Эрик Ластбадер - Шань
— И все же, Чжуань, чем конкретно станет заниматься “Общеазиатская?”— осведомился Т.И.Чун. — Нас так и не просветили насчет того, почему мы должны ставить под угрозу само существование наших финансовых империй.
— Мы собрались не для обсуждения проблемы “Общеазиатской”, — вмешался Эндрю Сойер. — Я должен попросить у вас прощения, Чжуань, за то, что слишком додай не сообщал эти новости.
Вытерев вспотевшую макушку льняным платком, он продолжал.
— Я вынужден вам сообщить следующее: сегодня ночью наши ревизоры обнаружили, что инспектор “Южноазиатской” систематически переводил банковские средства на частные счета за пределами колонии.
Джейк оцепенело слушал Сойера, думая про себя:
Ясли это просочится в прессу, намконец.
— Проклятье на голову бесчестных червей-банкиров! — взорвался Цунь. — От банков никогда не следует ждать ничего хорошего. Я сложу свои золотые слитки под кроватью. Я не хочу заработать инфаркт вот от таких подонков!
Джейк, терпеливо дождавшись конца страстной тирады, сказал: — Ты уверен, что это сделал Тек Ю?
— Абсолютно, — отозвался Сойер. — Мы проследили его путь до аэропорта: он улетел в Дели. Сейчас он, вне всяких сомнений, уже в Швейцарии, или Лихтенштейне надрывает живот от смеха, думая о том, сколько денег украл у нас.
— Оставив нас разгребать оставшиеся за ним кучи дерьма, — продолжил Джейк, постукивая пальцем по ручке кресла. — Прежде всего нам следует принять все меры, чтобы скандал не выплеснулся наружу. Стоит местным газетчикам учуять жареное, и “Южноазиатская” навсегда утратит доверие своих вкладчиков.
Ему не было нужды добавлять, что большинство этих вкладчиков составляли китайцы, которые, подобно Цуню Три Клятвы, не особенно доверяли таким чисто западным институтам, как банки. Столь грандиозный скандал вызвал бы стремительный отток средств и крах “Южноазиатской” в течение нескольких дней. А так как основные оборотные средства йуань-хуаняпроходили через эту корпорацию, размеры финансовой катастрофы явились бы поистине ужасающими. Джейк почти не сомневался, что йуань-хуанюне удалось бы оправиться после нее.
Отец просто не мог предвидеть подобного оборота дел, —думал Джейк. — Возможно, дядя прав. Возможно, я пошел на слишком большой риск, переоценив наши возможности.Он опять вспомнил про морской круиз яхты Блустоуна. Какие новые беды сулил он?
В сложившейся ситуации ему представлялось немыслимым обратиться за помощью к отцу. Такое проявление слабости неминуемо подорвало бы его авторитет. Нет. Он является Чжуанем и поэтому должен взять на себя ответственность за развитие событий, и притом немедленно.
— Эндрю, мне нужна вся имеющаяся у тебя информация по этому вопросу, — Джейк повернулся к Цуню. — Дядя, я хочу, чтобы ты встретился с входящими в йуань-хуань“драконами” триад. Пусть они предпримут все возможное для предотвращения утечки информации. Если это появится в газетах, то нам не выплыть.
— Даже они не смогут держать языки на привязи чересчур долго, Чжуань, — возразил Цунь. — Ты ведь знаешь, как распространяются слухи в этом городе.
— Знаю, — согласился Джейк. — Нам нужна всего неделя или около того. К тому времени я найду способ влить деньги в “Южноазиатскую”.
Цунь Три Клятвы кивнул.
— Я сделаю то, о чем ты просишь. И они тоже. Я лично прослежу за этим.
— Хорошо, — ответил Джейк, думая при этом: Мы уже на краю. Стоит ветру подуть совсем чуть-чуть, и мы рухнем в пропасть.
Он вдруг вспомнил об уроках Фо Саана, своего наставника, исключительно необычного человека, которому Чжилинь поручил готовить Джейка к жизни. Встретившись с сильным противником, следует наносить удары по краям, —говорил ему мудрый учитель. — Если ты попытаешься атаковать в лоб врага, превосходящего тебя силой, то его дух одолеет твой. Ты потерпишь неудачу. Поэтому направляй стремительные удары на крайние, наиболее уязвимые точки его защиты. Таким образом ты ослабишь его дух и, может быть, сумеешь найти путь к его сердцу.
В следующее мгновение он принял решение. Было совершенно очевидно, что от распада “Южноазиатской” больше всех выигрывает Блустоун и, соответственно, Даниэла Воркута. Мог ли Блустоун вновь проникнуть в круг избранных? Однажды, как сказал Эндрю, ему это удалось. Значит, он мог бы предпринять еще одну попытку?
Джейк поднялся и обвел взглядом присутствующих.
— Ну что ж, нам всем пора вернуться к своим обязанностям.
Он плохо помнил, как спустился на эскалаторе в гараж и сел в машину. Покидая офис Сойера, он отодвинул на задворки сознания мысли о неудаче с “Южноазиатской”. Он не мог предпринять ничего для исправления ситуации до тех пор, пока Сойер не соберет более детальную информацию.
Его голова была занята новостями, поступившими из Токио и Осаки. Блисс вытащила его прямо из-под душа. Весь мокрый, он наблюдал на экране ужасные кадры последствий того, что диктор назвал “самой кровавой стычкой между конкурирующими кланами Кисен и Комото”. Главой клана Комото являлся близкий друг Джейка Микио Комото. Джейка сильно тревожила его судьба.
“Смерть и разрушения”, — вещал телекомментатор на фоне мелькающих кадров. Раздувшиеся, обезглавленные трупы и сгоревшие дома в Осаке, пламя, перекидывающееся на еще одно здание в деловом центре Токио, оглушительный взрыв, который многие наверняка приняли за толчок землетрясения, явились закономерным итогом развития тактической войны, начавшейся несколько недель назад, но не привлекавшей большого внимания, поскольку до поры она носила характер мелких стычек.
Новые кадры: перепуганные лица очевидцев, еще кровь. Полномасштабная бойня, давно предсказанная представителями токийских антимафиозных спецслужб, наконец-то разразилась.
Остается только один вопрос: когда ей будет положен конец? Чем она завершится?
Джейк дотянулся до телефона и позвонил Микио Комото. Однако того не оказалось дома. Да, пообещали ему, все, что он скажет, будет передано Микио. Джейк не задумываясь оказал бы другу любую помощь, какая только была в его силах.
Утром Джейк, прочитав заметки в газетах, пытался снова дозвониться Микио. Безуспешно. В офисе Сойера он попросил Сей Ан, секретаря Эндрю, позвонить Комото. Результат оказался тот же.
Где же Микио? —в который уже раз спрашивал себя Джейк. — Что с нимслучилось?
* * *Вечеринка была уже в самом разгаре, когда Тони Симбал добрался до городского особняка Макса Треноди в Джорджтауне. Высокий и худощавый уроженец Бостона, Треноди производил впечатление человека педантичного, точно профессор из Оксфорда, только что сошедший с кафедры. Благодаря этому имиджу никто, будучи в здравом уме, не мог и подумать, что он является одним из высокопоставленных чинов Управления по борьбе с распространением наркотиков. Он был к тому же непосредственным начальником Симбала. Именно в его хитроумной голове родился план по заброске Тони на территорию Шан, в самое сердце Золотого Треугольника. Туда, где из опийного мака вырабатывалась большая часть всего героина, производимого в мире. Разумеется, эта область земного шара являлась главной мишенью УБРН.
Территория Шан, растянувшаяся по горному району Северной Бирмы вдоль границы с Китаем, управлялась фактически неопределенным количеством вождей туземных племен, чьи армии постоянно вели боевые действия против правительственных войск обоих государств. И китайское, и бирманское руководство предпринимали немало попыток задушить торговлю опиумом.
Вечеринка в особняке Треноди была устроена главным образом для работников УБРН, однако, бродя по первому этажу здания, Симбал заметил присутствие представителей государственного департамента, Сената и даже ЦРУ. Вечеринка носила откровенно неофициальный характер, из чего следовало, что все присутствовавшие были на самой что ни на есть “короткой ноге” с УБРН.
В доме, обставленном французской провинциальной мебелью, куда более удобной, чем могло показаться на первый взгляд, царила атмосфера уюта. Приглушенные тона повсюду прекрасно гармонировали с картинами, бережно и с любовью развешанными по стенам. Все свободные средства Треноди вкладывал в живопись, свое единственное хобби. Он обожал импрессионистов, таких как Дега, Моне и Мане и близких к ним Писсарро и особенно Сезанна. Похожие на галлюцинации работы последнего он мог без устали разглядывать по несколько часов. Подобно своим кумирам, он испытывал некоторое тяготение и к позднейшим мастерам, поэтому не вызывало удивления, что кое-где на стенах попадались миниатюры Пикассо и Брака. Этот дом всегда оказывал на Симбала умиротворяющее воздействие.
Тони взял со стола банку пива и отправился поздороваться с хозяином. Он нашел Треноди на кухне, где тот увлеченно занимался приготовлением какого-то блюда, рецепт которого, по всей видимости, он только что почерпнул из лежавшей перед ним кулинарной книги.
