Алан Джекобсон - Седьмая жертва
Карен не понравилось, что Гиффорд вздумал поправлять ее перед классом новых агентов. Она с трудом проглотила комок в горле и деланно улыбнулась.
– Я понимаю, почему вы полагаете, будто я ошибаюсь. Однако, после того как преступник доведет свой модус операнди до совершенства и необходимость изменять его отпадает, мы видим, как насильник начинает использовать выработанное МО поведение – поведение, которое не меняется, поскольку ему не нужно менять его. И это поведение, вкупе со всеми признаками, становится почерком внутри МО.
– Агент Вейл! – заявил Гиффорд, вставая с места и направляясь к кафедре, – По-моему, на сегодня довольно. Почему бы вам не подождать меня в библиотеке?
От растерянности и гнева на то, что он позволяет себе третировать ее подобным образом, да еще перед новичками-агентами, Карен лишилась дара речи и только молча смотрела на него. Должно быть, она стояла так довольно долго. Гиффорд успел подойти вплотную и раздраженно повторил:
– Библиотека, агент Вейл.
– Да, сэр.
Она положила пульт дистанционного управления на стол и вышла из комнаты, избегая взглядов озадаченных и растерянных студентов. Карен знала, что они шокированы едва ли не сильнее ее, и терялась в догадках, что именно сделала неправильно.
И еще она была в ярости.
Карен сидела в ожидании Гиффорда уже добрых двадцать минут. Библиотека оказалась уютной и опрятной, тихой и величественной, если не сказать роскошной, с коричневыми кирпичными стенами, отделанными темными дубовыми панелями, черными гранитными крышками длинных столов и трехэтажным центральным атриумом.[17] У дальней стены стояли древние напольные часы, которые, как заметила Карен, опаздывали на пятнадцать минут.
Гиффорд вошел с кислой миной на крупной, лошадиной физиономии, всем своим видом демонстрируя неодобрение, и уселся за стол справа от нее. Вытащив из кармана коммуникатор, он принялся делать заметки, тыча в экран стилусом[18] и полностью игнорируя присутствие Карен. Впрочем, она прекрасно понимала, что происходит. С ее обширным опытом и образованием в области психологии задачка была для детского сада. Он пытался показать, кто здесь главный, и заодно поставить ее на место, заставив нервничать и оправдываться. Он хотел дать понять, что начнет говорить только тогда, когда будет готов, и ей придется смиренно ожидать этого момента.
Карен решила сыграть в игру под названием «Кто кого?». Она раскрыла книгу, которую принесла с собой на занятия и которая весьма кстати оказалась библией следователя – заметки и перекрестные ссылки на насильственные преступления, написанные выдающимися психологами-криминалистами ФБР. В прошлом Карен уже несколько раз читала и перечитывала «Руководство по классификации преступлений», так что сейчас лишь делала вид, что углубилась в чтение. Показывая Гиффорду, что разыгранная им сценка властного пренебрежения не произвела должного впечатления, она сводила на нет все его усилия поставить ее в подчиненное положение.
Карен не спеша перелистывала страницы, Гиффорд ковырялся со стилусом. Ей даже стало интересно, сколько же еще он будет разыгрывать эту нелепую комедию. Но когда он, тщательно выбирая буквы, принялся ожесточенно тыкать стилусом в клавиатуру, она поняла, что терпение его на исходе. Он понял, что уловка не удалась.
– Откройте страницу двести шестьдесят один.
Карен подняла голову, не будучи уверена, что правильно расслышала и что Гиффорд обращается именно к ней.
– Прошу прощения, сэр?
– Страница двести шестьдесят один. В самом низу, если не ошибаюсь.
Гиффорд имел в виду раздел, посвященный образу действия, модус операнди, МО, и почерку преступника. Закрыв книгу, Карен повернулась к нему. Он смотрел на нее в упор, и выражение его лица говорило: он уверен в том, что настоял на своем и донес до нее собственную точку зрения – единственно правильную, в чем не может быть сомнения.
– Сэр, это было написано больше двадцати пяти лет назад. Тогда это действительно был прорыв, но сейчас эти данные устарели. Или, по крайней мере, требуют дополнения и уточнения.
– Карен Вейл, выдающийся психолог-криминалист с опытом работы целых шесть лет, заявляет, что исследования, положившие начало ее профессии, устарели. Так вот, позвольте вам кое-что сказать, агент Вейл. Поведение человека не меняется…
– Но судя по тому, что нам известно сейчас, и тому, как мы его классифицируем, оно меняется.
– Давайте уясним одну вещь. Если вы хотите написать теоретическую статью о результатах собственных изысканий, желаю успеха. Даже можете напечатать ее, если сумеете. Черт возьми, после выхода в отставку можете последовать примеру Джона Дугласа и Томаса Андервуда и написать на эту тему десяток книг. Но до тех пор, пока ваша теория не станет общепринятой практикой, я требую придерживаться существующих положений. Я хочу, чтобы будущим агентам вы рассказывали именно об этих принципах. Пусть даже вы считаете их устаревшими.
– Сэр…
– Полагаю, я ясно выразил свою мысль. Имейте в виду: где бы вы ни находились – в аудитории, читая лекцию слушателям, или в полевой обстановке, обучая офицеров на месте, – вы обязаны быть последовательной. Это означает, что вы должны цитировать книгу, которую сейчас держите в руках.
– Сэр, изначально все изложенное здесь представляло собой лишь теоретические выкладки. Принципы, о которых вы говорите, были разработаны на основе тогдашнего понимания криминалистики агентами и их личного опыта и мнения.
– Неверно. Эти принципы были разработаны на основе тысяч и тысяч допросов заключенных и долгих лет утомительных исследований их разума. За прошедшие годы их принципы помогли арестовать и осудить сотни правонарушителей, совершивших тяжкие преступления.
– Все это мне прекрасно известно. Я преклоняюсь перед ними и той работой, которую они проделали…
– Но вы думаете, что обнаружили кое-что, чего они не заметили.
– Да, сэр, думаю.
– Отлично. В таком случае держите свои мысли при себе. Когда вы проделаете тщательные и обширные исследования, результаты которых смогут подтвердить ваши теории, я с удовольствием вас выслушаю. А пока что помалкивайте о них.
Он поднялся со стула и направился к выходу из библиотеки. Карен, кусая губы, смотрела ему вслед.
…седьмая
После язвительной и желчной перепалки с Гиффордом Карен вылетела на трассу И-95 и помчалась к средней школе, где учился Джонатан. Небо затянули хмурые тучи, в воздухе пахло близким дождем. Подъехав к ограде школы, она увидела Джонатана, который прогуливался в обществе девочки с золотистыми волосами. Фигурка у нее была намного лучше, чем у Карен в ее возрасте.
Карен подъехала к бровке и опустила боковое стекло.
– Привет, красавчик! – окликнула она сына. – Хочешь прокатиться?
Джонатан улыбнулся, и щеки его предательски заалели. Очевидно, девочка что-то для него значила.
– Мама, это Бекка.
Карен кивнула.
– Очень приятно. – Она знала, что Джонатан хотел поговорить с ней, и пообещала встретиться с ним около половины пятого, но стоило ли затевать разговор прямо сейчас? – Бекка, подвезти тебя домой?
– Нет, со мной все будет в порядке, – отказалась девочка. – Я живу через дорогу отсюда.
Она повернулась к Джонатану, взяла его за руку и что-то прошептала ему на ухо. Карен отвернулась, делая вид, что уважает право сына на личную жизнь, хотя на самом деле страшно жалела, что на нем нет микрофона.
Джонатан сел в машину и пристегнул ремень безопасности. Карен отъехала от бровки.
– Она красивая.
– Наверное.
Она оглянулась на Джонатана.
– Как дела в школе?
– Нормально.
Односложные ответы буквально сводили Карен с ума, но она понимала, что такое переходный возраст.
– Все в порядке?
– Вроде.
– Послушай, я отпросилась с работы. И если тебя что-то беспокоит, то мы должны поговорить. Или ты так не считаешь?
Джонатан по-прежнему смотрел в окно. Они проехали мимо кафе «Баскин-Роббинс».
– Как насчет мороженого? – вдруг спросил он.
– Ты что, серьезно? Сейчас зима.
– Абсолютно серьезно.
Когда Карен переступила порог, в лицо ей ударил сладковатый запах французской ванили.
– Видишь? Здесь пусто, потому что никто не ест мороженое, когда на улице всего двадцать пять градусов.[19]
– А я ем.
Джонатан подошел к стойке и заказал шоколадный коктейль, а потом присоединился к матери за маленьким столиком у дальней стены. Внутри было тепло, даже душно, окна запотели почти до самого верха. Карен сняла перчатки и размотала шарф. Джонатан в пальто, застегнутом под самое горло, ссутулившись сидел напротив.
