Майнет Уолтерс - Темная комната
Он послушно кивнул:
— Хорошо, я обязательно все передам, — пообещал он и добавил: — Ты очень благородный человек, Джинкс.
Она прислушалась к воплям отчаяния, эхом отдававшимся в ее мозгу, затем искоса посмотрела на молодого священника и медленно произнесла:
— Я не стала бы так говорить, если бы это не было правдой. И благородство здесь ни при чем.
Саймон наклонился вперед, уставившись в пол:
— Иногда кажется, что ты прекрасно знаешь человека, а потом происходит нечто неожиданное, как в этот раз. Она даже не попыталась извиниться или дать какое-то объяснение своему поступку. Просто констатировала факты. Вот вам, мол, новости, и кушайте их с маслом. А в результате родители поссорились так, как никогда в жизни. Мать кричит на отца, что тот пытался насильно приучить Мег к религии, а он, в свою очередь, орет на мать, что она фригидна. — Он вздохнул. — Отец переживает гораздо больше матери, но, как мне кажется, это еще из-за того, что он всегда относился к тебе очень хорошо. И ему никак не понять, почему Мег посмела так тебя обидеть. Кстати, до меня это тоже не доходит.
— Прости меня, — зачем-то извинилась Джинкс. — Мне кажется, что Мег вовсе не собиралась никого обижать. Ты же хорошо знаешь свою сестру. Будь что будет, а завтра разберемся. И она никогда не изменяла этому правилу. — Джинкс снова потерла разболевшийся висок. — Почему мысли о Расселе постоянно лезут ей в голову? — Твой отец, наверное, сильно рассержен, иначе он не стал бы говорить подобные вещи женщине… — Рассел и Мег… Мег и Лео…
— Это только слова, — попытался заступиться за отца Саймон. — Он вовсе ничего конкретного не имел в виду. Так же, собственно, как и мать, когда нападала на него.
— Хотя в чем-то они оба правы, — неожиданно выпалила Джинкс. — Мег всегда чувствовала себя неуютно в роли дочери священника, а твоей матери она казалась чересчур озабоченной сексом. — Она почувствовала, как веки наливаются свинцовой тяжестью, и какие-то смутные воспоминания снова закружились перед глазами. — В общем, тут есть вина каждого, и твоя тоже.
Рассел умирает… у нее тоже роман с Расселом… ты напилась и пыталась покончить с собой…
Голос Саймона раздался откуда-то издалека:
— В чем же?
— Она не могла состязаться со святым, Саймон, поэтому предпочла стать грешницей…
* * *Сон прекратился так же неожиданно, как и начался. Джинкс, болезненно напрягаясь, словно выпрыгнула из него, и тут же увидела перед собой заботливого Алана Протероу. Он склонился над ней, и женщина, еще не до конца очнувшись, поначалу подумала, что это Саймон. Однако скоро она с видимым облегчением поняла свою ошибку и растерянно огляделась по сторонам:
— По-моему, я курила.
— Я погасил ваш окурок, — кивнул доктор в сторону пепельницы.
— У меня был посетитель.
— Я знаю. Отец Саймон Харрис. Я подсказал ему, как пройти к вашей палате, правда, опасался, как бы он вас не расстроил.
— Он бы не посмел этого сделать, — Джинкс горько усмехнулась. — Он же священник.
— И к тому же брат Мег, — подхватил доктор, присаживаясь на соседнее кресло. — Он вам нравится, Джинкс?
Женщина почувствовала, как по ее спине потекла тоненькая струйка пота:
— Он ханжа и педант, как и его родители. Это из-за него Мег превратилась в шлюху. — С этими словами Джинкс повернулась к дружелюбному доктору-великану, который изо всех сил старался сделать так, чтобы ей было хорошо, и ей очень захотелось протянуть руку и просто дотронуться до него. А потом, может быть, свернуться у него на коленях в малюсенький клубочек, ощутить, как он держит ее в своих надежных объятиях, защищая от всего, что может ей повредить. Однако вместо этого она отпрянула от него, съежившись в кресле и обхватив себя худыми руками. — Я сама не знаю, зачем все это вам сейчас сказала, — призналась она.
— Потому что вы гораздо больше сердитесь на нее, чем вам это кажется.
— Саймон приходил извиняться.
— За поведение своей сестры?
— Наверное. — Джинкс замолчала.
— Скажите, он младше или старше ее?
— На год младше.
— Мег на него похожа?
— Не совсем. Она очень красивая женщина.
— Вам она нравится, Джинкс?
— Да.
Алан кивнул:
— Сейчас вам что-то снилось, и, похоже, это были не очень добрые сны. Вы не хотите рассказать мне о них?
Она не ответила — или не могла отвечать? Даже по прошествии десяти лет рана никак не заживала, и Джинкс инстинктивно пыталась избежать того, что могло бы снова разбередить эти воспоминания. Тем не менее, сейчас ей требовался человек — любой человек — которого она могла бы убедить в том, как мало для нее значил Лео. Вам она нравится? Да. Да. ДА! Но почему же так больно произносить это вслух?
— Мне снился один человек, которого я знала, — быстро заговорила Джинкс. — Его забили насмерть десять лет назад, и именно я нашла его. У него была художественная галерея в Челси. Полиция посчитала, что там были замешаны воры-взломщики, так как студия оказалась перевернута вверх дном, и к тому же несколько картин бесследно исчезли. Мы должны были вместе ужинать, но он так и не пришел в назначенное время, поэтому я отправилась в галерею и обнаружила его там. Повсюду была разбрызгана кровь. Он лежал в хранилище, в самой дальней части помещения. Но я даже не смогла узнать его… — Она внезапно замолчала, прижимая пальцы к губам. — Он был еще жив, но ничего не мог сказать, потому что у него была раздроблена челюсть. Он глазами попытался объяснить мне, что произошло, но я… я ничего не поняла. — Сейчас Джинкс заново переживала тот страшный момент, потрясение и отвращение, которые охватили ее при виде ужасной окровавленной маски вместо лица Рассела, забитого до полусмерти. — И я ничего не могла сделать, кроме как вызвать скорую помощь и наблюдать… как он умирает. — Она замолчала, теперь уже надолго. Может быть, Рассел тоже находился в ловушке?
Протероу не решился настаивать, чтобы женщина продолжала свой необычный рассказ. Врач и без того был доволен, что она поведала ему эту историю, как смогла. И хотя она иногда сбивалась во время повествования, он понял, что ей, видимо, не так часто приходится делиться с посторонними своими впечатлениями.
— Потом в течение многих ночей меня преследовали кошмары, — собралась с духом Джинкс, — и Адам решил пригласить гипнотерапевта. Но после этого мне стало только хуже. Тот врач оказался шарлатаном. Он заставлял меня еще раз пережить все то, что меня беспокоило, но смог добиться только того, что мои воспоминания стали более яркими. К тому же, у меня до предела обострилось чувство вины за происшедшее. — Последовала пауза, и по лицу женщины можно было предположить, что она еще раз возвращается в страшное прошлое, в те комнаты, которые, казалось, должны быть заперты навсегда.
Однако Протероу больше интересовало не то, что рассказала ему Джинкс, а то, о чем она умолчала. Он уже знал эту историю и достаточно подробно. Во-первых, мистер Кингсли пересказал ее по телефону, и, во-вторых, она была достаточно детально описана в отчетах психиатра. Почему, например, Джинкс «забыла» сообщить, что они с Расселом Лэнди были женаты? Или что в результате потрясения после смерти мужа у нее был выкидыш на тринадцатой неделе беременности? Почему она сказала, что ей «пригласили гипнотерапевта», в то время как на самом деле ее отправили на стационарное лечение, поскольку она практически уже умирала от истощения, заморив себя голодом. Когда ее привезли в больницу, ее вес не дотягивал до 40 килограммов, и она страдала сильнейшей депрессией.
Доктор в задумчивости провел большим пальцем по подбородку. Кроме того, врача Джинкс упорно называла «он», хотя из записей следовало, что ею занималась женщина.
Алан выждал еще пару минут и, поняв, что Джинкс ушла глубоко в себя, решил немного подтолкнуть ее:
— Скажите, психиатр из больницы королевы Марии вообще не смог вам ничем помочь?
— Вы имеете в виду второго специалиста, Стефани Феллоуз?
— Да.
Джинкс почувствовала себя неуютно и потянулась за сигаретой, которая сейчас была ей так необходима:
— Когда мне разрешат выходить на улицу? — неожиданно спросила она, закуривая и глядя на доктора сквозь струйку голубоватого дыма.
— Чем быстрее это произойдет, тем лучше. Мы можем прогуляться прямо сейчас, если вы этого хотите. У меня достаточно крепкая рука, о которую вы надежно обопретесь, а потом мы отыщем уютную скамеечку подальше от посторонних глаз.
Джинкс слабо улыбнулась:
— Нет, я подожду, пока смогу передвигаться самостоятельно. — Она кивком указала в сторону ванной. — Я пару раз пробовала добраться до туалета, и мне большую часть пути приходилось преодолевать ползком. Поэтому я предпочитаю сначала попрактиковаться немного в одиночестве. Мне не очень хочется, чтобы вы начали надо мной смеяться.
