Надежда Кащенко - Дорога смерти
Лиза вышла на площадку, закрыв входную дверь. Она тогда не подозревала, что захлопнула ворота в прошлую жизнь, и вскоре ее мирное существование нарушится кошмаром.
Спустившись по лестнице, Лиза оказалась во дворе. Вокруг было пусто, лишь какая-то парочка показалась у соседнего дома и быстро вошла в подъезд. Хотя танцевальная студия находилась недалеко, но девушка решила пройти дворами, чтобы еще больше сократить путь. Лиза уверенно шагала по дорожке, и снег весело хрустел под ее ногами. Она не обратила внимания на темную «девятку» с сильно тонированными стеклами, стоявшую неподалеку. Яркие фары освещали сугробы, а снежинки красиво блестели в их свете.
Лиза хотела завернуть за угол, когда машина вдруг сдвинулась в места и направилась в ее сторону. Свет фар ударил в спину, Лиза обернулась и… в этот миг оборвалась ее старая жизнь, навсегда оставшись где-то там, за только что захлопнутыми дверями уютной родительской квартиры, чью сонную тишину нарушала лишь бойкая речь на хантыйском языке, доносившаяся из старого радиоприемника.
«Девятка» резко притормозила напротив Лизы, и чьи-то крепкие руки – злые руки – затащили ошарашенную девушку в салон, наполненный запахом табака, перегара и громкими звуками музыки.
Лиза пыталась закричать, но обтянутая холодной кожаной перчаткой ладонь закрыла ей рот, еще одна пара рук держала ее за ноги. Она не видела лиц своих похитителей, ничего, кроме кусочка потолка и подголовника переднего пассажирского сиденья. Лиза не знала, куда ее везут, и, если бы не блики уличных фонарей, скользивших по лицу шокированной девушки, то она бы даже не поняла: едет машина или стоит. Внезапно та же злая рука в кожаной перчатке натянула на ее лицо шарф, и Лиза задыхалась в плену колючей шерсти. В тот миг она была настолько потрясена случившимся, что не могла до конца осознать, что с ней происходит, и не снится ли ей страшный сон. До ее слуха доносились резкие голоса на фоне раздражающе-громкой музыки и мерзкий смех.
Дальше кошмар продолжился. Лизу вытащили из машины. Она ничего не видела из-за закрывавшего лицо шарфа, лишь почувствовала тепло помещения, куда ее занесли. Хлопнула дверь, девушку швырнули на пол. Лиза лежала на грязном линолеуме лицом вниз, а две пары все тех же злых рук стаскивали с нее одежду.
Она попыталась встать, но тут же почувствовала удар тяжелого ботинка в бок. Лиза пронзительно вскрикнула.
– А ну заткнись, шмара! – раздался грубый хрипловатый голос.
Она задыхалась от слез, боли, ужаса, когда ее волокли по холодному липкому полу, словно бесчувственную куклу. Волосы растрепались, шарф сполз с лица, и Лиза увидела лица своих мучителей. Она их сразу узнала. Одним был тот самый Краб – парень с искалеченной кистью руки. Другой – широколицый мужик с ежиком волос на голове, изучавший ее наглым взглядом на дискотеке. Третий – мерзкий тип в наколках, тоже присутствовал тогда в клубе. Сейчас он тащил Лизу за ноги, а Краб вцепился своей изуродованной клешней в ее волосы.
– Раздевайте эту сучку, – приказал широколицый парень.
– Смотри-ка, Боров, – хихикал Краб, стаскивая с Лизы кофту. – Какие клевые сиськи у этой мокрощелки!
– Ты, блядина, не дрыгай ногами, а то я тебе всю морду расквашу! – крикнул парень в наколках, который в этот момент пытался стащить с девушки джинсы.
– Дэн, держи эту кобылку крепче, – пыхтел Краб.
– Отпустите! Сволочи! – крикнула Лиза.
Тяжелый кулак ударил ее по лицу. Рот наполнился солоноватым вкусом крови, хлынувшей из разбитой губы. Из груди девушки вырвался измученный стон, похожий на крик раненого зверька. Она почувствовала тяжесть на животе – Боров наступил на нее тяжелым ботинком.
– Заткнись! – прорычал он. – Тащите ее на диван!
– Тихо, я тебе сказал, тихо, шмара! – прошипел Краб в лицо девушки.
Лизу затащили на грязную продавленную тахту, пропитанную каким-то затхлым запахом. В глазах помутнело, голова наполнилась шумом. Казалось, что все это нереально, происходит не с ней, где-то в другом измерении. Нет этой комнаты, потолка с потрескавшейся штукатуркой и одиноко свисавшей лампочкой, шершавой засаленной поверхности дивана… Ничего нет… это просто сон… или какое-то страшное видение… сейчас Лиза ущипнет себя, и все исчезнет… она окажется в своей комнате в окружении любимых мягких игрушек, увидит свою родную кровать, коврик с замысловатым узором, висящий на стене, знакомый ярко-желтый торшер, стоящий в углу маленький магнитофончик – подарок родственников на прошлый день рождения, большой письменный стол с пушистым зайчиком, темно-зеленой лампой и наклейкой в виде веселого гномика на втором ящике сверху, прикроватную тумбочку с зеркалом, книжный шкаф… Не будет этих серых, холодных, страшных стен…
Лиза пыталась отбиваться, она отчаянно размахивала руками и дергала ногами, пытаясь защититься от этих злых рук и всего, что она видела вокруг.
– Ах ты, манда! – что-то тяжелое навалилось на Лизу сверху, слезы брызнули из глаз, застилая плотной пеленой, искажающей окружающие предметы. Соленые капли скатились по щекам, и Лиза ясно увидела перед собой сверкающее лезвие ножа.
– Только дернись, сучка, и я тебя исполосую, – раздался злобный хрипловатый голос Борова, и перед Лизой появилось его мерзкое лицо с плохо выбритой щетиной. Она чувствовала холодное лезвие на своей коже, спускающееся со щеки к шее. Руки связали шарфом, в рот засунули какую-то тряпку.
Лиза задыхалась от слез, боли, пропыленной дивана и запахов пота и перегара. Теперь, когда стало очевидно, что путей к спасению нет, несчастная девчонка молила только об одном: чтобы сознание оставило ее на то время, пока длится пытка. Но этого не произошло.
«Я – не здесь. Меня здесь нет. Это – не я, не я. Все происходит с кем-то другим, с какой-то другой Лизой. Я просто задремала после школы, и мне снится дурной сон. Я проснусь, и ничего не будет. Спокойно сделаю уроки и пойду на танцы. Нет этой комнаты, нет… нет… не…»
Но жуткий калейдоскоп не прекращался. Снова – стены, и потолок, и вонючая обивка грязного дивана, а потом все – заново.
Иногда голоса стихали, ее тело освобождалось от навалившейся тяжести, свет выключался, и шокированная девчонка оставалась одна в темной комнате. А потом – тяжелые шаги, бьющий в глаза яркий свет, запах сигарет и перегара, и пытка продолжалась вновь. В тот момент Лиза осознала, что если и существует ад на земле, то он находился здесь, в этой маленькой неуютной комнате с продавленным диваном.
Снова эти шаги и волна мерзкого чужого запаха.
– Иди сюда! – схватив Лизу за волосы, Боров стащил ее с дивана. – Встань на колени, блядь! Я тебе, сука, сказал, встань на колени! Вот так! А теперь открывай рот! Я тебе сказал, блядь, а ты делай!
Холодное лезвие ножа коснулось горла девушки.
– А теперь отсасывай, сука! И осторожнее с зубами, не то я воткну этот нож тебе в глаз! Осторожнее сказал!
– Эта мокрощелка сосет и глотает! – раздался пьяный смех Краба. – Слышь, Дэн! Посмотри на маленькую шлюшку! Сейчас меня приласкает!
Рука с тремя пальцами впилась Лизе в волосы.
– Эй, теперь я! – это был голос Дэна, парня в наколках. – Слышь, Боров, клевую кобылку мы подобрали!
– Ха-ха! – рассмеялся Боров. – Это я ее заприметил первым. И поделился с хорошими друзьями. Вот шальная сучка!
Теперь Дэн держал Лизу за волосы одной рукой, а другой приставил нож в щеке.
– Шлюшка с рабочим ротиком! – хрипло засмеялся Краб.
– Я тебе сказал, пизда, не дергайся! Не дергайся, блядь! Вот так!
– Дэн опустил нож к горлу девушки. Лезвие со всей силы впивалось в кожу, как будто вот-вот проткнет ее, и тогда потоком хлынет теплая кровь.
Пьяные голоса, грубые крики… Все это, казалось, доносилось издалека. Внезапно настала тишина. Свет снова погас.
Лизе была унижена и раздавлена. Так она лежала на полу, а из разбитой губы хлестала кровь, заполняя рот солоноватым вкусом. Скрипнула дверь. Кто-то из ее мучителей вернулся, чтобы начать очередную пытку.
– Эй ты, сука, вставай! – грубо крикнул Боров. – Слышала? Вставай, напяливай свои шмотки и выходи.
– Ты чего разлеглась? – это был голос Краба. – Ты глухая? Понравилось? Можем еще добавить!
Раздался мерзкий хриплый смех.
Лиза шла на кухню, подталкиваемая Крабом. Его изуродованная рука вцепилась ей в волосы словно клешня.
На маленькой грязной кухне Лизу ожидало очередное потрясение. На полу сидел Женька. Обе его руки были крепко привязаны к батарее. Лиза никогда раньше не видела своего брата таким: бледным, трясущимся, смертельно напуганным.
Его трясло мелкой дрожью. Кажется, брат Лизы сейчас лишится рассудка. И это Женька! Всегда такой нахальный и самоуверенный!
Боров что-то говорил о том, что два грамма кокаина вроде как оплачены. Если бы пропало больше, то ни Жене, ни Лизе не довелось бы уйти отсюда. Последствия были бы тяжелее, намного тяжелее. Как у Виталика, а может быть и хуже.
