисбет. Вид у нее был, будто она явилась из фильма ужасов того сорта, каких больше чем достаточно насмотрелся в свое время Нидерман.
Нечувствительный к боли Рональд Нидерман, похожий на бронебойного робота, всю жизнь не любил темноту. Сколько он себя помнил, темнота всегда таила для него какую-то угрозу.
Он своими глазами видел живущие в темноте существа, и его постоянно подстерегал неописуемый ужас. И вот сейчас ужас обрел ясные очертания.
Девка, сидящая на полу, была покойницей. В этом не было никакого сомнения.
Он сам зарыл ее в могилу.
Следовательно, существо на полу было не живой девкой, а исчадием загробного мира, против которого бессильны человеческие руки и оружие.
Превращение из человека в мертвеца уже началось. Ее кожа стала чешуйчатой, как у ящерицы. Оскаленные зубы сделались острыми, как лезвие бритвы, чтобы вырывать ими клочья живого мяса. Изо рта высовывался и облизывал губы змеиный язык. На окровавленных пальцах отросли длинные, как клинки, заостренные когти. Он видел, как горели во тьме ее глаза. Он услышал ее глухое рычание и увидел, как она напрягла мускулы, чтобы броситься и разорвать ему глотку.
Он вдруг ясно и отчетливо увидел, что у нее сзади хвост, который извивается и яростно колотит по полу.
И тут она подняла пистолет и выстрелила. Пуля пролетела так близко от уха Нидермана, что он услышал свист поднятого ею ветра. Он увидел, как у нее изо рта вырвался ему навстречу язык пламени.
Это было уже слишком!
У него отшибло все мысли.
Он повернулся и помчался прочь что было духу. Она сделала еще один выстрел, на этот раз совсем мимо цели, но после этого выстрела у него словно выросли крылья. Будто лось, он одним прыжком перемахнул через забор и исчез во тьме в направлении проезжей дороги. Он несся, подгоняемый безотчетным страхом.
Лисбет изумленно смотрела ему вслед, пока он не исчез из глаз.
Она дотащилась до двери и выглянула в темноту, но его и след простыл. Залаченко наконец перестал орать, он лежал на полу и только постанывал. Она открыла пистолет и увидела, что в нем остался только один патрон. Она подумала, прострелить ему башку или нет, но потом напомнила себе, что в темноте где-то еще бегает Нидерман, так что последний патрон лучше было на всякий случай приберечь. Если он нападет на нее, против него, вероятно, будет мало одного патрона двадцать второго калибра. Но и это все-таки лучше, чем ничего.
Она с трудом встала, хромая, вышла из сарая и закрыла за собой дверь. Целых пять минут ей понадобилось, чтобы поставить на место засов. Шатаясь, она пересекла двор, зашла в дом и нашла телефон, который стоял в кухне. Она набрала номер, которым не пользовалась вот уже два года. Его не было дома. Заговорил автоответчик.
— Здравствуйте! Это Микаэль Блумквист. Сейчас я не могу вам ответить. Оставьте ваше имя и номер телефона. Я позвоню вам, как только смогу.
Пи-и-и…
— Микаэль! — начала она и поняла, что говорит так, точно во рту у нее каша. Она прокашлялась. — Микаэль, это Саландер.
Дальше она не знала, что говорить, и медленно положила трубку.
«ЗИГ-Зауэр» Нидермана лежал на кухонном столе в разобранном виде, приготовленный к чистке, рядом виднелся «ванад» Сонни Ниеминена. Она бросила браунинг на пол, подковыляла к столу и взяла «ванад», собираясь проверить магазин. Там же она нашла свой мини-компьютер и засунула его себе в карман. Затем она проковыляла к мойке и налила полную чашку ледяной воды. Выпив четыре чашки, она подняла глаза и неожиданно увидела в старом зеркале для бритья свое собственное лицо. С перепуга она чуть было не выстрелила в отражение.
То, что она там увидела, скорее напоминало звериную морду, чем человеческое лицо. Она увидела сумасшедшую с искаженным лицом и раскрытым ртом. Кожу покрывала короста из затвердевшей глины, смешанной с кровью. Теперь она поняла, отчего убежал Рональд Нидерман.
Она подошла к зеркалу поближе и тут вдруг заметила, что волочит левую ногу. В бедре она ощущала резкую боль — там, куда попала первая пуля Залаченко. Вторая угодила в плечо, парализовав левую руку, и там тоже болело.
Однако сильнее всего болела голова, от этой боли она шаталась на ходу. Медленно подняв правую руку, она провела пальцами по затылку и нащупала огромную дыру входного отверстия.
Потрогав пальцем дырку в черепе, она вдруг с ужасом поняла, что прикоснулась к собственному мозгу и ее рана настолько серьезна, что она находится на краю смерти. Скорее всего, ей уже давно бы полагалось умереть. Единственное, чего она не могла понять, это как она до сих пор еще держится на ногах.
Внезапно ее одолела смертельная усталость. Не понимая, что с ней происходит — накатывает ли на нее обморок или сон, — она дотащилась до кухонного диванчика, осторожно опустилась на него и легла головой (здоровой стороной) на подушку.
Ей необходимо было прилечь, чтобы собраться с силами, хотя она сама понимала, что спать нельзя, пока на улице бродит Нидерман. Рано или поздно он сюда вернется. Рано или поздно Залаченко выберется из сарая и притащится в дом, но у нее больше не было сил стоять на ногах. Ее зазнобило. Она сняла пистолет с предохранителя.
Рональд Нидерман в нерешительности остановился на дороге между Соллебрунном и Носсебру. Он был один. Кругом царила тьма. К нему вернулась способность соображать, и ему было стыдно вспоминать о своем бегстве. Он не мог понять, как это случилось, но пришел к логическому заключению, что, по-видимому, ей удалось выжить и каким-то образом откопаться из могилы.
Залаченко требовалась его помощь. Следовательно, он должен вернуться в усадьбу и свернуть ей шею.
