Кэтрин Нэвилл - Магический круг
И на сей раз я уже ничего не боялась.
Много часов спустя я лежала в объятиях Сэма и вместо чувства опустошенности испытывала радостное возбуждение, словно все мое существо вдруг наполнилось чем-то легким, шипучим и пенистым.
Когда наши пальцы сплелись, я спросила:
— Ты представляешь, как описать это? То, что случилось с нами.
— Хмм, — призадумался Сэм. — Я полагаю, что при выборе подобного определения мог бы подойти термин «взаимный оргазм». Ужасно долгий общий оргазм. Нечто сравнимое с бесконечной сущностью приглушенного, долговременного, безостановочного взаимного оргазма.
Я закрыла ему рот рукой.
— С другой стороны, — с улыбкой сказал Сэм, целуя меня в плечо, — можно дать гораздо более простое определение, назвав это любовью. Ты удивлена?
— Мне еще не приходилось ощущать ничего подобного, — призналась я.
— Наверное, я должен испытать облегчение, — сказал Сэм. — Но, честно говоря, ничего подобного я не испытываю.
Сэм приподнялся и, взглянув на меня, лежащую на траве, провел пальцем от моего подбородка вниз к центру тела, и оно мгновенно откликнулось. Потом наши губы слились в каком-то замедленном поцелуе, насыщенном объединяющей звездной пылью. Ощущения были невероятные.
— Я думаю, это была настройка, — сказал Сэм. — Не более чем репетиция. Не пора ли устроить настоящее представление?
Прошло полгода, и, поскольку в начале ноября мы с Сэмом все еще жили в горах, Серый Медведь в преддверии первого снегопада прислал нам снегоходы, широкие лыжи и медвежьи шкуры.
Мы почти завершили перевод манускриптов, доставшихся Эрнесту, Лафкадио и Зое, и рунических текстов, которые Джерси выкрала у Огастуса. Вольфганг, как и все остальные, не ошибался, полагая, что в них указываются определенные места на земле, образующие некую сеть, которая, по убеждениям древних, не только обладала огромными силами, но, очевидно, непосредственно использовалась на протяжении по крайней мере пяти тысяч лет в подробно описанных церемониях и ритуалах. Строгая секретность при проведении ранних религиозных мистерий орфиков, пифагорейцев и древних египтян объяснялась их верой в то, что неправильное задействование такой сети, представляющей своеобразное алхимическое единство, может привести к глобальному изменению, ослабив или даже уничтожив связующую энергию нашего «союза» с космосом.
— Ты знаешь, что такое центр симметрии? — спросил меня однажды Сэм.
Я покачала головой, и он пояснил:
— В определенных математических моделях, наподобие используемых в теории катастроф, можно точно определить центр некой формы. Существует, к примеру, модель пожаров. Если пожар начнется по краям поля, то независимо от формы этого поля можно точно предсказать, что пожар закончится в его главном центре, определяемом с помощью очерчивания контура поля отрезками прямых линий и построения перпендикуляров. Место пересечения большинства перпендикуляров и будет искомым центром, центром симметрии, — так определяется путь наименьшего сопротивления. Таким методом можно исследовать самые разные поля — поля света, мозга, земли и, вероятно, космоса. Вот смотри, я покажу тебе.
Он нарисовал на экране своего компьютера произвольную форму:
— Ты думаешь, что искомые точки земли не обязательно должны соединяться прямыми линиями или лучами шестиконечной звезды? — предположила я. — Считаешь, они важны потому, что действуют как центры симметрии?
— Да, как своего рода вихревая воронка или водоворот, — согласился Сэм. — Именно главные центры симметрии затягивают в себя энергию и увеличивают собственную силу.
Отчасти такие свойства были присущи материалам, находившимся в нашем распоряжении. К примеру, как мы выяснили в один из удачных дней, запатентованный чертеж Николы Теслы, сделанный им для его собственной высоковольтной вышки, построенной в Колорадо-Спрингс — он назвал такую вышку энергетическим каналом мировой сети, — имел много общего со знаменитым чертежом первой алхимической реторты, Хризопеи Клеопатры, из древнейшего дошедшего до нас алхимического трактата. А оба эти рисунка весьма сходны с «Т» — крестовидным знаком «тау», символом могущества у древних египтян, и с руной Туг, упомянутой Зоей в связи с магическим столбом Зевса. Мы заметили даже их жутковатое сходство с самим Ирминсулем, разрушенным Карлом Великим, но восстановленным в Тевтобургском лесу спустя тысячу лет Адольфом Гитлером.
Также мы с Сэмом поняли, что впереди у нас непочатый край работы. В некоторых документах имелись ссылки на другие материалы, которых не было в нашем распоряжении. Мы узнали, где были спрятаны многие из них тысячелетия тому назад: в расселине горы Ида на побережье Турции, в горах Памира в Центральной Азии, в пещере Центральной Греции, где Еврипид писал свои сочинения, — но хотя недавно в этих районах обнаружились какие-то древние раритеты, очевидно, это не доказывает того, что нужные нам документы и поныне лежат в исходных тайниках. Мы решили, что, закончив наши здешние труды в память Пандоры и Клио, попытаемся продолжить поиски.
Поразительно также и то, что каждое событие, вываливавшееся из нашего ящика с древними откровениями Пандоры, точно эхом отзывалось на земле в настоящем времени. Мы поняли, что, должно быть, близится эпоха ожидаемых преобразований.
Помимо того что Советы в феврале вывели войска из Афганистана, другие страны, имевшие политические или материальные стены, оказались затронуты демократическими волнениями, которые вдруг хлынули неким потоком и, словно стихийные валы, прорывались на свой естественный уровень, к своему центру симметрии.
В июне голодовка протеста прошла на площади Тяньаньмынь в Китае, стране знаменитой стены, заметной даже из космоса. Несмотря на введение танков, процесс брожения уже начался. Позже, девятого ноября, как мы и предполагали, — эту дату Вольфганг называл отправной точкой для Наполеона, Шарля де Голля, кайзера Вильгельма и Адольфа Гитлера — наша лошадиная экспресс-почта доставила потрясающие новости от Лафа и Бэмби из Вены. Берлинская стена, символически разделявшая Восток и Запад более двадцати пяти лет, рухнула за одну ночь. Приливная волна прорвала плотину; разлив начался, и его уже невозможно было остановить.
Но только в конце декабря, почти в тот самый день, когда девяносто лет назад в провинции Натал на юге Африки родился дядя Лаф, я сама сделала то открытие, на которое мы с Сэмом надеялись. Я корпела над текстом, написанным по-гречески на свитке ужасно древнего и хрупкого холста, извлеченного из одного из тубусов Сэма. Мне показалось, что это нечто совершенно новое. Но, начав набирать греческие слова на компьютере, я уловила в них что-то знакомое.
— Ты помнишь один документ из наследства Зои, что мы переводили пару месяцев назад? — спросила я трудившегося в другом конце вигвама Сэма. Он сидел, скрестив ноги, а Ясон, развалившийся кверху брюхом, блаженно посапывал у него на коленях. — Я имею в виду историю о голосе, донесшемся с островов Пакси и велевшем египетскому кормчему объявить при прохождении мимо Палодеса, что великий Пан умер.
— Да, Тиберий приказал доставить этого кормчего к себе на Капри для допроса, — сказал Сэм. — Имя кормчего, по стечению обстоятельств, было Таммуз — так же называли и умирающего бога в древних таинствах. Причем он объявил о смерти Пана в ту самую неделю, когда умер Иисус. Что же ты узнала?
— Я, конечно, не уверена, — сказала я, продолжая печатать текст на компьютере. — Но, учитывая содержание всех греческих текстов, проработанных мной за последние месяцы, я думаю, что это письмо поможет нам понять главное — общую глубинную связь всех этих материалов. К сожалению, оно слегка порвано и часть его отсутствует. Но оно определенно отправлено мужчине одной женщиной, причем, по-моему, очень хорошо уже знакомой нам женщиной.
— Прочти вслух, — предложил Сэм, с улыбкой кивнув на похрапывающего у него на коленях кота. — Мне очень не хочется прерывать столь глубокую медитацию.
И вот что я прочла.
Гора Пердидо, Пиренеи, Римская Галлия
«Милый Иосиф,
Следуя твоему совету, мы с моим братом Лазарем спрятали алебастровую шкатулку, чашу и другие предметы, которых касался Учитель в последние дни, в надежном месте в этих горах, где, мы надеемся, они останутся в целости и сохранности, пока не потребуются. Я составила их список и описание пути к тайнику и пошлю их тебе отдельным письмом.
В последнем письме, Иосиф, ты размышлял о том, что твой преклонный возраст, возможно, вскоре позволит тебе соединиться с Учителем. Ты попросил меня, как единственную истинно посвященную Учителем, поделиться с тобой моими взглядами на события того последнего ужина, что он провел со своими учениками, — события, отраженные в написанных ими воспоминаниях, которые я послала тебе ранее.
