Виктор Точинов - Драконоборец
Маркелыч извлек как раз папиросу – вполне плебейскую беломорину и чиркнул зажигалкой. Зажигалка оказалась еще интереснее – стилизованная по моде, завезенной в эти края полвека с лишним назад вернувшимися фронтовиками: из желтой (золотой?) винтовочной гильзы, с отполированным колпачком на цепочке, с колесиком сбоку… По торцу колесика вилась надпись латиницей и, надо думать, стоила фирменная игрушка как несколько ящиков одноразовых турецких…
Старый браконьер глубоко затянулся и продолжил:
– Вот… А потом, через несколько лет, лов на озере запретили – настоящие ученые приехали, опыты какие-то ставили, рыб изучали… Сами, которые из науки, правда, катер с тралом вовсю гоняли… Но без толку все – тут невод нужен, трал медленно ползет, уходит рыба-то… только мелочь и попадалась. Тоже несколько лет там кантовались, базу на берегу западном построили… Не знаю, чего уж там они наизучали – мне не докладывались; но профессор их главный потом приезжал еще раза три, когда опыты они свои уже закруглили и съехали; говорил – нигде мест таких не видел, красота, мол, неописуемая… Рыбу ловил, охотился… Давно не видно, может помер… старый уже был… Так он, профессор-то, бывало, примет чарочку с улова удачного – и давай заливаться, как озеро через него прославится… Что-то он здесь, дескать, открыл-изобрел… Ему, значит, награды-степени полагаются, ну а нам, здешним, как бы за помощь тоже почет всенародный…
«Так-так, – подумал Лукин. – Значит, еще и ученые… Биологи, надо понимать. И что же, интересно, герр профессор тут наизобретал? Может, ускоритель роста для рыб? Ну и вылил бочку-другую в озеро по ошибке… Да нет, сумасшедшие гении, профессора-одиночки хороши в фантастических романах. Такое изобретение если на нобелевку и не тянет, то уж везде прогремело бы, это точно. Вернее всего, открыл пан профессор какую-нибудь новую зависимость роста рыбьей популяции от положительного изменения удельного веса зообентоса на кубометр воды, тиснул никому не нужную монографию тиражом в пятьсот экземпляров – и дело с концом…»
9Нежная трель северного соловья – птички варакушки – прозвучала совершенно для августа месяца неожиданно, тем более неожиданно, что раздалась она из недр засаленного ватного жилета Маркелыча.
Он, хитро улыбнувшись, извлек из внутреннего кармана крохотную трубку мобильника и, тщательно нацелившись толстым, загрубелым пальцем, ткнул в нужную кнопку – отключил. Лукин изумился – свой сотовый он использовал в здешней глуши лишь в качестве будильника. И ни разу не видел, чтобы кто-то из местных пользовался мобильной связью.
– Нет покоя ни днем, ни ночью, – вздохнул старик отчасти лицемерно. – В самую глубь таежную заберешься – и то найдут, через спутник достанут… Эта игрушка только у меня тут и работает – вон какую дурынду возить с собой приходится.
Маркелыч кивнул на тарелку-антенну и продолжил:
– Так вот… В последние годы мы на озере твоем дважды ловили… Первый раз, года четыре тому, неплохо притонились – щуки здоровые, метра по полтора каждая, и много – знать, на яму-то зимовальную попали… А прошлой зимой послал бригаду, завели невод на том же месте. Ничего не поймали, только изорвали весь… видать, топляков нанесло по весне. Убыток сплошной получился – полдня майны рубили, да горючка для “Буранов”, да невод, считай, на списание пошел… Вот и все, что я про озеро твое знаю. А большего никто в наших краях тебе и не расскажет… Из деревни, Заозерья, кто съехал из старых – перемерли все, одна Андреевна осталась, так она на девятом десятке, с памятью неладно – лучше всего войну финскую помнит, считает, будто вчера кончилась; а годы-то недавние как корова языком слизнула…
– А летом вы там ловить не пробовали? Или, может, кто другой? Я имею в виду, в последнее время…
– Летом-то? Летом только нынешним добраться без вертолета можно, да и то налегке… Ты попробуй-ка, загрузи «козелок» свой рыбой под завязку – тут и застрянешь в болоте… А сигов, пеляди на озере нет, лосось не доходит, не с руки гонять вертолет-то.
– Скажите, так вот в клочья изорвать невод о топляки, на известной тоне – дело обычное?
Казалось, вопрос слегка смутил старого таежного волка; Маркелыч помолчал, достал еще одну папиросу, смял и бросил, не закурив. И заговорил о другом:
– Знаю я, что ты здесь ищешь… Ин-фор-ми-ро-ва-ли… – иностранное слово он произнес по слогам, но без ошибок и запинок. – Да вот не знаю, найдешь ли… В тайге много разного бывает, и странного, и страшного… Порой сам такие вещи видал – никому не рассказывал. И тебе не расскажу. Может, и не совсем сказки все, что про Водяного Хозяина говорят… не знаю… А невод о топляки изорвать недолго, особо не новый – если тащить напролом, дуром… Но деды говорили, что Чертушка именно так вот сети рвет, если кто его поймать вздумает. А ежели упорствовать будет – так и сам с ловли не вернется… Знаешь, я сам ни в чертей, ни в дьяволов никогда не верил, но если кошка черная дорогу перебежит – через плечо плюю. На всякий случай. И на Прошкином озере ловить больше никогда не собираюсь… береженого Бог бережет.
Парфёнов встал и вразвалку направился к “Дискавери”. Остановился и посмотрел на Лукина, сказал задумчиво:
– Даже и не знаю, что тебе пожелать: найти что ищешь или наоборот… А если дочке Иннокентьича адвокат хороший потребуются – позвони. Есть подходящий…
Он протянул визитную карточку. На ней наискосок, по диагонали, было вытеснено золотом единственное слово, стилизованное под торопливый и корявый почерк: “МАРКЕЛЫЧ ”. И длинный номер телефона снизу.
10Тишина… Ни ветерка, ни плеска…. Как будто заманивает: ну давай, надувай лодку и приди ко мне, сыграем по маленькой – голова против головы… Приду, подожди еще чуть-чуть, я устал, я шел двадцать три года, но я приду…
Ну а что у нас тут? Тут жили те самые доценты с кандидатами, не ждущие, черт их дери, милостей от природы… Что же вы, голубчики, тут нахимичили? Да разве теперь поймешь… От причала одни столбики, крыши пообвалились, но навес держится над летней кухней – плитой да столом… А стол-то здоровенный, немало вас тут сиживало… Каких только умных разговоров эти почерневшие доски не наслушались… и смех девчонок-практиканток, и песни под гитару… Слыхали мы такое, и песни пели, и практиканток целовали… Р-романтика…
Ну а на той ржавой конструкции, надо думать, стоял у них ветряк, разобрали потом и вывезли… а вот здесь от него силовой кабель шел вон к той интересной площадке… хм, а канавка-то от кабеля осталась довольно свежая, года два-три назад выкопана… Неужели и в такие места охотники за металлами добираются?.. Что за аппаратура тут стояла, теперь уж не понять… Хоть бы профиль их работ определить приблизительно… я уж не ждал найти тут забытый лабораторный журнал с записями экспериментов, но могла бы какая табличка остаться: экспедиция, мол, такого-то НИИ… ничего… и как их теперь искать прикажете…
Короче, еще одна безрезультатная поездка. Молчит наука, как съели Кука…
11Как всегда бывает при наборе высоты на Як-40, наступил тот неприятный момент, когда двигатели перестали тянуть на форсаже – и, казалось, отключились и смолкли, резанув тишиной по привыкшим к реву взлета ушам; а тело, только что притиснутое к спинке кресла пусть не космической, но все же перегрузкой – внезапно расслабилось в полуневесомости.
Лукин пережил сотни таких взлетов, но внутри что-то вздрогнуло и тревожно сжалось – вестибулярный аппарат существа, не предназначенного эволюцией для полетов, подавал мозгу сигнал опасности. И он подумал, что, наверное, такие же сигналы получил и на озере – наследство пещерно-древних времен, когда хруст в зарослях или плеск в близлежащей заводи означал близкую и смертельную опасность; получил – и отреагировал точно как далекий волосатый предок – копье или дубина стиснуты в бугрящихся мышцами руках и в крови закипает бесшабашный азарт последней схватки.
Какого черта, мы наследники победителей, слабаки давным-давно растерзаны и сожраны…
Но потом, на подлете к Быково, когда густые светящиеся пятна городов и поселков внизу слились в огромное, во весь горизонт, сверкающее зарево – все произошедшее показалось смешным и нелепым: кто-то утонул, жалко, но случается такое, и нередко; ну плеснула рыбина в тумане, кто сказал, что это охотник за человечиной?; лебеди чего-то испугались – эка невидаль; лещ рванул чуть посильнее и не выдержал подгнивший от долгого бездействия шнур; а старый дурак выходит на охоту за ветряными мельницами: уазик-росинант и вместо ржавого копья двустволка двенадцатого калибра…
V. Столица: Три визита в прошлое
С самого утра настроение у Людмилы было препаршивое.
Дедуля, наоборот, за завтраком казался полон сил и жизненных планов, шутил, рассказал два бородатых анекдота – она не тревожилась, тут главное не торопиться, к обеду все планы и намерения благополучно развеются, но не нравилась, совсем не нравилась ей такая бодрость…
