Майкл Ридпат - Хищник
Крис усмехнулся:
— Почему нет?
Они отправились в ирландский бар за углом. Пока официант не принёс им по большой кружке «Гиннесса», они перекидывались ничего не значащими фразами и к серьёзному разговору не приступали.
Дункан сделал большой глоток, отставил кружку и сказал:
— Ты уж меня извини, ладно?
— Это ты меня извини, — сказал Крис.
— Нет, это я затеял разговор о британских коммерческих банках. И поступил глупо. Знал ведь, что Тамара может вспылить.
— Она и вспылила.
Дункан смущённо кашлянул и снова сделал большой глоток пива.
— Послушай, я знаю, что Тамара меня не любит, но ты-то всегда был мне хорошим другом. Мне бы не хотелось, чтобы эта ссора отразилась на наших отношениях.
Крис улыбнулся:
— Об этом не беспокойся, Дункан. Что и говорить, Тамара иногда бывает несносной. Мне очень жаль, что она на тебя накинулась. Но это моя вина — мне не следовало рассказывать ей об экзамене по матучету.
— Как это ни печально сознавать, но в том, что она говорила, было много правды, — сказал Дункан. — Я до сих пор не уверен, что смогу одолеть программу «Блумфилд Вайса».
— Хватит тебе заниматься самоуничижением. Скажи лучше, где ты пропадал всё это время?
Дункан снова приложился к кружке. На этот раз для того, чтобы скрыть довольную ухмылку.
— Неужели тебе это удалось? Не верю, — сказал Крис.
— Это так.
— И когда же это случилось? После вечеринки?
— Да!
— Ну ты даёшь!
— Сам не верю.
— Рассказывай скорее, как это было, — сказал Крис. — Мне нужны подробности. Все до единой.
— Ну, после того, как мы ушли, у Ленки сразу же испортилось настроение. Мне, кстати, тоже было невесело. Поэтому мы шли с ней по улице и молчали. Потом стали говорить о тебе и о Тамаре. А потом и о других вещах. — Дункан сделал паузу, и на губах у него появилась смущённая улыбка — Так мы дошли до площади Колумба и стали ловить такси. Но никто не останавливался, и тогда я предложил прогуляться до её дома пешком.
— Но она же живёт бог знает где!
— Мне было всё равно. Я готов идти рядом с ней целую вечность. Мы шли с ней пешком несколько часов, но нисколько не устали. Это было так романтично. Ну так вот… Когда мы добрались до её квартиры, она предложила мне зайти. Она сказала, что к себе домой я пешком уже не дойду — сил не хватит.
— Что же случилось потом?
— Потом… — Тут Дункан позволил себе улыбнуться.
— Ты просто обязан мне об этом рассказать!
— Нет, не обязан.
— Ты прав. Но, насколько я понимаю, ты провёл уик-энд у неё?
— Я подумал, что у неё мне будет куда безопаснее, чем у нас дома.
— Это верно.
— Неужели ты не заметил, что меня нет дома?
— То-то и оно. Не заметил. Думал, ты отсиживаешься у себя в комнате. — Крис глотнул пива. Чёрт! Дункан и Ленка — любовники! Эта мысль ему понравилась. — Мои поздравления, — сказал он.
— Спасибо. Правда, мы пока не хотим распространяться о наших отношениях. Неизвестно, как отреагирует на это Калхаун.
— Наплюй, — сказал Крис. — Впрочем, если ты настаиваешь, я буду молчать. Правда, кое-кто об этом догадается. Йен, к примеру. А ещё — Эрик и Алекс.
— Что ж, если догадаются, значит, так тому и быть, — сказал Дункан. — Да, чуть не забыл. Ленка просила тебе передать, что жалеет о случившемся. О том, что она наговорила Тамаре.
— Всё нормально. Я на неё не в обиде.
— А ещё она просила передать, что своего мнения не изменила. Просто считает, что ей не следовало высказывать своих мыслей вслух.
Крис усмехнулся:
— Повторяю: я на неё не в обиде.
5
Настало лето. В июле и августе в Нью-Йорке стояла такая жара, что плавились тротуары и ходить по улицам было настоящей пыткой. Стоило кому-нибудь из британских стажёров пройти в своём добротном шерстяном костюме хотя бы один квартал, как он начинал буквально купаться в поту. В «Блумфилд Вайсе» благодаря кондиционерам царила благодатная прохлада, зато подземка в час пик превращалась в самый настоящий ад. Бывали случаи, когда Крис, Дункан и Йен, не выдержав царившей в метро жары и духоты, выбирались на поверхность, не доехав до дома, заходили в ближайший бар и долго подкрепляли свои силы холодным пивом, прежде чем продолжить путь. Ленка, облачавшаяся в невесомые, воздушные наряды, переносила жару прекрасно. Эбби Холлис посматривала на неё с неодобрением, но делать ей замечания больше не отваживалась.
Работы прибавилось. В дополнение к бесконечному, казалось, курсу Валдерна «Рынки капиталов» начальство ввело такие предметы, как финансирование корпораций, международная экономика, кредитование и этика.
Крис неожиданно осознал, что учиться на курсах усовершенствования ему нравится. По мере того, как перед ним открывались все новые секреты стратегии и тактики банка «Блумфилд Вайс», его интерес возрастал.
Джордж Калхаун придерживался прежней политики выявления аутсайдеров, для чего старался подстегнуть стажёров, взбудоражить их чувства, заставить конкурировать между собой. По этой причине он ввёл на курсах систему мест, или разрядов, — от первого до шестидесятого, вернее, пятьдесят восьмого, поскольку двух стажёров — Денни Энджела и Роджера Масдена — уже отчислили. Эти разряды стажёры получали в зависимости от того, как они проходили различные тесты и зачёты, которые преподаватели регулярно им устраивали. Чтобы придать своей системе ещё больше значимости, Калхаун вывешивал в аудитории списки с разрядами учащихся, где места после сорок пятого отделялись от остальных толстой красной чертой. Кроме того, было объявлено, что стажёры, занимающие в списке первые три места, получат после окончания курсов денежную премию и значительные льготы при устройстве на работу.
На первом месте в списке значился Руди Мосс, на втором — Эрик Эстли. Третий разряд среди слушателей — к большому неудовольствию Калхауна — получила Ленка. Дункан находился на пятидесятом месте, другими словами, пребывал за очерченной красным карандашом Калхауна роковой чертой. Йен после экзамена по матучету, который ему удалось сдать лишь с большим трудом, занимал сорок второе место. Алекс сделался обладателем сорокового разряда, а Крис, к большому его удивлению, двадцать пятого. Несмотря на самые разные места, которые занимали в этом списке члены маленькой компании, а быть может, благодаря этому, они продолжали заниматься вместе. Все радовались успехам Ленки и Эрика, которые, в свою очередь, прикладывали все силы для того, чтобы их приятели, оказавшиеся за алой роковой чертой или в опасном к ней приближении, поднялись в списке как можно выше.
Был, однако, в программе курс, который Крису очень не нравился, — этика. Крис обозвал её этикой корпоративного лицемерия, и это название приклеилось к предмету до конца курсов. Курс этики был введён в программу после скандала с «Феникс просперити» в качестве ответной меры на массированные нападки журналистов, ставивших наличие профессиональной этики у сотрудников «Блумфилд Вайса» под сомнение. Контраст между лекциями Мартина Кроля, который вёл этику, и выступлениями директоров различных подразделений «Блумфилд Вайса», учивших слушателей тому, как ловчее ощипать партнёра или клиента, представлялся разительным и вызывал у слушателей смешанные чувства.
Йен сдал экзамен по этому предмету одним из первых в группе, что нисколько не удивило его приятелей, знавших о присущем ему цинизме. Зато Ленка, обладавшая честным и прямым характером, провалилась. На экзамене она заявила Кролю, что кое-какие термины и положения его курса кажутся ей сомнительными, поскольку их можно толковать как угодно. Кролю это не понравилось, и он влепил ей «неуд». Неожиданное возвышение Йена и Ленкин провал неприятно поразили Криса и Дункана, которые, сдав экзамен на «хорошо», не могли отделаться от чувства вины перед подругой.
Отношения Ленки и Дункана продолжались. Но на людях они вели себя очень сдержанно, и у большинства слушателей не возникало и тени подозрения, что эта пара состоит в любовной связи. Даже когда они находились в компании Эрика, Алекса, Криса и Йена, то вели себя скорее как добрые друзья, нежели любовники.
При всём том они постоянно встречались. Дункан часто задерживался у Ленки на квартире, а на уик-энды не приезжал домой вовсе. На праздники — в День поминовения — они вместе уехали отдыхать в Кейп-Код[1]. Дункан был счастлив, и его вечное раздражающее нытьё по поводу трудностей, связанных с овладением программой «Блумфилд Вайса», совершенно прекратилось. Ленка, казалось, тоже была счастлива и довольна жизнью, хотя это проявлялось не столь явно, поскольку она и раньше пребывала в прекрасном расположении духа. Йен неоднократно выражал своё недоумение относительно того, что такие разные люди, как Ленка и Дункан, сошлись вместе, но даже он не мог отрицать, что с тех пор, как кривая настроения Дункана резко пошла в гору, ладить с шотландцем стало гораздо легче.
