Уоррен Мерфи - Последний порог
Великолепным, если бы Римо не успел сплести свои пальцы с цепкими желтыми пальцами противника и одним движением, словно щепку, переломить его руку в суставе.
А затем мощный толчок бросил желтолицего спиной вперед прямо в раскрытое окно кабинета; громкий стук, раздавшийся снизу, сообщил Римо, что тело достигло каменной мостовой. Римо обернулся – и в эту же секунду второй из нападавших, неловко опершись на руки, шлепнулся на ковер, напоровшись на свой же собственный ноготь; тело азиата конвульсивно изогнулось, и по полу ручейком побежала алая кровь.
Только сейчас Римо обратил внимание на необычайную длину ногтей нападавших и на то, что края их остро отточены; а затем увидел и тонкий, как волос, порез на правой руке. Римо сжал кулак и увидел, как быстро набухает, багровея, тонкая линия между средним и указательным пальцем. На коже выступила алая бусинка крови и, вздрогнув, стекла в рукав.
Римо так давно не видел собственной крови, что зрелище это немало его озадачило. Однако шум, доносившийся снизу из холла, тут же вывел Римо из оцепенения.
Спрятавшись за массивным столом О’Доннела, Римо стащил на пол телефон и быстро набрал названный ему номер – четыре-ноль-семь-семь.
В трубке трижды щелкнуло, и Римо услышал ровный магнитофонный голос: “Набранный вами номер в данный момент отключен. Пожалуйста, проверьте, правильно ли вы набираете. Благодарю вас.”
В комнату шумной оравой ввалились борцы с мясом.
Глава шестая
Два мертвых тела, впервые найденных в этом районе за последние одиннадцать лет, заставили полицейских весьма ответственно отнестись к своим обязанностям. С пикетчиками разговаривали серьезно и смотрели на них недоброжелательно.
Каждый раз, когда кто-либо из пикетчиков в ответ на заданный ему вопрос пробовал выяснить, “по какому, собственно, праву”, ему намекали на возможность “проехаться в город”, после чего на вопрос он, как правило, отвечал.
И только один из них, худой, темноволосый, с крепкими запястьями, в ответ на предложение “проехаться в город” с улыбкой ответил, что это прельщает его больше, чем поездка, например, за город, чем вызвал со стороны офицера полиции праведный гнев.
– А ну давай не умничай. Имя?
– Мое или ваше?
– Твое.
– Римо Николс.
– Адрес?
– 152, Мейн-стрит. – Этот адрес Римо давал во всех случаях.
– Вы лично знали, встречались или вступали в контакт с кем-нибудь из убитых?
– Нет.
– Это вы убили их?
– Нет.
– Кто-нибудь может подтвердить, что не вы их убили?
– Кто угодно. Никто. Я вообще не понимаю, что означает этот вопрос, – пожал плечами Римо.
– В город проедемся?
– Я могу подтвердить. Я его видела, – сказала Мэри Берибери-Плесень.
Полицейский повернулся к ней.
– Ваше имя?
– Мэри Берибери-Плесень.
– Адрес?
– Не хотите узнать, что означает мое имя, офицер?
– В город проедемся?
Здание компании “Митамейшн” в Уэстпорте Римо покинул свободным человеком. Больше полицейские его не вызывали, решив, после бурных споров, описать происшедшее как два непреднамеренных и одно самоубийство, явившиеся результатом ссоры между тремя неизвестными азиатами.
Мэри догнала Римо уже у самой машины, в которой все это время невозмутимо сидел Чиун.
– Ты опять так долго возился. Что у тебя с рукой? – спросил он.
Римо взглянул на свою правую руку. Порез от ногтя уже успел превратиться в тонкую розовую линию – тело Римо быстро восстанавливало пораженные ткани.
– Ткнули пальцем, – объяснил Римо. Чиун с любопытством смотрел на Мэри.
– Значит, ты опять осрамился, – кивнул он.
– Ничего подобного. Просто тот тип оказался несколько проворнее, чем я думал.
– Вот, вот, – язвительно поддакнул Чиун. – Ты опять думал, что противник окажется слабее тебя.
– Ну, это с каждым может случиться.
– Тебе повезло, что этим пальцем тебя ткнули не в горло, – сварливым тоном заметил Чиун.
Дабы избежать его изучающего взгляда, Мэри Бери-бери закашлялась и полезла в карман; вынув оттуда полиэтиленовый пакет, надорвала зубами клапан.
– Хотите попробовать тминного семени в кленовом сиропе? – спросила она.
– Я лучше буду есть грязь, – ровным голосом ответствовал Чиун. – Римо, кто эта маленькая канарейка, которая клюет семена на обед?
– Чиун, будь джентльменом, – нахмурил брови Римо. – Мэри помогла мне выбраться из этой переделки с копами. А еще она не ест мяса и борется с этими свиными прививками.
– Радость моего сердца воистину безгранична, – расплылся Чиун.
– Воистину безграничной она станет, когда я скажу тебе, что мы отправляемся в Хьюстон, папочка.
Чиун печально кивнул.
– Ты все-таки хочешь взяться за это задание, хотя я и предупреждал тебя. Скоро, очень скоро ты познаешь свою ошибку.
Выкарабкавшись из автомобиля, Чиун, не взглянув на Римо, повернулся и зашагал прочь. Римо следил, как его согнутая фигурка в развевавшемся длинном кимоно, со сложенными на груди руками, что делало ее похожей на катящуюся на колесах кибитку, медленно взбирается по склону небольшого холма.
– Один крохотный порез, а он уже на дыбы, – пробормотал Римо и повернулся к Мэри, методично поглощавшей содержимое пакетика. – Простите, что так получилось.
Мэри подняла голову; к ее нижней губе пристали зернышки тмина.
– Да ерунда. – Слизнув зернышки, она кивнула вслед удалявшемуся Чиуну. – Он ваш друг?
– Родственник. – Римо прикинул, за сколько минут доберется он до холма, на вершине которого виднелась фигурка Чиуна. – И еще раз огромное вам спасибо.
– Для собрата-вегетарианца – все, что угодно, – уголками губ Мэри улыбнулась ему. – Увидимся.
До вершины холма Римо добрался как раз вовремя, чтобы увидеть, как Чиун исчез за следующей вершиной.
Прибавив шагу, Римо добрался до следующей – только чтобы увидеть, как Чиун исчезает за дальним поворотом. Невольно Римо вспомнил детскую считалочку – “залез медведь на гору, и ну реветь – еще одну гору увидел медведь!”. Дойдя до поворота, Римо увидел желтое кимоно, мелькавшее за деревьями в небольшой роще. У края рощи он заметил, как кимоно скрылось за каменной насыпью; обошел насыпь – и увидел, что Чиун стоит на земле на коленях ярдах в пятистах от него.
Римо медленно шел к Чиуну; и так же медленно на землю спускались сумерки. Подойдя ближе, Римо увидел, что руки старого корейца по самые запястья ушли в землю.
Когда Римо подошел вплотную к учителю, Чиун поднял руки, и у его колен в земле открылась небольшая ямка, а в ней – присыпанные землей остатки человеческих внутренностей.
Римо успел заметить сердце и печень, а потом перевел взгляд на лицо Чиуна. Не говоря ни слова, старик поднял указательный палец вверх: и в ветвях ближайшего дерева, освещенного взошедшей луной, Римо увидел труп с содранной кожей; на оголенное мясо были натянуты свободная рубашка и брюки из серой шерсти. Это было все, что осталось от Питера Мэтью О’Доннела.
– Внутренности они всегда хоронят у подножия дерева, – кивнул Чиун.
– Кто “они”? – спросил Римо, глядя на кровавые ошметки у ног Чиуна.
Чиун, отойдя от дерева, сунул кисти рук в широкие развевающиеся рукава кимоно.
– Они, сын мой – это род, древний, как Дом Синанджу.
Римо вопросительно посмотрел на него. И Чиун продолжал:
– Дом Синанджу древен, но был таким не всегда; нет ничего в этом мире, что некогда не было бы молодым, как молодой месяц. И в те времена, о которых я расскажу тебе, Дом Синанджу был так же юн. Но даже фараоны Египта, царствовавшие в то время, уже знали о нас; и о нас знали великие владыки Китая. Императоры Среднего царства глубоко ценили Дом Синанджу. Это было очень давно, еще до нашествия железного всадника – Чингисхана. И мы также с чрезвычайным почтением относились к династиям Среднего царства, сын мой.
Римо кивнул. Подробно изучив в свое время биографии великих Мастеров Синанджу, каждый из которых был славен каким-нибудь героическим деянием, он помнил, что они с неизменным уважением относились ко всем императорам Среднего царства, а за эту эпоху успело смениться несколько царствующих семей.
– Итак, мы были молоды, но уже высоко ценимы, и главного Мастера тех времен звали Пак. Он не был таким, как Мастера Синанджу последующих эпох, ибо тогда не был еще открыт солнечный источник телесной силы. Это произошло лишь несколько веков спустя при величайшем из Мастеров – Ванге, имя которого унаследовали многие в последующих поколениях. И ты должен знать их историю и не путать друг с другом!
– И в то время, Римо, Мастера Синанджу еще пользовались орудиями из заостренного металла, – добавил Чиун.
– Давненько же это было, папочка, – улыбнулся Римо. В первый раз на непривычно торжественном лице Чиуна он видел это странное выражение – почтения, смешанного со страхом, страхом настолько сильным, что Чиун позволил Римо беспрепятственно перебить себя.
