Андрей Бондаренко - Купчино (Трилогия)
Приоткрылась входная дверь, и в кабинет вошёл «усреднённый дядечка».
Вошёл, плотно-плотно притворил за собой дверь и, развернувшись, вальяжно разрешил:
— Сидите, майор Яковлев, сидите.
— Сижу, — стараясь не хмуриться, подтвердил Сергей. — И занимаюсь текущими делами. Как и было велено подполковником Сомовым.
— С гонором, значит?
— Есть немного. Не буду отрицать.
— Ну-ну…
— Баранки ярмарочные усердно и старательно гну.
— Стандартная ситуация, — неожиданно развеселился «неприметный человечек». — И знакомая — до слёз. До слёз от затяжного приступа идиотического смеха, имеется в виду…. Ох, уж, эти «грушники». Хлебом с колбасой не корми, а дай только повыпендриваться и поюморить, меры не зная. А ещё и корпоративную независимость продемонстрировать…. Ладно, представляюсь в официальном порядке. Иван Петрович Карпук, подполковник ФСБ. Курирую, так сказать, профильные «конторские» интересы во Фрунзенском районе города Санкт-Петербурга.
— Не сказал бы, что рад. Но к сведению непременно приму.
— У меня, майор, имеется к вам серьёзный разговор.
— Не вопрос, — внешне беззаботно усмехнулся Сергей. — Поговорим.
— Что у вас с алиби на вчерашний вечер? Начиная, скажем, с девятнадцати тридцати? А также и на сегодняшнее утро?
— Подозреваете, что я как-то причастен к кровавым преступлениям последних дней?
— А как же иначе? — картинно развёл руки в стороны Иван Петрович. — До вашего появления, Яковлев, безголовых трупов в Купчино не наблюдалось. Как, впрочем, и массовых «расчленёнок»…. Итак, я слушаю.
Сергей подробно (в меру, конечно же), рассказал про вчерашний вечер и сегодняшнее утро.
— Значит, несколько знакомых видели, как вы — ближе к восьми вечера — шагали на свидание с любимой девушкой? — всерьёз запечалился «фээсбэшный» подполковник. — А также как вы потом гуляли с ней по проспекту Славы? И по сегодняшнему утру у вас есть свидетели? Мол, старушка-соседка и её внучка видели, как вы, даже близко не подходя к «Колизею», отправились в сторону «пятнадцатого» отделения? Жаль, конечно. Такая симпатичная и перспективная версия рассыпалась прямо на глазах. Ай-яй-яй…. Вас Павел Андреевич назначил ответственным за «альтернативные» варианты расследования?
— Так точно. Назначил…. А что, вы против?
— Никоим образом. Занимайтесь на здоровье. Свежий и незашоренный взгляд, он, зачастую, бывает полезным. Диалектика…. И что вы, майор, уже успели сделать…э-э-э, альтернативного?
Помолчав с полминуты, Сергей сообщил о «маячке», установленном под днищем автомобиля, принадлежащего внучке Ульяны Макаровны.
— Софи Гарднер? Несколько зарубежных паспортов? — достав из внутреннего кармана пиджака маленький блокнот, заинтересованно хмыкнул Иван Петрович. — Мол, кино снимает? Типа — режиссер и продюсер? Ладно, пробью по нашей картотеке…. Дайте-ка, майор, шариковую ручку. Спасибо. Диктуйте номер и марку её автомобиля…. Ага, записал. И по этому моменту отработаю…. Яковлев.
— Я.
— Вы…м-м-м, это…
— Что?
— Не могли бы вы отрабатывать «альтернативку» вне стен «пятнадцатого» отделения? Во-первых, приказ о вашем назначении «на должность» ещё не подписан. Во-вторых, мне так…э-э-э, спокойней будет…. А?
— Не вопрос. Много ли дельного «нароешь», в кабинете сидючи? Мало, ясен пень. Волка, как известно, ноги кормят.
— Полностью согласен, майор, с этой мудрой сентенцией…
Он вышел из «пятнашки».
— Я сегодня ночевал с женщиной любимою, — негромко зазвучал телефонный рингтон, — без которой дальше жить просто не могу…
«С женщиной он, понимаешь, ночевал. Ха-ха-ха», — принялся беспардонно ёрничать наглый внутренний голос. — «Мечтатель хренов. С одиночеством своим ты, братец, ночевал. И не более того. Да у тебя даже двуспальной кровати нет. Хотя мудрый кот Иннокентий и советовал — приобрести в срочном порядке…. Сменил бы ты, майор, телефонную мелодию. На что-нибудь нейтральное, чтобы никто не догадался о твоей сексуальной озабоченности. Вот, например, хороший вариант: — «Наша служба и опасна, и трудна…». Ладно-ладно, не буду отвлекать. Общайся, родной…».
— Яковлев слушает, — поднеся к уху тёмно-синий брусок мобильного телефона, сообщил Сергей. — Говорите.
— Конечно, говорю, — откликнулся голос, милее и желаннее которого не было на всём Белом Свете. — Здравствуй.
— Здравствуй, Оля. Я очень рад, что ты позвонила. Очень-очень-очень…. И ещё. Я…. Я люблю тебя…
— Давай, Яша, обсудим это позже? Не сегодня?
— Почему?
— Мне надо серьёзно поговорить с тобой. Очень-очень срочно…. Надо. Серьёзно поговорить.
— Серьёзно, но не о Любви?
— О смертях, — тяжело вздохнула девушка. — А ещё и об опасности, нависшей над…
— Над кем — нависшей?
— Над очень и очень многими. В частности, над нашим с тобой Купчино. И над другими городскими районами, примыкающими к нему…. Ты мне веришь?
— Тебе — верю. Всегда и во всём…. Где и когда встречаемся? Во время большой школьной перемены?
— Ага, подходи в одиннадцать пятьдесят к мемориальному комплексу Георгия Димитрова. Только, пожалуйста, не опаздывай.
— Не опоздаю. Никогда…
Было пасмурно и тихо. По выщербленным гранитным плитам, выложенным вокруг стелы с барельефом Георгия Димитрова, важно разгуливали упитанные сизые голуби, ловко выковыривая клювами — из щелей между плитами — куски булки, накрошенной ранним утром какой-то сердобольной купчинской старушкой.
«Бронзовая физиономия уважаемого товарища Димитрова нынче очень грустной смотрится», — заметил внутренний голос, обожавший — к месту и не к месту — от Души пофилософствовать. — «И откровенно-откровенно понурой…. А раньше-то, лет так двенадцать-пятнадцать тому назад, она важной и бодрой выглядела. И донельзя самодовольно-горделивой…. А как же выглядеть иначе, если между прямоугольными каменными блоками, размещёнными — в шахматном порядке — рядом со стелой, постоянно лежали свежие гвоздики: алые и розовые? Даже и в суровое зимнее время? А сейчас, увы, только пошлые голубиные испражнения. Обидно, понятное дело. Диалектика в действии, блин горелый…. Что такое? Сердчишко забилось в учащённом режиме, болезненно вздрагивая через каждые две-три секунды? Ну, да, конечно, как и следовало ожидать. Невысокая, но до безумия стройная женская фигурка замаячила на узкой асфальтовой дорожке, ведущей к «димитровскому» комплексу…. Знаешь, братец, это просто ужасно, когда симпатичная и молоденькая барышня ходит в таком стареньком и ветхом пальтишке. Подарил бы ты ей стильный кожаный плащ? Демисезонный и тёплый такой, а? И модный? Например, тёмно-бордовый? Или же угольно-чёрный? Не сейчас, понятное дело, чтобы не скомпрометировать — ненароком — скромную училку. А, так сказать, уже после официального бракосочетания, которое…. Чего-чего? Сам разберёшься? Да, и пожалуйста. Не очень-то и хотелось…. Как, кстати, намерен поздороваться с зазнобой сердечной? Ладошку пожмёшь? Робко-робко? Или же в румяную щёчку чмокнешь? Так, лишь чуть-чуть и вскользь? Не решил ещё? Весь в сомнениях, дурилка картонная, пребываешь? То-то же…. А когда предложение руки и сердца будешь делать? Ладно-ладно, не сердись. Замолкаю. Твой выход на сцену, майор Яковлев. Прошу…».
Но всё решилось само собой.
Сперва Оля, не отводя глаз, подошла практически вплотную, привстала, молча, на цыпочки и, слегка приобняв ладонями за плечи, приникла своими губами к его губам.
«О-о-о!», — буквально-таки взвыл восторженный внутренний голос. — «Это что-то с чем-то. Даже голова слегка закружилась…».
Через минуту (или же через две-три, пять-шесть?), девушка отстранилась, а звонкий детский голосок — где-то рядом — удивлённо произнёс:
— Ольга Николаевна, у вас появился ухажёр? То есть, кавалер?
Сергей обернулся: возле стелы с бронзовым барельефом Григория Димитрова стояли две девчушки младшего школьного возраста: одна — темноволосая и полненькая, вторая — светленькая и худенькая.
— Получается, что появился, — мягко улыбнулась Ольга. — Вернее, вернулся из дальних-дальних странствий.
— Давно уже пора, — одобрительно покивав головой, заявила черноволосая девчонка. — Симпатичная, милая, а без хахаля. Неправильно это. Так, по крайней мере, моя мамочка говорит…. А он у вас ничего: высокий, плечистый, шрам на щеке симпатичный, и глаза — как у Брюса Уиллиса из «Крепкого орешка»…. Замуж за него пойдёте?
— Если когда-нибудь позовёт.
— Уже зову, — поспешил Сергей. — Оля, выходи за меня замуж. Пожалуйста. Очень прошу.
— Соглашайтесь, Ольга Николаевна! — тут же принялись дружно скандировать непосредственные школьницы. — Соглашайтесь! Соглашайтесь! Соглашайтесь…
— Хорошо, хорошо, только не кричите так. Я согласна. Уже целых двенадцать лет.
