Томас Гиффорд - Ассасины
Я открыл его, достал старый снимок, с которого начал расследование. Разгладил ладонью и подтолкнул к Кальдеру. Тот так и впился взором в эту картинку из прошлого.
— Моя сестра знала, что находится в страшной опасности, — сказал я. — И это единственный ключ, который она мне оставила.
— И ничего больше?
— Только это.
— Она верила в вас, мистер Дрискил.
— Просто она меня хорошо знала. Знала, что я очень люблю ее. Знала, что никогда не предам. И что этот снимок наведет меня на след.
— А уж все остальное было в ваших руках, — пробормотал Кальдер и взял снимок.
— Торричелли, Рихтер, Лебек и Д'Амбрицци, — словно заклинание произнес я. — И я все время думал, кто сделал этот снимок. Это был Саймон, верно?
Густые брови Кальдера поползли вверх, потом он поднял на меня глаза. И расхохотался. Громко и на сей раз от души. Я недоуменно покосился на отца Данна. Тот пожал плечами.
— Нет, нет, — отдышавшись, сказал Кальдер. Глаза его увлажнились. — Нет, мистер Дрискил, со всей ответственностью заявляю вам, что Саймон никак не мог сделать этот снимок.
— Но что тут смешного? Не понимаю.
Кальдер покачал головой.
— Д'Амбрицци описал историю Саймона в своих мемуарах, которые затем оставил в Америке. Так или нет? Так. Но называть Саймона не стал. А Хорстман убил брата Лео до того, как тот успел объяснить вам, кто такой Саймон... Стало быть, вывод один. Саймон хотел сохранить анонимность. — Он так и расплылся в улыбке. — Так вы еще не догадались, кто он, Саймон?...
— Черт, да откуда мне знать, — пробормотал я. — Кто?
— Ну, разумеется, Д'Амбрицци! Наш дорогой Святой Джек и есть Саймон. Старый хитрец! Тут все абсолютно ясно. Д'Амбрицци хочет стать Папой... он был Саймоном... был убийцей... И он сотрудничал с немцами. И ни один этот факт не должен сейчас всплыть, поскольку тогда папского трона ему не видать. Ведь он убийца. — Кальдер вздохнул, инвалидное кресло скрипнуло под его весом. — Нет, эти исповеди — сущий кошмар, мистер Дрискил! До добра не доведут. — И он снова расхохотался.
А потом обратился к Элизабет:
— Вот вы говорили мне, сестра, что расследование Ватикана никак не продвигалось. Так разве могло быть иначе? Просто смешно! Д'Амбрицци старается внушить всем, что ассасины есть не что иное, как старая легенда, а Саймон Виргиний — просто миф. Что ж, может, его действительно стоит назвать мифом. Саймон, он же Д'Амбрицци, расследует дело, где он главный фигурант. А в реальности задача у него совсем иная — смешать всю картину. Папа умирает, открываются перспективы. И расследование это ему совершенно ни к чему. Всем заправляет Д'Амбрицци. И когда добьется, чего хочет, убийства прекратятся. И Хорстман снова уйдет на дно. Впадет в спячку. Вдумайтесь, когда начались убийства людей из списка сестры Валентины? Когда Д'Амбрицци узнал о болезни Папы. Вот и включилась машина по уничтожению. Хотите честно? Если считаете молитву средством хоть сколько-нибудь эффективным, молитесь, чтобы пережить всю эту заваруху, больше ничего не остается!
— Архигерцог, — сказал я. Голова у меня просто кругом шла от всех этих открытий, но я решил быть последовательным.
— Ах, да, Архигерцог. Вот тут вы меня поймали. У меня были веские причины познакомиться с этим человеком, но знал я его лишь понаслышке и лишь под этим вымышленным именем. Никогда не видел его, никогда с ним не говорил. Такой случай представился лишь раз, в разбомбленной церкви, на окраине Берлина. Не знаю, как он попал туда, как потом выбрался. Он хотел видеть меня лично, допросить. Просто обожал драматические ситуации. Он сидел в закутке, где обычно находятся священники, принимающие исповедь. Я вошел, его нигде не было видно. Погода была чудовищная, холод, дождь, крышу повредило снарядами, и она нещадно протекала, и еще этот ужасный запах горелого и промокшего дерева, он преследовал меня на протяжении всей войны... Архигерцог. Что общего было между ним и Торричелли, почему после его имени стоит восклицательный знак, в каких отношениях с ним состояли Лебек и остальные? Понятия не имею. Архигерцог... Как знать? Самый засекреченный человек... куда более засекреченный, чем я. Человек, который всю жизнь проводит под прикрытием.
Как Дрю Саммерхейс... Как сам Кесслер, так, во всяком случае, описывал мне его в Париже отец Данн.
Немало понадобилось времени, но наконец-то все начало обретать более или менее определенные очертания.
— И, наконец, последнее, — сказал отец Данн. — Никак почему-то не могу выбросить это из головы. Возможно, никакого значения это вовсе не имеет, но все же хотелось бы знать... Кто был тот человек в поезде? Важная персона, которую собирался убить Саймон? Я читал в мемуарах Д'Амбрицци о карьере Саймона. И вот теперь вы говорите, что Саймон и Д'Амбрицци — одно и то же лицо. Что ж, может, так и есть. А может, нет...
— Одно и то же лицо, — тихо сказал Кальдер.
— Но кто был тот важный человек в поезде?
Кальдер пожал широкими плечами.
— Возможно, какая-то военная шишка из Рейха. Геринг или Гиммлер. Тут можно только гадать. Или же какой-нибудь выдающийся коллаборационист, хотя нет, пожалуй, все же склоняюсь к мысли, что это был нацист высокого ранга. Впрочем, не берусь утверждать. Да и какое это имеет теперь значение?
— Однако отец Лебек считал это достаточно важным, раз совершил предательство, — сказал я. — Вам известно, где располагается штаб-квартира Архигерцога?
— Была в Лондоне. Затем — в Париже.
— И еще человек, которого Ватикан послал на поиски Саймона, — сказала Элизабет. — Который проводил расследование с целью доказать, что Саймон отказывался выполнять распоряжения Ватикана... Мы слышали, что звали его Коллекционером. Вам известно, кто он? По-моему, он тоже весьма важная фигура и способен пролить свет на многое, вы согласны? К тому же Пий ему доверял.
— Да, он наверняка много чего знает, — согласился с ней Кальдер. — Но к тому времени моя собственная жизнь достаточно осложнилась. Организация Гелена распалась, война подходила к концу. Я пытался уцелеть, но организовать безопасную сдачу американцам было трудно. Я повсюду высматривал Архигерцога, в буквальном и переносном смысле этого слова, хотел перемолвиться с ним словечком, но то и дело терял его след, он перемещался по всей Европе — Лондон, Париж, Швейцария... Не сладко мне тогда приходилось. И в ту пору я не слишком обращал внимание, чем занимаются ренегаты-католики в Париже. Понятия не имею, кто такой Коллекционер. У Ватикана было немало специалистов высочайшего класса... так что он, полагаю, был одним из самых крутых парней. Возможно, его уже нет в живых, учитывая все обстоятельства... Да и Архигерцог, возможно, тоже уже умер. Лишь одно мы знаем наверняка: Саймон все еще жив. — Тут вдруг он резко поднял голову, его осенило. — Если Архигерцог жив, тогда, возможно, именно он стоит за планом Саймона стать Папой. Или... или же взглянем на это иначе: Архигерцог знает всю правду о Саймоне, знает, кто он на самом деле. Возможно, он следующая жертва... А может, затаился и ждет своего часа. — Эта мысль почему-то вызвала у него улыбку.
* * *И вот все мы трое вернулись в Авиньон. Было уже четыре утра, когда наша машина подкатила к гостинице. Улицы опустели, на них остались лишь дворники, убирающие мусор после вчерашнего праздника. За всю дорогу сестра Элизабет не произнесла ни слова. И вид у нее был страшно угнетенный, очевидно, она тяжело переживала свалившиеся на нее неприятные новости о Д'Амбрицци. И теперь, наверное, переосмысляла свое отношение к этому человеку и к Церкви в целом.
Отец Данн спросил, не желаю ли я выпить на ночь по рюмочке. Достал из кармана пиджака серебряную фляжку и кивком указал на укромный уголок в вестибюле гостиницы. Настольная лампа отбрасывала мягкий янтарный свет. Из окна было видно, как ветер раскачивает другую лампочку, на уличном фонаре. Он отпил глоток, протянул флягу мне, крепкий бренди обжег горло. И мне сразу же полегчало.
Я рассказал ему, что видел в толпе Саммерхейса. Новость изрядно удивила его.
— А вы вообще много знаете об этом человеке, Бен?
— Достаточно. А что?
— Да так, просто подумал... Он как бы вариант Локхарта, только значительно старше, согласны? — А потом он добавил нарочито небрежным тоном: — Интересно, чем этот господин занимался во время войны?
— Какой? Гражданской? Испано-американской?
— Да, сын мой, наверное, он действительно стар. — Розовое лицо его расплылось в улыбке. — Ваше остроумие неотразимо для скромных монахинь, а вот что касается искушенных старых священников...
— Так почему бы нам, Арти, не найти старого искушенного священника и не спросить у него? — парировал я. — Последнее время мне, знаете ли, не до шуток.
— Стыд и позор, мой друг! Вас необходимо срочно лечить от уныния. Ну, разумеется, я имел в виду войну с Гитлером.
— А вот это уже лучше. Да, если мне не изменяет память, Дрю Саммерхейс был одним из рыцарей-тамплиеров Бешеного Билла Донована. Католик, учился в Йеле, самое подходящее образование для сотрудника Управления стратегических служб. Но ему больше подходила роль стратега и разработчика операций, нежели простого агента. Я, знаете ли, не слишком осведомлен об этом периоде его карьеры, но жизнь его всегда была полна тайн, на сто других жизней хватило бы. А во время войны он находился в Лондоне. Отец время от времени говорил о нем... он руководил переброской людей УСС в оккупированную Европу, в частности, в Германию. Был боссом моего отца, уверен в этом. Возможно даже, именно Саммерхейс его и завербовал. — Я сделал паузу. — Он знал Пия, знал епископа Торричелли. Да он был в игре со времен Борджиа. И, клянусь Богом, Арти, он до сих пор в игре. И вы прекрасно знаете его кодовую кличку.
