Дональд Гамильтон - Человек из тени
— Ты поняла неверно…
— Я прекрасно расслышала свое имя, — ее голос звучал резко. — Ты называешь это «комплексом БЖП» — благодарной женщины-пациентки. Очевидно, это общепризнанный синдром, именно тот, которым пользуются иные беспардонные врачи вроде тебя. Но учтите, эта женщина-пациентка уже больше не испытывает благодарности, доктор Муни. Прощайте!
Она помогла мне подняться. Этот парень все еще продолжал выступать, но она и не глянула в его сторону, а просто проводила меня в номер и захлопнула дверь. Затем тщательно, заперла ее. Наконец, повернулась ко мне, устало расправляя волосы, откидывая их назад с висков.
— О-о-ох! — протяжно вздохнула она. — Вот вам и ответ на вопрос об отключенном телефоне, мистер Коркоран. Надеюсь, удовольствие от разыгранного представления вы получили.
— Еще чуток практики и вы сможете сниматься в кино. — ответил я.
Я подошел к двери и прислушался. По ту сторону стояла тишина. Затем захлопнулись двери лифта в конце коридора. Я повернулся и увидел, что Оливия сидит в большом кресле.
— Доктор Хэролд Муни? — спросил я. — Доктор в какой области?
— Акушерство и гинекология, — ответила она. — Специалист по женским болезням. А также, полагаю, вообще по женскому полу. Он все-таки экземпляр что надо, не правда ли? Род Казановы, подвид обманщика-надувалы. Он говорит, что приехал прямиком из Пенсаколы, чтобы попросить прощения, но по-настоящему боится разве что скандала, который лишит его прибыльной практики. Будто я собираюсь обнародовать, какой легковерной дурой оказалась!
Она глубоко и прерывисто вздохнула, нащупала в кармане очки и водрузила их на нос. Спустя минуту расстегнула жакет, тугой воротничок шелковой блузки, вздохнула еще раз — уже с облегчением, удобно откинулась в кресле, вытянув вперед и слегка расставив ноги. В этом был вызов — она вполне осознавала, что поза не была ни женственной, ни грациозной, но что, мол, с того? Она подняла глаза и увидела, что я поглаживаю подбородок.
— Я полагала, что люди вашей профессии способны себя защитить, — заметила она не без яда.
— Чего же вы ожидали от меня? — возразил я. — Чтобы я спустил его с пятого этажа приемом дзюдо или сломал позвоночник приемом каратэ, ударив по шее? Мало того, что возникла бы проблема как избавиться от трупа, — трудно поверить, что на такое способен, что такой техникой может овладеть некий распутный репортер из Денвера. Вдобавок может случиться, что парень нам еще понадобится целехоньким.
Она поспешно нахмурилась:
— Что вы имеете в виду?
Я глядел на нее. Расслабленная поза позволяла изучить ноги. Виднелось даже нижнее белье — симпатичная кремовая комбинация с кружевом более темного тона, соблазнительная и совсем не в ее духе, впрочем, то же самое можно было сказать и о всем романе с доктором. Кто-то, занимаясь ее прошлым, дал маху — некоторые подробности утаить ей явно удалось. Безусловно, нечто в этой Оливии Мариасси было: обычная с виду, вечно в твиде, с ничего не обещающей внешностью, а какая-то скрытая изюминка чувствовалась все-таки.
— Где вы повстречались с этим человеком?
— В его приемной. Хотя мы и приписаны к военно-морской базе, пользуемся ее благами, но к госпиталю официально не прикреплены, а поскольку я и сама врач, то терпеть не могу тех, кто пытается получить неположенную им медицинскую помощь, к тому же бесплатно. Затем я встретила доктора Муни на коктейле в городе. Он запомнил меня, что, признаться, польстило. Большинство мужчин в памяти меня как женщину не запечатлевают, хотя и могут помнить в качестве ученого.
Она говорила сухо и отстраненно.
— Поговорили о медицине и других вещах. Поужинали вместе в тот вечер, да и в последующие вечера. Об остальном вы можете догадаться.
— Да, конечно.
Я пересек комнату, чтобы подойти к телефону и подключиться к линии Новый Орлеан-Денвер-Вашинггон уже вторично за этот вечер.
— Не обязательно соединять меня с шефом, — сказал я девушке, когда добился связи. — Пусть немедленно проверят досье Хэролда Муни, доктора медицины, специалиста по акушерству и гинекологии, и не спрашивайте меня, как пишется его фамилия. Место жительства — Пенсакола, штат Флорида. Пусть к утру сведения будут — все, что можно подобрать на месте. Тем временем пусть копнут: есть ли на него какой-нибудь компромат. Проверьте дом, консультацию, все, что можно. А есть ли что-нибудь о Карле Крохе?
Как ни странно, ничего не обнаружилось. Обычно досье на профессионалов находят быстро, и я мог поклясться, что нужное мне окажется достаточно объемистым. Я повесил трубку. Оливия и не пошевельнулась.
— Карл Крох? — спросила она. — Это и есть тот самый мужчина…
— …что наблюдал за нами у стойки бара сегодня вечером. Тот, что так скверно обошелся с маленькой девицей в розовом. Тот, что нам, как я полагаю, нужен, хотя теперь и не столь уж уверен в этом.
— Из-за Хэролда? — она проводила меня взглядом, когда я пересекал комнату. — Заблуждаетесь, мистер Коркоран. Я могу проследить ход ваших мыслей, и тем не менее — вы ошибаетесь.
— Мы все же разыграли всех, док, мы мило познакомились, мило напились и дали всем понять, что собираемся мило заняться любовью, и все для того, чтобы всего лишь посмотреть, кого это заинтересует. Да, случились отклонения, но рыбка все же клюнула, так ведь? Ваш друг Муни определенно время от времени наблюдал за нами. Признался ведь, что наводил у портье справки.
Она все еще расслабленно покоилась в большом кресле и оставалась на удивление безразличной к тому, что нижнее белье выглядывало из-под юбки. Я больше уже не был уверен в том, что она представляет собой всего лишь «синий чулок» да и только. Чем дольше длилась эта ночь, тем меньше, казалось, я понимал что к чему.
— Возможно, — задумчиво ответила она после паузы. — Возможно, но все же мысль не верна. Человек, который за мной наблюдает, предположительно тренированный профессиональный убийца, да? Ну уж нет, Хэродцу не совершить такого преступления, пусть от этого зависела бы даже его жизнь. Выдержки не хватит, мистер Коркоран. Ударить человека, который смотрит в другую сторону, — вот его предел. Он… смазливый лжец, но и только. Я уверена, — она состроила гримасу, — теперь совершенно уверена в этом.
— Однако познакомиться с вами в Пенсаколе он не преминул, — возразил я. — Потом увязался за вами сюда. Его нельзя сбрасывать со счета лишь потому, что вы относите его к легкому весу. Это общепринятая уловка агента — казаться глупей, чем есть на самом деле, док.
— И все-таки я уверена: вы ошибаетесь.
Она вздохнула, как бы прекращая спор, и лениво осмотрела комнату:
— Только одна кровать? Бросим жребий? Полагаю, мне надлежит провести здесь ночь, вернее, оставшуюся ее часть, и прокрасться на заре в свою комнату в несколько растрепанном виде, словно после страстного свидания. Боже мой, подумать только, как старалась я сохранить в тайне свою связь с Хэролдом! — она рассмеялась. — Что ж, буду считать приятной переменой бесстыдную откровенность на сей счет. А что же дальше?
— Утром, убедившись в силе своего чувства, мы полетим на крыльях любви через Алабаму в Пенсаколу, домой. Домой к тебе.
— При чем тут Алабама?
— Там все делается быстро — ждать не надо. Сдал кровь — и к судье.
Она быстро глянула в мою сторону, но прежде чем сказать что-то, чуть помолчала. Затем произнесла:
— Полагаю, в этом есть необходимость.
— Более чем когда бы то ни было. Теперь, в ожидании того, кто увяжется следом за вами, придется продолжать разыгрывать свою пьесу для Муни, если не для Кроха.
— Не забывайте, что в Пенсаколе живет и Хэролд, и если он вернется туда, это ничего не докажет.
— Все-таки докажет, если мы поедем в объезд, — возразил я. — Вы не должны забывать две вещи, док Первая: вы, словно Эвридика, не должны оборачиваться.
Я заметил выражение ее лица:
— Чему вы удивляетесь? Это невежливо. Мы часто читаем классику для общего развития, если всецело не захвачены очередными убийствами или увечьями. Во всяком случае, кое-кто читает. Не надо быть интеллектуальным снобом.
Она еле заметно покраснела:
— Я не хотела… Впрочем, пожалуй, да. Извините.
— Вы не оглядываетесь назад, — продолжал я. — Это моя забота. У вас нет ни сомнений, ни подозрений. Вы просто влюбленная женщина, привозящая домой новоиспеченного мужа, которому вручили на веки вечные свои руку и сердце, дабы насолить другому, но это лишь придает вам уверенности в том, что все складывается великолепно.
— Я постараюсь выглядеть безумно наивной и абсолютно влюбленной.
Она замешкалась:
— Вы сказали «две вещи». Какая вторая?
В ответ я намеренно медленно наклонился и одернул ее подол.
— Второе правило, — сказал я, — не задирайте юбку, пусть уж подол остается, где ему положено.
