Фрэнк Тэллис - Комната спящих
Стюарт Осборн приехал в субботу утром и вел себя еще нахальнее обычного. Вдобавок сообщил, что купил новую машину, и настоял, чтобы я непременно вышел ее посмотреть. Я последовал за Осборном и сразу понял, почему у этого типа такой надутый вид. На дорожке был припаркован элегантный красный кабриолет. Верх был опущен, хромовые фары и бампер сверкали неестественно ярко.
– Эм Джи Ти Эф, сто пятьдесят лошадиных сил, – с гордостью доложил Осборн. – Двигатель мощнее, чем у прошлых моделей, и охлаждающую систему усовершенствовали. Чуть нажал на педаль – и уже летишь. – Осборн погладил капот, словно перед ним стояла не машина, а породистая кобыла. – А посмотрите на решетку радиатора. Вот, встаньте рядом со мной, наклонитесь. Обратите внимание, какой угол.
Для пущей убедительности он поднял руку и прочертил в воздухе диагональ.
Вынужден признаться, я страшно ему завидовал. Пройдет много лет, прежде чем я смогу позволить себе такой шикарный автомобиль. Откуда у Осборна столько денег? Должно быть, у него есть какие-то другие средства к существованию. Зарплаты начинающего психиатра на спортивную машину явно не хватит.
– Впечатляет, – пробормотал я. – Даже очень.
Осборн подмигнул и сказал:
– Не обижайтесь, старина, но я рассчитывал впечатлить совсем не вас. – Кивнув на здание больницы, Осборн прибавил: – Ну, кто на этот раз дежурит? – Он наклонился, поглядел на свое отражение в зеркале бокового обзора, быстрым движением пальцев пригладил волосы и усы. – Сестра Грей? Сестра Тёрнер?
– Сестра Тёрнер, кажется, уехала.
– Правда? Куда?
– В Лондон, навестить мать.
Осборн фыркнул и выпалил:
– Знаем, знаем, кого они на самом деле навещают…
– Может быть, но я не в курсе.
– И что, вам совсем не интересно?
– Прошу прощения?
– Ни капельки не любопытно?
– Вообще-то нет.
Осборн демонстративно округлил глаза:
– Вы меня разочаровываете, Ричардсон.
Я покачал головой и устало произнес:
– Надеюсь, вы уже закончили подкрашивать губы, пора приступить к делам.
Осборн рассмеялся:
– Отличная шутка, Ричардсон! А вы, я смотрю, не совсем безнадежны! Что будете делать в выходные? Какие планы?
– Я занят. Нужно осмотреть будущую пациентку, женщину по имени Хильда Райт.
После визита Розенберга Мейтленд оставил мне все необходимые бумаги.
– А я думал, вы по субботам и воскресеньям отдыхаете, – проговорил Осборн, поправляя галстук.
– Да, я тоже так думал.
* * *К десяти часам утра я доехал на велосипеде до Данвича, прибрежной деревеньки, находившейся в миле от вересковой пустоши. По пути встретились руины старого аббатства, и я остановился посмотреть. От первоначального строения почти ничего не осталось, а то, что уцелело, не представляло особого интереса. Видимо, лучше всего сохранилась трапезная. Пол и потолок провалились, но высокие стены стояли крепко. Я шагнул в арочный вход и заметил, что на дальнем краю поля пасутся лошади. Место было романтическое: небольшой подъем по склону – и взгляду открывалось море. Я бы с удовольствием задержался подольше, но дул сильный ветер.
В деревне я не смог сам найти дом Хильды Райт и зашел в трактир узнать дорогу. Владелец был неприветлив и подозрителен. Только когда я заверил его, что перед ним врач, и показал черную докторскую сумку, мужчина стал более дружелюбен. Возможно пытаясь компенсировать былую грубость, он начертил для меня схему на обрывке бумаги и обозначил цель крестиком.
После долгой езды на велосипеде я страдал от жажды, поэтому, хотя и был, строго говоря, на работе, заказал пинту пива. Напиток оказался хорош, от него исходил приятный аромат солода. Я посмотрел по сторонам и заметил на стене фотографии коричневатых тонов. На них был зафиксирован процесс постепенного разрушения церкви в результате эрозии берега. На первой фотографии здание гордо возвышалось на краю скалы, но постепенно она крошилась, церковь все больше уходила под воду, пока наконец не осталась одна нацеленная в небо каменная башня. Я встал, чтобы рассмотреть фотографии поближе.
Заметив мой интерес, владелец объяснил, что в Средние века Данвич был процветающим морским портом и одним из крупнейших городов Англии. Но вода постепенно стала наступать на сушу, отчего все – порт, склады, роскошные дома купцов, рыночная площадь – ушло на дно морское. Трудно было поверить, что в таком тихом месте могла произойти катастрофа подобного масштаба. Однако владелец заверил, что все это – истинная правда. Даже поведал, что звон колоколов затонувших церквей, когда-то весьма многочисленных, до сих пор раздается из-под воды по ночам. Тут я осушил стакан, поблагодарил за помощь и поспешил уйти. Я был не в настроении выслушивать байки.
С помощью схемы найти дом Хильды Райт оказалось значительно легче. Дверь открыла миссис Бейнс, сестра пациентки. По узкой лестнице она провела меня на второй этаж и вошла в спальню с низким потолком, который поддерживался сваями.
– Хильда, – окликнула миссис Бейнс болезненно худую женщину, голова которой покоилась на горе подушек. – Это доктор Ричардсон. Он пришел тебя осмотреть. – Повернувшись ко мне, миссис Бейнс пояснила: – До сих пор с ней разговариваю. Хотя она давно уже не отвечает.
– И правильно делаете, – ответил я. – Уверен, звук вашего голоса действует на нее успокаивающе.
– Знаете, мы ведь были очень близки, – продолжила миссис Бейнс. – Мы и сейчас близки… правда, теперь все по-другому… ну, вы понимаете…
Я сочувственно кивнул.
– Такая беда… Очень надеюсь, что вы ей поможете.
Как и многие больные кататонической шизофренией, Хильда Райт отказывалась есть, поэтому приходилось кормить ее искусственно. Я попросил миссис Бейнс показать, как она это делает. Миссис Бейнс послушно убрала подушки и уложила сестру на спину. Аккуратно ввела ей в нос резиновую трубку и протолкнула вглубь. Потом взяла кувшин и налила в прикрепленную к другому концу трубки воронку какую-то жижу.
– Что вы ей даете? – спросил я.
Сосредоточенно хмурясь, миссис Бейнс подняла голову.
– Порошковые витамины, напиток «Хорликс», три яйца и две с половиной пинты молока. Меня сестра Пири научила.
Осматривая Хильду Райт, я заключил, что состояние здоровья у нее неважное. У пациентки наблюдались симптомы туберкулезного перитонита. Тем не менее я был уверен, что в Уилдерхоупе мы сумеем о ней позаботиться, и пообещал миссис Бейнс, что ее сестра получит у нас место.
– Какие у нее шансы, доктор? – спросила миссис Бейнс. – Хильда поправится?
– Кататоническая шизофрения – очень серьезная болезнь, – ответил я. – Но доктор Мейтленд посвятил жизнь развитию новых, революционных методов лечения. Пациенты, когда-то считавшиеся неизлечимыми, выздоравливают благодаря его стараниям. Не могу ничего обещать, миссис Бейнс. Психиатрия – сложная наука. Но, уверяю, в Уилдерхоупе Хильда получит все, что может предложить современная медицина.
Трудно было понять, что выражало лицо миссис Бейнс. В глазах ее благодарность мешалась с беспокойством. Я не хотел пугать ее, поэтому о перитоните не сказал, но все-таки нужно было дать понять, что физическое здоровье Хильды Райт оставляет желать лучшего.
– Миссис Бейнс, Хильда очень слаба. У нее небольшая температура, к тому же раздулся живот. Если оформление бумаг займет некоторое время и ее не смогут принять в больницу сразу, я снова приеду и проверю, как она. Не возражаете?
Миссис Бейнс поблагодарила за помощь, и я отправился обратно в больницу. Съел поздний обед, который помощница миссис Хартли принесла мне прямо в комнату, и написал отчет об осмотре Хильды Райт. Упомянул о перитоните и подчеркнул, что затягивать не следует. Мейтленда мы не ждали до следующей среды, поэтому я позвонил в больницу Святого Томаса и попросил передать все, что я выяснил, вместе с выводами. Остаток выходных я посвятил написанию писем. Правда, пришлось сделать перерыв, потому что у меня очень сильно болела голова. А уже подумал, не простудился ли, но других симптомов не последовало, а потом мне наконец полегчало, и я отправился прогуляться по морскому берегу.
В понедельник на работу вернулась Джейн, но сестра Дженкинс будто нарочно крутилась вокруг нее, и поговорить нам не удалось. А перед обедом неожиданно приехал Мейтленд. Причины своего внезапного появления он не объяснил. Пришлось целый день исполнять роль его личного секретаря. Наконец мы спустились в мужское отделение. Джейн еще не сменилась с дежурства. Завидев друг друга, мы оба сразу смутились. Тот факт, что мы теперь пара, делал самую обычную ситуацию ужасно неловкой. Меня раздражало, что Мейтленд мной командует, приходилось с почтением отвечать на любые его слова, смеяться над каждой шуткой. Джейн тоже выглядела смущенной и все время смотрела себе под ноги. Неудивительно, что я страдал от уязвленной мужской гордости. Мне не нравилось, что любимая женщина видит, как мной командуют. А вот причину смущения Джейн я понять не мог.
