Линкольн Чайлд - Смертельный рай
Створки разъехались, и за ними предстала совершенно другая картина. Куда-то бежали санитары, неся подносы с инструментами. Прошла медсестра с литровыми баллонами крови в руках. За ней, толкая перед собой каталку, следовала другая. Трое санитаров молча стояли у сестринского поста; у двоих на руках еще были измазанные кровью светло-зеленые перчатки.
Лэш огляделся в поисках знакомых лиц. Почти сразу же он заметил главного ординатора, Альфреда Чена, который шел ему навстречу. Обычно Чен двигался не спеша, с грацией пророка, с улыбкой на круглом, словно у Будды, лице. Сейчас же он явно торопился, лицо было серьезным. Ординатор не отрывал взгляда от папки, которую держал в руках, не замечая Лэша. Когда он проходил мимо, Лэш протянул руку.
— Привет, Альфред. Как дела?
Чен уставился на него ничего не выражающим взглядом.
— О, Крис. Привет. — На его лице на мгновение появилась улыбка. — Могло быть и лучше. Послушай, я…
— Я приехал увидеться с Уилнерами.
— Я как раз иду к ним, — удивленно ответил Чен. — Идем со мной.
Лэш пошел следом за ординатором.
— Твои пациенты? — спросил Чен.
— Вероятно.
— Как ты так быстро узнал? Их привезли всего пять минут назад.
— Что случилось?
— По словам полиции — попытка самоубийства, причем весьма тщательная. Вены вскрыты по всей длине, от запястья до локтя.
— В ванне?
— Вот это-то как раз и странно. Их обоих нашли в кровати. Полностью одетых.
Лэш почувствовал, как невольно сжимаются его зубы.
— Кто обнаружил их?
— Кровь протекла в квартиру ниже этажом, и соседи вызвали полицию. Вероятно, они пролежали так несколько часов.
— В каком они состоянии?
— Джон Уилнер истек кровью. — Чен тяжело вздохнул. — Его нашли мертвым. Его жена жива, но состояние крайне тяжелое.
— У них были дети?
— Нет. — Чен заглянул в папку. — Но Карен Уилнер на пятом месяце беременности.
Впереди них медсестра с реанимационным комплектом скрылась за ширмой. Чен вошел за ней, Лэш следом за ним.
Здесь царила такая суматоха, что сначала Лэш даже не увидел койку. Где-то рядом с опасной частотой попискивал электрокардиограф. Множество людей говорили одновременно — спокойно, но быстро.
— Пульс сто двадцать, внесинусоидальная тахикардия, — сказала женщина.
— Систолическое давление семьдесят.
Неожиданно взвыла сирена.
— Больше плазмы! — послышался чей-то громкий требовательный голос.
Лэш переместился за спинами людей в голубых халатах в сторону изголовья. Протиснувшись между двумя стойками с медицинской аппаратурой, он наконец увидел Карен Уилнер.
Кожа ее была словно гипсовой, настолько бледной, что Лэш разглядел удивительно отчетливую сетку пустых кровеносных сосудов на шее, груди и плечах. Пациентке разрезали блузку с бюстгальтером и обмыли грудную клетку, но юбка была все еще на ней, и там белизна заканчивалась. Материя пропиталась кровью. В сгибы обеих рук были введены капельницы, через которые поступала плазма и физиологический раствор. Ниже, на предплечьях, наложили тугие повязки, и врачи пытались сшить разрезанные вены.
— Спазм сосудов, — сказала медсестра, прикладывая ладонь ко лбу пациентки.
Карен Уилнер не открывала глаз. Она вообще никак не реагировала. Лэш наклонился над неподвижным лицом.
— Миссис Уилнер, — прошептал он. — Зачем? Почему вы так поступили?
— Что вы тут делаете? — требовательно спросила медсестра. — Кто этот человек?
Писк электрокардиографа замедлился, став нерегулярным.
— Брадикардия![8] — крикнул кто-то. — Давление упало до сорока пяти на двадцать.
Лэш придвинулся ближе.
— Карен, — умоляюще сказал он. — Мне нужно знать почему. Пожалуйста.
— Кристофер, отойди, — предостерег его Чен с другой стороны койки.
Веки женщины шевельнулись, опустились и снова поднялись — сухие и еще более бледные, чем ее кожа.
— Карен, — повторил Лэш, кладя руку ей на плечо.
Оно было холодным, словно мрамор.
— Заставьте его замолчать, — скорее выдохнула, чем проговорила она.
— Кого?
— Голос, — почти беззвучно ответила Уилнер. — Тот голос у меня в голове.
Она снова закрыла глаза, и ее голова упала набок.
— Мы теряем ее! — крикнула медсестра.
— Какой голос? — наклонившись, спросил Лэш. — Карен, какой голос?
Кто-то положил руку ему на плечо и оттащил назад.
— Вы мешаете, мистер, — сказал санитар, блеснув глазами над белой маской.
Лэш отошел к стойкам с аппаратурой. Теперь электрокардиограф пищал почти непрерывно. Медсестра подкатила к койке тележку с дефибриллятором.
— Заряжен? — спросил Чен, беря электроды.
— Сто джоулей.
— Все назад! — приказал Чен.
Лэш смотрел, как тело Карен Уилнер выгибается под воздействием электрического заряда. Закачались свисающие со стоек трубки капельниц.
— Еще раз! — крикнул Чен, держа в воздухе электроды.
На мгновение его глаза встретились с глазами Лэша. Хотя взгляд этот был короток, он говорил обо всем.
В последний раз испытующе посмотрев на Карен Уилнер, Лэш повернулся и вышел.
10
На этот раз, когда Эдвин Мочли провел Лэша в зал заседаний «Эдема», почти все места за столом были заняты. Лэш узнал некоторые лица: Гарольда Перрина, бывшего управляющего Федеральной резервной системой, и Кэролайн Лонг из фонда Лонга. Других он раньше не видел. Впрочем, можно было не сомневаться, что перед ним все правление корпорации «Эдем». Недоставало лишь основателя фирмы, Ричарда Сильвера, ведущего затворнический образ жизни. Хотя в последние годы он редко позволял фотографировать себя, ни одно из этих лиц явно ему не принадлежало. Одни смотрели на Лэша с любопытством, во взглядах других теплилась надежда, третьи выглядели озабоченными.
Джон Леливельд сидел в том же кресле, что и во время первой встречи.
— Доктор Лэш, прошу, — показал он на единственное свободное место.
Мочли тихо закрыл дверь зала и встал перед ней, заложив руки за спину.
Президент обратился к женщине, сидящей справа:
— Будьте любезны, прошу не записывать, мисс Френч. — Он снова посмотрел на Лэша. — Хотите чего-нибудь? Кофе, чай?
— Кофе, если можно.
Лэш наблюдал за лицом Леливельда, пока тот коротко представлял присутствующих. От мягкого, почти добродушного настроя предыдущей встречи не осталось и следа. Вид у президента «Эдема» теперь был напряженный, сосредоточенный, слегка отстраненный. «Это уже не совпадение, — подумал Лэш, — и он знает об этом». Либо прямо, либо косвенно, но «Эдем» явно имел отношение к случившемуся.
Принесли кофе, и Лэш с благодарностью принял его: всю ночь он был настолько занят, что почти не сомкнул глаз.
— Доктор Лэш, — начал Леливельд. — Думаю, будет лучше, если мы сразу перейдем к делу. Я прекрасно понимаю, что времени было мало, но не могли бы вы вкратце представить нам, что вам удалось узнать и… — Он замолчал и посмотрел на остальных. — И есть ли этому объяснение.
Лэш отхлебнул кофе.
— Я разговаривал с коронером и местной полицией. Внешне все до сих пор указывает на первоначальную концепцию двойного самоубийства.
Леливельд нахмурился. Сидящий чуть дальше мужчина, которого президент представил как исполнительного директора Грегори Майнора, беспокойно ерзал в кресле. Он был моложе Леливельда, темноволосый, с проницательным взглядом.
— А что насчет Уилнеров? — спросил он. — Можно это как-то объяснить?
— Нет. Все точно так же, как и с Торпами. У Уилнеров было все. В приемном покое я разговаривал с врачом, который знал их. У них была хорошая работа — Джон занимал должность в банке, а Карен работала в университетской библиотеке. Она была беременна; никакой склонности к депрессии или иным заболеваниям. В финансовом и семейном плане все в порядке. Анализ крови ничего не показал. Чтобы полностью удостовериться, потребуется тщательное расследование, но пока ничто не указывает на склонность к суициду.
— Кроме трупов, — произнес Майнор.
— Обследование во время встречи выпускников тоже ничего не показало. Они выглядели столь же счастливыми, как и остальные пары. — Леливельд посмотрел на Лэша. — Вы употребили формулировку «внешне». Можно подробнее?
Лэш сделал еще глоток кофе.
— Очевидно, что самоубийства во Флагстаффе и в Ларчмонте как-то связаны друг с другом. О случайном совпадении не может быть и речи. Так что придется рассматривать эти случаи как нечто, что мы в Куантико называли сомнительной смертью.
— Сомнительная смерть? — переспросила Кэролайн Лонг, сидящая справа от него. В искусственном свете ее волосы казались почти бесцветными. — Поясните, пожалуйста.
