Долорес Редондо - Невидимый страж
— Мамочка моя, как хорошо пахнет! — воскликнул он. Амайя в ужасе посмотрела на него. — Инспектор Саласар, я пошутил, — поспешно произнес он.
Она не ответила и подвинулась, уступая ему место.
— Но оно и в самом деле пахнет очень хорошо, а я не ужинал.
Амайя с омерзением поморщилась, хотя доктор этого не заметил, и обернулась, чтобы поздороваться с судьей Эстебанес, которая с завидной ловкостью спускалась по склону, пробираясь между валунами, несмотря на то что была одета в юбку и обута в туфли на невысоком каблуке.
Монтес, который все еще не пришел в себя после инцидента с нутрией, пробормотал себе под нос что-то нечленораздельное. Судья поздоровалась со всеми одновременно и остановилась за спиной доктора Сан-Мартина, прислушиваясь к его замечаниям. Десять минут спустя она уже ушла.
На то, чтобы поднять наверх ящик с телом Анны, ушло больше часа, и в этом участвовали все, кто присутствовал на месте преступления. Криминалисты предлагали положить труп в мешок и поднять его волоком, но Сан-Мартин заявил, что если они будут тащить его сквозь эту чащу, то ни о какой сохранности не может быть и речи, поскольку избежать множества ушибов и царапин просто не удастся, и настоял на ящике. В некоторых местах, чтобы протиснуть ящик между деревьями, его приходилось поворачивать вертикально и передавать из рук в руки. Полицейские поскальзывались и спотыкались, но в конце концов им удалось погрузить гроб с телом Анны в автомобиль, который отвез его в институт судебной медицины Наварры.
Всякий раз, когда Амайя видела на столе тело юной девушки или несовершеннолетнего юноши, ее охватывало ощущение беспомощности и несостоятельности, которое распространялось на социум в целом. Она считала, что общество, которое не может уберечь от смерти молодежь, а значит, сохранить свое собственное будущее, ни к чему не пригодно. Как и она сама. Она сделала глубокий вдох и вошла в зал для вскрытий. Доктор Сан-Мартин заполнял бланки, готовясь к проведению операции. Он поднял голову и кивнул Амайе, которая медленно подошла к стальному столу. Уже лишенный всей одежды труп Анны Арбису был залит безжалостным светом ярких ламп, способным обнаружить малейшее несовершенство или изъян. Но у лежащей на столе девушки изъянов не было. Она казалась нереальной, почти нарисованной. Ее белая кожа была безупречна и наводила на мысль о мраморных мадоннах, заполняющих залы итальянских музеев.
— Она похожа на куклу, — прошептала она.
— София сказала то же самое, — кивнул доктор. Его помощница подняла руку, здороваясь с Амайей. — Идеальная материализация вагнеровской валькирии, можно сказать.
В зал вошел помощник инспектора Сабальса.
— Мы еще кого-то ждем или можем начинать? — спросил он.
— Инспектор Монтес уже должен был быть здесь, — ответила Амайя, взглянув на часы. — Начинайте, доктор, он будет с минуты на минуту.
Она набрала номер Монтеса, но, услышав сообщение автоответчика, решила, что он за рулем. Яркий свет позволял разглядеть мельчайшие подробности, которые в лесу ускользнули от ее внимания. На коже девушки виднелись короткие бурые и довольно толстые волоски.
— Это шерсть животных?
— Видимо, да. Мы обнаружили такие же на ее одежде. Необходимо сравнить их с теми, которые нашли на теле Карлы.
— Сколько часов назад она, по-вашему, умерла?
— Судя по температуре печени, которую я измерил еще у реки, она могла пролежать там от двух до трех часов.
— Это совсем недолго и явно недостаточно для того, чтобы до нее успели добраться животные… Пирожное осталось нетронутым. Более того, оно выглядело свежеиспеченным. Вы не хуже меня учуяли его запах. Если бы животные подошли настолько близко, что на ее теле осталась их шерсть, они бы съели лакомство так же, как и в случае с Карлой.
— Необходимо проконсультироваться с лесничими, — заметил Сабальса, — но я не думаю, что это место, к которому звери спускаются на водопой.
— Любой зверь смог бы спуститься туда без особого труда, — пожал плечами Сан-Мартин.
— Спуститься-то мог бы, но река в этом месте образует теснину, которая затрудняет бегство. Животные всегда пьют на открытой местности, позволяющей им видеть, что происходит вокруг.
— В таком случае как объяснить наличие этих волосков?
— Может быть, они находились на одежде убийцы и с нее упали на тело жертвы.
— Возможно. Но кто ходит в одежде, облепленной шерстью животных?
— Охотник, лесничий, пастух, — перечислил Хонан.
— Чучельник, — добавила помощница Сан-Мартина, которая до этого момента не произнесла ни слова.
— Хорошо. В таком случае нам необходимо выявить всех, кто соответствует данному описанию и находится в данной местности. Добавим к этому тот факт, что это должен быть сильный мужчина. Я бы даже сказала, очень сильный. Если бы не интимный характер его фантазий, я предположила бы, что убийц как минимум двое. Совершенно ясно одно — далеко не каждый смог бы спуститься по этому косогору с мертвым телом на весу, а отсутствие царапин и ссадин свидетельствует о том, что он нес его на руках, — произнесла Амайя.
— А мы точно знаем, что, когда он туда спускался, она уже была мертва?
— Я в этом не сомневаюсь. Ни одна девушка не стала бы ночью спускаться к реке, даже в сопровождении знакомого мужчины, уже не говоря о том, чтобы оставить туфли на дороге. Я думаю, что он к ним подходит и быстро убивает, прежде чем они успевают что-либо заподозрить. Возможно, жертвы его знали и доверяли ему. Возможно, он был им незнаком и ему приходилось убивать их мгновенно. Он набрасывает им на шею бечевку, и они умирают, даже не успев понять, что происходит. Затем он относит их к реке и располагает тело так, как диктует ему его фантазия. Завершив свой психосексуальный ритуал, он оставляет нам знак в виде туфель, приглашая увидеть свое произведение.
Амайя внезапно замолчала и затрясла головой, как будто приходя в себя после глубокого сна. Остальные изумленно смотрели на нее.
— Начнем с бечевки, — заявил Сан-Мартин.
Помощница взяла голову девушки за основание черепа и приподняла ее достаточно для того, чтобы доктор Сан-Мартин извлек бечевку из темного рубца, в котором она полностью скрылась. Особое внимание он уделил свисавшим по бокам от шеи концам шнура, на которых виднелись какие-то белесые частички, похожие на пластик или остатки клея.
— Взгляните на это, инспектор. Это что-то новенькое. В отличие от предыдущих случаев, на веревке имеются частицы кожи. Похоже, ему пришлось тянуть так сильно, что у него на ладони остался порез или ссадина.
— Отсутствие каких-либо следов на веревке заставляло меня думать, что он пользовался перчатками, — вставил Сабальса.
— Похоже на то, но иногда убийца не может отказать себе в удовольствии собственными руками выдавить из человека жизнь. Перчатки способны заглушать остроту ощущений, и поэтому их изредка сбрасывают, хотя и делают это только в кульминационный момент. Как бы то ни было, этого может оказаться достаточно.
Как и предполагала Амайя, доктор Сан-Мартин согласился с тем, что Анна защищалась. Что-то заставило ее оказать сопротивление: возможно, она увидела то, чего не заметили ее предшественницы, что-то вселило в нее подозрения и не позволило пойти на смерть безропотно. В ее случае признаки удушения были очевидны, хотя убийца намеревался воплотить свою фантазию и с Анной. Впрочем, в какой-то степени ему это удалось. На первый взгляд это преступление и все сопутствующие ему подробности были абсолютно идентичны первым двум убийствам. И все же Амайю не покидало необъяснимое ощущение, что убийца остался не вполне доволен этой смертью. Девчушка с ангельским личиком могла бы стать высшим творением этого чудовища. Но она оказалась более сильной и агрессивной, чем Карла и Айноа. Хотя убийца продемонстрировал всю свойственную ему скрупулезность, в точности воспроизведя картину предыдущих преступлений, на лице Анны читались не удивление и беспомощность, а ожесточенность, с которой она до самого последнего мгновения боролась за свою жизнь, и некое подобие жутковатой улыбки. Вокруг губ девушки Амайя заметила розоватые полосы, протянувшиеся почти до правого уха.
— Что это за розовые пятна у нее на лице?
Помощница доктора провела по лицу Анны ватной палочкой, беря образец.
— Мы узнаем это точно, когда сделаем анализ, но я бы сказала, что это… — она понюхала палочку, — блеск.
— Что такое блеск? — пожелал знать Сабальса.
— Это губная помада, — пояснила Амайя. — Жирная и блестящая губная помада с фруктовым вкусом и ароматом.
На протяжении своей карьеры инспектора отдела убийств она столько раз участвовала во вскрытиях, что ей и думать об этом не хотелось. Она считала, что давно перевыполнила квоту того, что «она должна делать, будучи женщиной». Поэтому она не стала дожидаться продолжения вскрытия. Любой уважающий себя патологоанатом признает, что выполняемые во время вскрытия надрезы в форме буквы «у» — это действительно жуткое зрелище. На живых людях никогда не выполняются операции такого масштаба. И хотя процесс вскрытия брюшной полости, извлечения и последующего взвешивания внутренних органов сам по себе достаточно неприятен, технические детали этого процесса способны отчасти отвлечь наблюдателя от его ужасной сути. Но когда труп снова заполняли и помощник патологоанатома зашивал страшную рану, которая шла от плеч до середины грудной клетки, а затем до области таза, жестокость происходящего становилась невыносимой. Когда тело принадлежало маленькому ребенку или, как в этом случае, юной девушке, то именно в этот момент оно казалось наиболее беспомощным. Крупные стежки, которыми зашиваются швы, вдруг становятся свидетельством жестокого обращения, а сам шов начинает напоминать застежку «молния» на теле тряпичной куклы, которая уже никогда не выздоровеет.
