Уоррен Мерфи - На линии огня
— А что? — спросил он. — Это имеет какое-то значение?
— Для меня имеет, — ответил Чиун. — Где сейчас Римо?
— Я не знаю. Города, в которых прослеживается эта-серия пожаров, идут на запад. Я дал Римо список. Вероятно, он идет по следу. Вам тоже дать?
Чиун отрицательно мотнул головой.
— Все названия американских городов звучат для меня одинаково. Все начинается с Нью, Индиан или Сент. Я его так найду.
Чиун вышел из кабинета. Смит, глядя ему вслед, опустился в кресло. Ему очень хотелось знать, почему тот факт, что к этим пожарам оказался причастен мальчишка, был столь важен.
Выйдя от Смита, Чиун остановился и, достав из-под кимоно золотой медальон Синанджу, с улыбкой посмотрел на него. Потом несколько раз подбросил на ладони, как бы прикидывая на вес, и снова засунул под одежду.
И заспешил прочь. Улыбки на его лице уже не было.
Глава седьмая
Ведя машину, Римо время от времени разворачивал карту, при этом она каждый раз закрывала ему приборный щиток, на который ему нужно было смотреть.
Следующим пунктом должен был быть Сент-Луис. Римо был в этом уверен. Пожары следовали в строго определенном направлении, от Уайт-Плейнз до Ньюарка, потом один за другим шли города в направлении атлантического побережья, а потом на запад. Подняв глаза, Римо увидел дорожный знак, показывавший, что до Сент-Луиса осталось сорок миль.
Римо швырнул карту в окно и надавил на газ.
Прибыв в Сент-Луис, он стал перед вопросом: откуда начинать поиски поджигателей? Может, они сняли квартиру? И поскольку ничего лучшего он придумать не мог, то снял номер в отеле и купил газету, в которой его сразу же привлек заголовок в нижней части страницы.
КАК Я ПОУМНЕЛ, БЛАГОДАРЯ ПОДЖИГАТЕЛЮ
Джоу Джерати
"В салуне Перчки, где мой приятель Уоллес Т.Мак-Гинти засиживается очень долго, он мне сказал, что есть вещи, которые люди не станут делать даже за деньги. В доказательство этому он сказал, что никогда не додумался бы съехать на автобусе, набитом слепыми монашками, в придорожную канаву.
На что я ему ответил, что утверждать этот факт он может до тех пор, пока его не возьмет за горло финансовое управление коммунального хозяйства. Окинув взглядом салун, я сказал, что уверен в том, что можно кого угодно заставить делать что угодно, кроме как размножаться в разумных пределах.
Уоллес Мак-Гинти почему-то принял это на свой счет. Он предложил, чтобы разрешить наш спор, обратиться с этим вопросом к первому, кто войдет в салун. Проигравший ставит выпивку. Шансы наши были равны, и, поскольку, в случае моей удачи, Уоллесу Т.Мак-Гинти пришлось бы покупать выпивку впервые с тех пор, как Гарри С.Труман ради спасения демократии превратил в пепел японцев, я согласился.
Первым, кто появился в дверях, оказался Арнольд «Безспичкин», который постоянно околачивается у Перчки, когда был освобожден от своего основного занятия по превращению предприятий неудачливых бизнесменов при помощи бензина и огня в площадки для новых застроек.
Прозвище свой Арнольд получил после своей первой попытки совершить поджог. Придя в назначенное место, он обнаружил, что забыл взять спички, и попытался извлечь огонь посредством замыкания электрических проводов, после чего сначала в бессознательном состоянии попал в больницу, а затем в тюрьму. Теперь он спички не забывает.
— Значит, вас интересует, есть ли такие вещи, которые человек не станет делать за деньги? — переспросил он.
— Совершенно верно, — подтвердил Уоллес Т.Мак-Гинти.
— Конечно есть, — сказал Арнольд Безспичкин.
— Ставь выпивку, — сказал мне Уоллес Т.Мак-Гинти.
— Одну минуту, — сказал я и спросил Арнольда: — А что же, к примеру, ты не стал бы делать за деньги? Неужели ты хоть раз отказался сделать что-либо за наличные? Сомневаюсь, что ты скажешь «да».
— Да, — сказал Арнольд и принялся рассказывать нам об одном нашем общем знакомом, который делал свой бизнес на скачках, но, на свою беду, приобрел слишком широкую известность, особенно среди полицейских из отдела по надзору за игорным бизнесом, которые иногда выполняли свои обязанности, отдыхая от собирания взяток.
Дело в том, что нашего общего приятеля взяли в седьмой раз, и ему предстояло на всю жизнь распрощаться с доходным промыслом и перебиваться с хлеба на воду. И вот он приходит к Арнольду Безспичкину с предложением, поскольку, как он сказал, Арнольд единственный, кто может его спасти. Ему пришла в голову чудесная мысль, что все обойдется, если только исчезнут заведенные на него дела. Все свои несчастья он приписывал протоколам о задержании.
— Чем же я могу тебе помочь? — спросил Арнольд.
— Тысячу долларов даю, — сказал наш общий знакомый.
— Что я должен буду сделать? — спросил Арнольд.
— Спалить мои протоколы, — отвечал наш общий знакомый.
— А где они находятся? — спросил Арнольд.
— В полицейском участке, — отвечал наш общий знакомый.
— Постой-ка, — говорит ему Арнольд. — Это что ж выходит: ты хочешь, чтобы я за тысячу баксов спалил полицейский участок?
— Совершенно верно, — отвечает наш общий знакомый. — Можешь выбрать время, когда на дежурстве будет поменьше народу, чтобы было как можно меньше жертв.
Арнольд посмотрел сначала на меня, потом на моего приятеля Уоллеса Т.Мак-Гинти.
— Так вот, ребята, — сказал он. — Я этого делать не стану.
Возразить мне на это было нечего, и я заказал выпить Уоллесу Т.Мак-Гинти, а заодно и Арнольду, полагая тем самым начало тому, что вполне совпадало с его программой на этот день.
Арнольд Безспичкин — как Дракула — работает по ночам, а потому, когда солнце перекатилось через крышу салуна на другую сторону, он двинулся к выходу, наполнив свое брюхо выпивкой за мой счет, за которую, как я надеялся, он должен был рассчитаться.
У двери он остановился и улыбнулся, ослепив меня своим единственным зубом.
— Ты никогда не добьешься успеха в этой профессии, — сказал он.
— Это почему же? — спросил я.
— Потому что ты не умеешь правильно задавать вопросы, — отвечал Арнольд.
— А какой вопрос я задал тебе неправильно? — поинтересовался я.
— Ты меня спросил, возьмусь ли я за деньги спалить полицейский участок.
— Ну да, — сказал я. — А ты сказал, что не возьмешься.
— Точно, — сказал Арнольд и снова повернулся к двери. Потом снова обернулся и добавил: — Просто я сделаю это бесплатно.
И теперь я, когда беру у кого-нибудь интервью, всегда об этом помню и никогда не задаю легких вопросов. Пусть за свой счет угощают другие."
* * *Римо однажды прочел заметку, затем отыскал бар «У Перчки» в телефонном справочнике, а услужливый полисмен растолковал ему, как попасть на Ла-Дукс-стрит.
Подъехав к бару, Римо увидал стоявший там фургон телевизионщиков. У входа выстроилась очередь, и молодой парень в испанском кожаном пиджаке и сшитых на заказ джинсах отпихивал людей от двери.
Римо двинулся к нему.
— Извини, приятель, — сказал парень. — Бар откроется через два часа.
— А в чем дело? — поинтересовался Римо.
— Рекламу снимают.
— Хорошо, — сказал Римо и сделал вид, что уходит. Парень отвернулся, чтобы отогнать кого-то еще, и Римо, следивший за глазами парня и дождавшись, когда тот повернется настолько, что не сможет видеть его боковым зрением, шмыгнул у того за спиной в дверь салуна.
— Извини, туда пока нельзя, — сказал парень какому-то мужчине, одетому в клетчатый пиджак и синие джинсы фирмы «Фармер Браун».
— А почему же ты только что пропустил того малого? — спросил мужчина.
— Какого малого?
— А того, худого.
— Отойди. Я его тоже выгоню, — ответил парень.
— Дубина.
— Приходите через пару часов, — сказал парень.
Деревянный пол старого заведения был сплошь устлан толстыми электрическими кабелями, и освещение было как вечером на стадионе.
Возле стойки стоял мужчина. Это был крупный, толстый человек, одетый в костюм, который выглядел так, будто владелец получил его по почте в бумажном пакете. Римо узнал Джоуи Джерати, портрет которого был помещен в газете рядом со статьей.
Позади Джерати стояли мужчина и женщина — модели, тщательно наряженные под посетителей. За стойкой стоял бармен, выглядевший вполне реально, наверное, потому, что у него был мокрый передник.
Римо сел за столик и стал наблюдать. Возле камеры стоял режиссер и выслушивал сетования Джерати.
— Когда же мы, в конце концов, закончим? — спрашивал Джерати.
— Сразу, как только вы правильно произнесете текст.
— Если я еще хоть раз глотну эту дрянь, меня вырвет.
— Не надо пить. Только прикоснитесь губами. А теперь, давайте попробуем еще разок.
Режиссер кивнул оператору, и Джерати повернулся к бармену.
Стоявшие рядом с ним двое, громко заговорили. На музыкальном автомате заиграла пластинка. Джерати начал говорить бармену о том, какие хорошие люди мусульмане-шииты и как спокойно было бы жить в этом мире, если бы он находился в руках этих добрых и чутких людей.
