Питер Джеймс - Убийства в стиле action
А потом побежали.
Взглянув вверх, Ронни понял, в чем дело. Однако сначала подумал, что это ошибка. Не может быть такого! Оптическая иллюзия. Обман зрения. Иначе быть не может, не должно!
Здание рушится, складывается внутрь, как карточный домик.
Но… стоявший рядом полицейский автомобиль оказался вдруг смятым, раздавленным.
За ним пожарная машина…
На него катится волна пыли, песчаная буря в пустыне. Раздался грохот. Гулкий, раскатистый.
Поток людей исчез под камнями.
В воздухе поднялись темно-серые тучи, точно стаи взбесившихся насекомых.
Грохот стал оглушительным.
Невозможно!
Проклятая башня падает…
Люди побежали, спасаясь. Какая-то женщина потеряла туфлю, захромала на одну ногу, сбросила и другую. Чудовищный треск в воздухе заглушил вой сирен, будто некое гигантское чудовище разрывало когтями мир на две половины.
Мимо Ронни бегут люди. Один, другой, третий… Вместо лиц застывшие в панике маски – чисто белые, меловые, в потеках воды из прорванных гидрантов, в каплях крови, в осколках стекла. Персонажи безумного утреннего карнавала.
БМВ в нескольких ярдах внезапно высоко подпрыгнул, перевернулся и упал на крышу, начисто лишившись капота. Ронни увидел черную тучу, которая приливной волной накатывалась на него.
Крепко вцепившись в ручку чемодана, он развернулся и бросился за бежавшими. Не зная, куда направляется, просто удирал, переставляя одну за другой ноги, волоча за собой чемодан, не проверяя, даже не интересуясь, держится ли еще на нем кейс. Удирал от черной тучи, от упавшей башни, громовое падение которой слышал ушами, сердцем и душой.
Улепетывал во все лопатки, ради спасения собственной жизни.
19
Октябрь 2007 года
Лифт ожил, как некое сверхъестественное чудовище. При каждом сделанном Эбби вдохе и выдохе он скрипел, стонал, качался, накренялся, крутился. Во рту и в горле пересохло, язык и нёбо превратились в наждачную бумагу, мгновенно впитывая каждую выделившуюся каплю слюны.
В лицо тянуло упорным холодным сквозняком. Каждые несколько минут она нащупывала в темноте телефонную кнопку, нажимала, чтобы засветился дисплей. Проверяла, нет ли сигнала, заодно зажигая слабый, но отчаянно желанный лучик в ненадежной качавшейся тюремной камере.
Нет сигнала.
Время на дисплее 13:32.
Снова попробовала набрать 999. Слабый сигнал пропал.
С дрожью перечитала пришедшее сообщение:
«Я знаю, где ты».
Хотя номер отправителя не определяется, его личность известна. Сообщение мог прислать лишь один человек. Только как он узнал ее номер? Вот что ей сейчас интересно. Проклятье, откуда он знает мой номер?
Телефон с повременной оплатой, приобретен за наличные. Насмотревшись детективов по телевизору, она отлично знает, как преступники избегают прослеживания звонков. Поэтому и купила телефон того типа, каким пользуются наркоторговцы, чтобы звонить живущей под Истборном матери, спрашивать, все ли в порядке, прикидываясь, будто находится за границей и радуется жизни. Телефон нужен и для связи с Дэйвом. Время от времени она отправляет ему фотографии. Тяжело надолго разлучаться с любимым.
В голову вдруг пришла мысль: не добрался ли он до ее матери? Даже если добрался, все равно не мог узнать номер. Она очень старательно его скрывает. Вдобавок при вчерашнем разговоре мама ничего не сказала, и голос у нее был бодрый.
Может, засек ее при покупке мобильника, выведал у продавца? Нет. Невозможно. Телефон куплен в маленькой лавке в переулочке за Престон-Серкус, где за ней точно никто не следил, она дважды проверила. По крайней мере, насколько сумела.
Вдруг он сейчас в доме? Что, если сам устроил ловушку? А тем временем проник в квартиру и сейчас ее обыскивает?
Вдруг найдет…
Быть не может.
Эбби вновь взглянула на дисплей.
Сообщение пугает все больше и больше. Душу захлестывают волны страха. Она вскинулась в панике, выключила дисплей, в сотый раз втиснула пальцы в щель между дверцами, стараясь их раздвинуть, беспомощно всхлипывая.
Дверцы не поддавались.
Пожалуйста, пожалуйста, откройтесь. Боже мой, умоляю…
Лифт бешено качнулся. В памяти промелькнула картинка с изображением дайверов в подводной клетке и белой гигантской акулы, тыкающейся носом в прутья. Вот кто он такой. Гигантская белая акула. Тупой бесчувственный хищник. Видно, она совсем с ума сошла, придя к такому выводу.
Если бывает когда-нибудь в жизни момент, когда надо отказаться от решимости добиться успеха и пожертвовать всем, что имеется, лишь бы перевести часы назад, он сейчас наступил.
20
Октябрь 2007 года
Синие мухи, трупные мухи, мясные, как говорят австралийцы, чуют мертвое тело за двенадцать миль. Это их роднит с репортерами, о чем Рой Грейс любит напоминать членам своей команды. Питаются жидкими белковыми выделениями из разлагающихся трупов. И тут тоже не сильно отличаются от журналистов.
Неудивительно, что один из них – самый настырный, из «Аргуса» – топчется в данный момент возле дверцы криминалистического фургона. Надо признать в то же время, что Кевин Спинелла лучше всех информирован. Иногда даже слишком.
Грейс сказал патрульному, уведомившему его по рации о присутствии репортера, что поговорит с ним, и вышел под дождь, с облегчением избавившись от зловония Нормана Поттинга. Подходя к Спинелле, заметил двух вертевшихся поблизости фотографов.
Стройный молодой человек двадцати с чем-то лет, с худым лицом, острым взглядом, стоял без зонта, сунув руки в карманы промокшего подпоясанного резинового плаща с погончиками на плечах и поднятым воротником, деловито жуя жвачку. Смазанные гелем редкие черные волосы, зачесанные на лоб, спутались, прилипли к голове из-за дождя.
Грейс разглядел под плащом деловой черный костюм, рубашку, на размер больше, чем требуется, купленную как бы на вырост. Воротник болтается на шее, несмотря на туго завязанный неуклюжим узлом алый галстук из полиэстера. Начищенные черные туфли заляпаны грязью.
– Немного припозднился, сынок, – сказал он, вместо приветствия.
– Не понял? – нахмурился репортер.
– Трупные мухи тебя опередили на годы.
Спинелла изобразил самый слабый намек на улыбку, как бы не совсем веря в склонность суперинтендента к шуткам.
– Можно задать вам несколько вопросов?
– В понедельник брифинг для журналистов.
– А пока ничего не скажете?
– Может быть, ты мне что-нибудь скажешь, раз всегда знаешь больше, чем я?
Репортер вновь с сомнением покосился на Грейса. Потом с понимающей скупой улыбкой ответил:
– Слышно, на стройплощадке в сточной канаве найден женский скелет. Правильно?
Небрежно прозвучавший вопрос, словно найдены не человеческие останки, а какая-то пустяковая мелочь, разозлил Грейса, но он взял себя в руки. Разругавшись со Спинеллой, ничего не выиграешь. Прежний опыт подсказывает, что с представителями средств массовой информации надо держаться осторожно, но дружелюбно.
– Человеческий, – подчеркнул он. – Насчет пола пока положительно не уверены.
– Я слышал, определенно женский.
– Видишь, – улыбнулся Грейс, – я же говорю, что ты всегда знаешь больше, чем я.
– Ну… так как же?
– Кому больше веришь – мне или своим осведомителям?
Репортер долго таращил глаза, стараясь разгадать выражение лица Грейса. На кончике носа повисла дождевая капля, он ее даже не вытер.
– Еще можно спросить?
– Только быстро.
– Я слышал, у вас с понедельника новый коллега в суссекской полиции, суперинтендент Пью из Лондона?
Грейс напрягся. При очередном наглом вопросе собственным кулаком собьет каплю с носа Спинеллы.
– Совершенно верно.
– Насколько мне известно, Столичная полиция первой в Соединенном Королевстве вступила в настоящую борьбу с бюрократией.
– Неужели?
Коварная ухмылка журналиста доставала до печенок, будто он заранее знал все секреты, которые Грейс не желал открывать. В минутном помрачении рассудка даже подумалось, что секретной информацией Спинеллу снабжает Элисон Воспер.
– Оформление задержания там поручается канцеляристам, чтобы оперативники сразу возвращались к делу, не тратя время на бумажную тягомотину, – сообщил репортер. – Как считаете, суссекской полиции есть чему поучиться у суперинтендента Пью?
Сдерживая ярость, Грейс осторожно ответил:
– Считаю, суперинтендент Пью принесет много пользы суссекской полиции.
– Можно вас процитировать? – Ухмылка стала еще гаже.
Что тебе известно, маленький говнюк?
Затрещала рация.
– Рой Грейс слушает.
Звонил криминалист Тони Моннингтон из туннеля.
