Стивен Хантер - Я, Потрошитель
Общее недовольство нарастало. И мы на Флит-стрит приложили к этому руку. Один из журналистов «Стар» – не знаменитый Джеб, а янки по имени Гарри Дэм, которого я знал только понаслышке, ибо, если вы помните, именно его отсутствие (он отправился на море со своей девочкой) стало отправной точкой моего участия в игре, – написал еще за неделю до смерти Энни, что подозреваемым является какой-то субъект по прозвищу Кожаный Фартук. Кстати, именно так многие называли мясников-евреев. Усугубило это заявление то, что во дворе дома номер 29 по Хэнбери был обнаружен кожаный фартук, отмокающий в бадье (да, я его пропустил, как и целая толпа «фараонов»). Правда, вскоре выяснилось, что он не имеет никакого отношения к делу. Тем не менее ропот по поводу Кожаного Фартука не утихал.
Гарри Дэм разыграл качества этого зверя, Кожаного Фартука, намекнув на ритуальное использование крови и определенных частей тела бедной Полли. Но убийца не забрал у Полли ничего! И вот мистер О’Коннор, имевший нюх на сенсационный материал, выпустил на первой полосе заголовок: «КОЖАНЫЙ ФАРТУК: ЕДИНСТВЕННОЕ ИМЯ, СВЯЗАННОЕ С УАЙТЧЕПЕЛСКИМИ УБИЙСТВАМИ». Я отнесся к такому подходу отрицательно, однако очень надеялся, что мне поручат постоянную рубрику, и поэтому подумал: кто я такой, чтобы идти наперекор мнению большого человека?
Затем «Манчестер гардиан» написала: «Считается, что внимание [Скотланд-Ярда] обращено на известную личность по прозвищу Кожаный Фартук… все сходятся в том, что убийца является евреем, его лицо обладает характерными еврейскими чертами».
Можно было буквально почувствовать, как разгоралась злоба. Я присутствовал при всем этом, однако у меня не было никакой возможности что-либо предпринять. К тому же у меня не было и особого желания: не имея четкой позиции по еврейскому вопросу, я сам относился к ним с некоторой подозрительностью. Это безразличие вкупе с присущими мне завистью и честолюбием одержали верх над моей натурой; я решил ехать вместе со всеми туда, куда нас завезет поезд, и черт с теми, кто окажется раздавлен под его колесами. Я понятия не имел, где окажется конечная точка нашего пути.
Толпа откликнулась на эту кампанию так, как то вообще свойственно толпе: агрессивно. Группы крепких парней ходили по Уайтчепелу и нападали на евреев. Полицейские хватали всех с еврейской внешностью и тащили их в участок для придирчивых допросов: среди задержанных были Якоб Исеншмид и Фридрих Шумахер[13].
Наконец был задержан и допрошен еврей-обувщик, действительно прозванный Кожаным Фартуком. Выяснилось, что он несколько раз пользовался услугами проституток, но и только, и его никак не удалось привязать к ножам и кровавой бойне, дважды устроенной нашим типом. У обувщика оказалось твердое алиби, и его отпустили.
Однако еврейская лихорадка разрасталась. Несколько раз толпа собиралась перед полицейским участком в Спиталфилдс, где содержался этот Кожаный Фартук (кстати, его звали Джон Пицер). На стенах жилых домов и витринах магазинов начали таинственным образом появляться надписи, направленные против евреев. Весьма неприятное ощущение, осязаемое и тревожное, начало распространяться среди нижних слоев населения – в принципе, я их люблю, однако в ходе этого дела мне предстояло узнать, что в неуправляемой толпе можно встретить самых отвратительных типов, и необходима железная рука, чтобы обуздать их ярость, – и в воздухе все больше сгущалось насилие. Если б убийца оказался евреем, совершившим преступления по каким-то извращенным религиозным мотивам, я даже не могу предположить, какими бедами это обернулось бы. Вот почему, и только поэтому, я стал надеяться, что верными окажутся первые подозрения насчет врача или мясника; ибо если б выяснилось, что убийства совершил представитель высших слоев, вряд ли толпа двинулась бы в респектабельный Кенсингтон с факелами и вилами. Начнем с того, что королевские конногвардейцы остановят ее с помощью скорострельных пулеметов Гатлинга, не дав пересечь улицу, как они поступили бы с черномазыми мумба-юмбами, и это станет кровавым днем для старого доброго Лондона.
Однако в этом общем хоре одного голоса не было слышно. Голоса убийцы. Он нарушил свой еженедельный график и не наносил нового удара в течение двух недель после Анны. Чем он занимался?
***10 сентября 1888 года
Дорогая мамочка!
Я не получила от тебя ответа на свое последнее письмо, но, быть может, все дело в том, что я его не отправила. Ха-ха! Возможно, когда этого типа схватят, я отправлю тебе его вместе с этим письмом, и вы с папой от души посмеетесь над тем, как вашей плохой дочери удалось остаться в живых в эту, как ее все называют, «осень ножа».
Тебе известно, что этот тип вернулся и зарезал еще одну девушку. Он даже забрал у нее обручальные кольца! Это было в газетах, поэтому я уверена, что ты обо всем слышала, и тебя тревожит, что на этот раз все случилось так близко от меня. Ну, я пишу, чтобы тебя успокоить. Со мной ничего не случится. У меня теперь есть ангел-хранитель!
У меня есть мужчина, очень хороший, он меня не бьет и не заставляет делать разные штучки. Он позволяет мне быть такой, какой я хочу, а чего еще можно просить? К тому же он приносит хорошие деньги, поскольку работает грузчиком на Биллингсгейтском рыбном рынке, где ему приходится много таскать и поднимать и колоть лед, поэтому домой он возвращается уставшим, и мы идем в пивную выпить по кружке пива. Он хочет, чтобы я перестала делать то, что делаю ради денег, и, быть может, так написано в картах Судьбы, вот только кто может читать будущее? Но я тебе точно скажу: он не допустит, чтобы какой-нибудь другой мужчина… ну, сделал бы мне больно. Как я уже говорила, понимаешь, у нас все по-другому, мы здесь на грани того, чтобы пойти ко дну, и поэтому готовы многое прощать. У нас нет надменных и высокомерных. Каждый делает то, что вынужден делать, и если кто-нибудь упадет, ему помогут подняться на ноги. Все девушки здесь хорошие, совсем не такие, как некоторые из тех, кого я знала.
Другой момент – это то, что бедняжка Энни, а в газетах пишут, что ее звали так, опять же оказалась одна на пустынной улице, никто ничего не видел и не мог помешать. Этот тип обманом заманил Энни во двор, где было еще темнее, чем на улице, и там ее выпотрошил. Наверное, вы, как и я, слышали, все было в газетах, что на этот раз он хорошенько поработал ножом.
Ума не приложу, что может заставить человека сделать такое. Мы, девочки, никогда никому не делаем плохо, и лишь немногие из нас распускают руки, да и то только тогда, когда дружок угрожает побоями или того хуже. Но по большей части мы дружим между собой, и с «синими бутылками», как мы называем «фараонов», и с мальчиками, которые обращаются к нам за своей долей грязного удовольствия.
Понимаешь, мама, я постоянно нахожусь вместе с другими девочками, мы прогуливаемся по улицам и присматриваем друг за другом. И мы уходим с джентльменом, только если он прилично одет, ведет себя вежливо и от него не слишком дурно пахнет. Говорят, что это сделал какой-то еврей по прозвищу Кожаный Фартук, поскольку все мясники-евреи носят такие. Один из наших лучших «фараонов», прозванный Честным Джонни за доброту и справедливость, арестовал этого еврея, и какое-то время казалось, что резня прекратилась. Честный Джонни схватил убийцу! Очень плохо, не правда ли, что этот Кожаный Фартук оказался вовсе не тем типом, только в некоторых газетах написали, что это он. Его пришлось отпустить. Но Честный Джонни продолжает вести дело, и на него можно положиться.
Иногда в нашем районе можно увидеть евреев, но обычно они держатся у себя, это совсем недалеко, и они всегда чем-нибудь заняты, покупают что-то за три пенса, а потом стремятся продать за четыре, вот я и не думаю, что это сделал еврей. Они вечно заняты и считают свое золото, ха-ха! Скорее это какой-нибудь матрос или солдат; среди них попадаются жестокие звери, привыкшие поступать так, как им вздумается. Я не люблю солдат; они всегда делают больно.
Но, как я уже сказала, даже после того, что этот тип учинил с Энни, а выпотрошил он ее просто жутко, и хотя это случилось всего в нескольких кварталах от нас, я уверена, что все будет в порядке. Честный Джонни нас спасет, и потом мой мужчина всегда начеку и никому не позволит меня тронуть. Ну, ха-ха, «тронуть»! Теперь я понимаю, мама, что не отправлю тебе это письмо, потому что ты найдешь его таким смешным – ха-ха и все остальное.
И все же я словно чувствую себя рядом с тобой, и мне тебя не хватает. Я не теряю надежды, что как-нибудь проснусь, а жажда исчезнет, и я вернусь к обычной жизни, как и все. Я очень на это надеюсь и очень тебя люблю.
Твоя любящая дочь
Мерсиан
Глава 09
Дневник
24 сентября 1888 года
