Майкл Крайтон - Добыча
Я последовал за Рикки к очередному на нашем пути воздушному тамбуру. На стеклянной двери было по трафарету написано: «МИКРОПРОИЗВОДСТВО». Рикки жестом пригласил меня войти.
– По одному, – сказал он. – Иначе система нас не пропустит.
Я ступил в тамбур. Двери с шипением закрылись за мной. Снова порывы ветра: снизу, с боков, сверху. Я уже начал к ним привыкать. Открылась вторая дверь, я вышел в коридор, ведущий в большое, ярко освещенное помещение.
Рикки вышел следом за мной, он что-то говорил на ходу, но что именно, я не помню. Мне не удавалось сосредоточиться на его словах. Поскольку теперь я оказался внутри главного производственного здания – огромного, лишенного окон пространства, похожего на гигантский ангар. А посреди ангара стояло некое устройство немыслимой сложности, казалось парящее в воздухе, сверкая, точно драгоценный камень.
Поначалу мне было трудно понять, что, собственно, передо мной – увиденное походило на огромного сверкающего, нависающего надо мной осьминога с блестящими, многогранными щупальцами, которые тянулись во всех направлениях.
Я поморгал, ослепленный. Некоторое время спустя начал различать подробности. Осьминог размещался в неправильной формы трехэтажной конструкции, целиком построенной из кубических стеклянных модулей. Полы, стены, потолок, лестницы – все из кубиков. Однако расположение их было беспорядочным. Как если бы кто-то навалил в середине ангара груду огромных, прозрачных кусков сахара. Внутри этого нагромождения извивались щупальца осьминога. Все удерживалось вместе паутинообразной конструкцией подпорок и тросов, почти незаметных из-за множественных отражений, отчего осьминог и казался висящим в воздухе.
Рикки ухмыльнулся:
– Красиво, а?
Я медленно покивал. Теперь я все видел яснее. Видел, что на самом деле осьминог представляет собой ветвящуюся древовидную структуру. Центральный квадратный трубопровод вертикально возносился в середине комнаты, от него ответвлялись трубы поменьше. А от этих труб в свой черед отходили во все стороны трубки еще меньшие. И все это сверкало, точно зеркальное.
– Отчего такой блеск?
– Это стекло с алмазным покрытием, – ответил Рикки. – На молекулярном уровне обычное стекло походит на швейцарский сыр – сплошные дырки. Кроме того, оно же жидкое, так что атомы просто проходят сквозь него.
Внутри сияющего леса ветвящегося стекла переходили с места на место Дэвид и Рози – делая какие-то заметки, подстраивая вентили, справляясь со своими карманными компьютерами.
Я понял, что передо мной колоссальная сборочная линия. Маленькие фрагменты молекул вводятся в трубки поменьше, там к ним добавляются атомы. Потом они перемещаются в следующие по величине трубки, где к ним добавляют новые атомы. Таким образом молекулы постепенно продвигаются к середине структуры, пока сборка не завершается и центральная труба не выводит наружу готовый продукт.
Рикки сказал:
– Это примерно то же, что автомобильный конвейер, только работает он на молекулярном уровне. В одном месте мы подцепляем к молекуле белковую цепочку, в другом добавляем метиловую группу – совершенно так же, как на конвейере к машине добавляют где дверцы, где колеса. А под конец с конвейера съезжает новенькая, сделанная на заказ молекулярная структура.
– А различные щупальца?
– Изготовляют различные молекулы. Потому они и такие разные с виду.
Рикки повел меня из ангара, поглядывая по пути на часы.
– Мы опаздываем на какую-то встречу? – спросил я.
– Что? Нет-нет. Ничего подобного.
Два ближайших к нам куба были в действительности сделаны из сплошного металла, в них входили толстые электрические кабели.
– Это ваши магнитные генераторы? – спросил я.
– Да, – ответил Рикки. – Они создают пульсирующее магнитное поле напряженностью в шестьдесят Тесла. Примерно в миллион раз сильнее магнитного поля Земли. Мы, разумеется, можем использовать только пульсирующее поле. При работе в постоянном режиме их разнесло бы в куски поле, которое они генерируют.
– Рикки, все это очень впечатляет, – сказал я. – Однако большая часть вашей сборочной линии работает при комнатной температуре – ни вакуума, ни жидкого кислорода, ни магнитного поля. Как такое возможно?
Он пожал плечами:
– Сборщикам никакие особые условия не требуются.
– Сборщикам? – удивленно переспросил я. – Ты хочешь сказать, что все производство осуществляют молекулярные сборщики?
– Конечно. Я думал, ты это уже понял.
– Нет, Рикки. Этого я не понял. И я не люблю, когда мне врут.
Рикки сделал обиженное лицо:
– Я и не вру.
Но я был уверен – врет.
Большинство специалистов уверено, что наноинженерия отыщет со временем способ создания сборщиков – миниатюрных молекулярных машин, способных производить конкретные молекулы. Но насколько мне было известно, ни в одной из лабораторий мира этого пока еще сделать не удалось. А теперь Рикки небрежно, как бы между делом, сообщает, что «Ксимос» сумела получить молекулярные сборщики, которые снабжают эту компанию нужными ей молекулами. И я ему не поверил.
Пытаясь собраться с мыслями, я уставился себе под ноги. И обнаружил, что некоторые участки пола сделаны из стекла. Сквозь это стекло я разглядел идущие ниже уровня земли стальные трубы.
Это, предположил я, подача сырья, органического материала, который сборочные линии преобразуют в конечные молекулы.
Внимательно оглядев пол, я проследил трубы до их появления из соседней комнаты. Сквозь стекло я увидел округлые стальные подбрюшья баков, замеченных мною раньше. Цистерн, которые похожи на оборудование пивоварни.
Тогда-то я и понял, что здесь происходит на самом деле.
– Сукин ты сын, – сказал я.
Рикки улыбнулся, пожал плечами:
– Не без этого.
Расположенные в соседней комнате баки и в самом деле были емкостями, в которых происходил контролируемый рост бактерий. Да только Рикки изготавливал не пиво – он изготавливал микробов, и причина, по которой он это делал, не вызывала у меня сомнений. Неспособная создать настоящих наносборщиков, «Ксимос» для получения нужных молекул использовала бактерии. Это была генная инженерия, а никакая не нанотехнология.
– Ну, не совсем так, – сказал Рикки, когда я изложил ему свои соображения. – Однако готов признать, что мы используем гибридную технологию. Да это, собственно, и неудивительно, не так ли?
Он был прав. Уже по крайней мере лет десять наблюдатели предсказывали, что генная инженерия, информатика и нанотехнология со временем сольются воедино. Нет, например, особой разницы между созданием новой бактерии, способной вырабатывать, скажем, молекулы инсулина, и созданием рукотворного микромеханического сборщика, вырабатывающего новые молекулы. И то и другое происходит на молекулярном уровне.
– С помощью бактерий, – сказал Рикки, – мы получаем только субстратные молекулы, сырой материал, а потом строим из них то, что нам требуется, методами наноинженерии.
Я указал на емкости:
– Какие клетки вы там выращиваете?
– Один из штаммов Е. coli, – ответил Рикки.
Е. coli – распространенная бактерия, которую можно встретить где угодно, даже в кишечнике человека. Я сказал:
– Значит, вот как вы получаете ваши молекулы. Их производят для вас бактерии.
– Да. Мы получаем двадцать семь первичных молекул. Потом они соединяются в среде с относительно высокой температурой, при которой атомы более активны.
– Потому-то здесь так жарко?
– Ну да. Максимальная интенсивность реакции достигается при шестидесяти четырех градусах по Цельсию, однако определенное количество молекулярных комбинаций возникает уже при двух градусах.
– А другие условия не нужны? – спросил я. – Вакуум? Давление? Сильное магнитное поле?
Рикки покачал головой:
– Нет, Джек. Мы поддерживаем такие условия, чтобы ускорить сборку, но особой необходимости в них нет.
– И из этих составляющих молекул образуются сборщики?
– И они затем собирают молекулы, которые нам нужны.
Создание сборщиков с помощью бактерий – это было умное решение. Но для чего в таком случае нужна столь сложная стеклянная конструкция?
– Разные щупальца позволяют нам создавать до девяти сборщиков одновременно, – объяснил Рикки.
– А где сборщики производят конечные молекулы?
– В этой же установке.
Подойдя к ближайшему компьютеру, Рикки вывел на дисплей схематическое изображение сборщика. Сборщик походил на цевочное колесо с расходящимися во всех направлениях спиральными стрелами и плотным узлом атомов в середине.
– И они создают блоки ваших камер? – спросил я.
– Так оно и есть. – Он снова застучал по клавиатуре. Появилась новая картинка. – Это наша окончательная микромашина, камера, рожденная, чтобы летать. Перед тобой молекулярный вертолет.
